Я – здесь

Я, конечно, утвердительно кивнула. Конечно специально.

У мамы, кажется, началась истерика. А папе пришлось открутить ручку с окна, чтобы я больше не пробовала прыгнуть.

Пока папа откручивал, мама позвонила психологу.

Таких глупостей ей наговорила. Теперь она опасается, что я – потенциально опасная для себя, а, может, и для общества. Я только вздохнула. Вот так и не знаешь, какие карандаши брать, чтобы все были довольны.

Похоже, завтра мой рисунок Оксане на экспертизу нужно везти. Вместе со мной.

Ну, ладно, может, буду брать зелёный карандаш. Надеюсь, это не вызовет тревожных сигналов.

С папой они потом ещё ругались. Папа уже почти был согласен на Турцию. Но сказал, что ещё один сеанс у психолога, и наш бюджет этого не выдержит.

Я, наверное, как наш бюджет, тоже этого не выдержу.

Дома у психолога

А ещё эта сосиска. Её нужно куда-то деть. Я была в комнате, а родители ругались у себя. А окно закрыто. Пришлось осторожно идти на кухню.

Хотя, они так кричали, что если бы я даже летела, как мама, то не услышали бы.

Я открыла окно и выглянула. Дедушка стоял внизу, прямо под фонарём, и грозил мне пальцем. Но что мне делать? У меня – сосиска. Я показала ему, может он меня поймёт. Он покачал головой и вытянул руку.

У него огромная рука. Она дотянулась до нашего седьмого этажа. Потом она взяла сосиску и спустила её вниз. Остановилась, похоже, напротив Бони.

Я поняла, что дедушка хочет отдать сосиску Боне. Я высунулась в окно и опять чуть не выпала. Наверное, я бы опять попала в эти большие руки дедушки. Но меня схватили сзади.

Там уже мама с папой были в истерике. Зачем так кричать? Теперь не знаю, съел ли Боня мою сосиску.

Мама ещё раз Оксане позвонила. Завтра опять едем к психологу. Я думаю, она опять мою картинку не так объяснит.

Вечером опять мама у меня выключила свет.

А я – опять к окну. В доме напротив опять горела лампочка. И так всегда. Я залезла на подоконник. Пробовала рассмотреть внизу дедушку. Ничего не видно, и окно не открыть. Грустно.

Я приложила ухо к стене. Родители ругаются. Думаю, это из-за моего рисунка. Всегда сложно им угодить. Делаю, чтобы лучше, а они находят своё, чтобы не было лучше. Ещё говорят, что пытаются копаться в моей голове. Но если ничего не понимают, значит не там копаются? Почему нужно одно и то же делать, если это не работает?

А завтра опять Оксана у меня будет копаться. Они думают, что ей виднее. По-моему, ей ещё дальше до моей головы, чем им.

Я включила свет и посмотрела на пупырышки. Они прыгали. Они – весёлые. Может, это им нужно залазить в чью-то голову?

А ведь с ними можно играть! Точно! Они ведь меня летали. Я подумала, что, если я до них дотянусь, то мы опять сможем полетать. И я начала прыгать. Но, думаю, это было громко. Мама не любит, когда я громко.

И я попробовала тише. Но тише не прыгается. А пупырышкам, мне кажется, нравилось, что я хочу с ними играть.

Я снова залезла на подоконник. И я забыла про пупырышки. Мне показалось, что в том окне штора шевелилась. Я влипла в стекло. Как же хотелось попасть туда. Может, там тоже человеку одиноко. Может, ему нужна помощь.

Меня кто-то защекотал. Я обернулась. Никого. Но заметила вверху движение. Конечно, это пупырышки. Им обидно, что я забыла о них. С ними нужно поиграть. И я снова попыталась до них дотянуться.

И упала…

Нет, нет, я не очень упала. Они меня подхватили и закружили по комнате. Это было так круто! Я засмеялась.

– Таня! – из-за стенки отозвалась мама.

Я, конечно, сразу притихла. Не хочу, чтобы родители увидели меня с пупырышками. Мама потом ещё недовольно прокричала, что пора спать.

Как пора, если здесь такое? Пупырышки меня положили на кровать, и я наблюдала, как они танцуют вверху.

Мне показалось, что если нарисовать картинку с ними, то Оксане должно понравиться. Может, тогда она перестанет всем подсовывать карандаши. Вот бы посмотреть, почему она хочет всех научить рисовать то, что она хочет.

Я представляла, какая у неё большая комната с картинками. И вот сейчас бы туда.

И тут пупырышки подлетели ко мне. Точно подлетели. Их было так много, что я даже зажмурилась. Они такие белые, и светились. Мне кажется, это потому, что я люблю, когда свет.

А потом мы полетели вместе. Мы пролетели сквозь окно и дальше на улицу. Ведь и так можно было, оказывается. Почему я не знала этого раньше? Я попробовала ущипнуть себя. Мне казалось, что это не настоящее, но всё прощупывалось. Было немного больно себя щипать, но я же не сильно.

Как мы могли пройти через стекло? Мне захотелось вернуться и попробовать. И мы вернулись. Но оно было твёрдое.

Ну, ладно… А, о чём я? Так много нужно было сделать. Нет, не нужно. Нужно – это как взрослые, у них какие-то планы и убеждения, как правильно. А мне, конечно, просто хотелось.

Сначала я хотела к Оксане, потом в это окно. Или сначала в это окно, а потом к Оксане?..

Мы подлетели к окну, и я протянула руку к стеклу. Но потом одёрнула. А если там не захотят, чтобы кто-то чужой был? Мне стало немного грустно. И я решила, что лучше к Оксане. Я ей не чужая. Она уже меня видела раньше.

И мы понеслись через много много домов к ней. Я не знаю, где она живёт, но я точно знала, что мы летим к ней.

И никто не обращал на меня внимания. Может это пупырышки?

Я видела, как какой-то парень стоял за углом и держался за стену. Ещё компания громко пела песню. Ужасный получался у них концерт. Каждый хотел кричать громче, как мне показалось. Они не слушали друг друга, а только каждый себя. Как почти все люди делают – только себя… Мне хотелось остановить их всех и показать им, как нужно вместе. Но, кажется, им и так было весело.

Я подумала, что лучше мы будем вверху лететь. Тогда я никому не буду мешать. И мы полетели вверху.

А потом был большой дом и где-то посередине тоже горел в окне свет.

Там была Оксана. Ещё её муж, думаю. Они ещё не спали. Это странно. Маме Оксана говорит, что нужно соблюдать режим дня, и без гаджетов. Может, мама не так его соблюдает или у Оксаны другой режим?

А в другой комнате была девочка. Она тоже не соблюдала режим. Она играла на компьютере. Она, думаю, больше меня. Я хотела с ней поиграть.

Мы с пупырышками хотели залететь к ней в комнату. Но потом я подумала, что она нас испугается. А ещё, наверное, ей будет не интересно со мной. Потому что я не хотела на компьютере, я думала, что будет интересно так поиграть – попрыгать на кровати, полетать с пупырышками.

Ладно, я просто осмотрела её комнату. Там не было рисунков. В других комнатах тоже ничего не было.

Оксана и её муж сидели отдельно. Он ел чипсы и смотрел телевизор в наушниках. Оксана болтала по телефону.

У них тоже не было в комнате картинок. Вообще-то, скучно у них было. Только огромный телевизор, мебель скучная, может и не скучная, но она была завалена вещами. И ничего не понятно.

А, может, где-то под вещами у неё много картинок? Я подумала, что было бы здорово, если бы меня никто не видел. Я тогда могла бы рассмотреть всё получше. И пупырышки меня переместили в комнату.