Мобильник

Мобильник
Лю Чжэньюнь

Трагикомический роман китайского писателя Лю Чжэньюня «Мобильник» (2003) – уже второе его творение, выходящее на русском языке. Как и в сатирическом романе «Я не Пань Цзиньлянь» (переведен на русский язык в 2015), в «Мобильнике» в характерной для Лю Чжэньюня остроумной манере рассказана очень китайская, но вместе с тем и общечеловеческая история. Популярный телеведущий Янь Шоуи, став жертвой собственной хитрости, ревности жены и шантажа со стороны любовницы, переживает череду злоключений и теряет семью, работу и самого себя. Мобильный телефон превращается в ахиллесову пяту главного героя. По роману «Мобильник» был снят одноименный кинофильм известным китайским режиссером Фэн Сяоганом.

Лю Чжэньюнь

Мобильник

Первая часть.

Люй Гуйхуа – со слов телеведущего

1

Лао Ню – сельский телефонист, в 1968 году вместе с отцом Янь Шоуи торговал луком.

До торговли луком отец Янь Шоуи не любил разговаривать. В деревне, где день начинался с восходом солнца и казался длинным, он с утра и до самого вечера мог запросто обойтись десятью фразами. В их число непременно входило шесть штук обиходных словечек. Свое восхищение, начиная с такого значительного события, как пристройка к дому, и заканчивая таким ничтожным, как появление очередного ночного горшка, Лао Янь умещал в слове «дельно». Неудовольствие он выражал фразой «Ну и дела». В остальных четырех случаях он пользовался междометиями. При этом радовался он или злился, реакция была одной: «Твою мать». Но, взявшись за торговлю луком, Лао Янь стал более разговорчив. Прошло каких-то полгода, и он даже мог рассказать целую историю. Янь Шоуи помнит, что тогда в арсенале у его отца имелось две таких истории: одна – про тефтели, а другая – про рисовое печенье.

«Один человек перед Новым годом отправился на базар продавать "духов ворот", охраняющих дом от нечистой силы[1 - Бумажные изображения двух божеств, которые наклеивают на ворота накануне Нового года, чтобы уберечь дом от всякого зла.]. Рядом с ним оказался торговец гороховыми тефтелями. Человек купил у него четыре цзиня[2 - Один цзинь равен 500 г.] тефтелей, а торговец по знакомству отвесил ему шесть цзиней. Человек не заметил, как одну за другой слопал все тефтели. Встал было с места, как – бац! – и копыта отбросил».

Другая история такая:

«У одного человека в сезон сбора пшеницы пропала корова. Два дня он бродил по округе, не нашел. Голодный, он пошел обратно в деревню и встретил у околицы знакомого продавца сладостей. "Продай, – говорит, – братец, мне пять цзиней рисового печенья в долг". Съел он все печенье, вернулся домой и с порога попросил у жены воды. А едва выпил, как – бац! – и копыта отбросил».

Когда-то эти истории Янь Шоуи вовсе не казались смешными, но, вспоминая их в сорок лет, он всякий раз смеялся. Сначала Янь Шоуи думал, что отец научился разговаривать благодаря постоянному общению с покупателями. Только позже он узнал, что говорить его научил один человек, тот самый Лао Ню. По вечерам, когда вся семья собиралась на кухне за ужином, отец вдруг ни с того ни с сего мог прыснуть со смеху и, покачав головой, сказать: «Ох уж этот Лао Ню».

Янь Шоуи понимал, что в такие минуты отец весь уносился мыслями к Лао Ню и своему луку. Тогда Янь Шоуи казалось, что торговля луком – это лучшее, что может быть на свете.

В декабре 1968 года, в день зимнего солнцестояния, Лао Ню вместе с Лао Янем, завершив торговлю, возвращались из угольной шахты в Чанчжи, что находилась за двести ли от дома[3 - Один ли равен примерно 500 м.]. Проезжая деревню Лао Яня, Лао Ню заглянул к ним домой. До своей встречи с Лао Ню Янь Шоуи представлял его рослым, разговорчивым, со звонким голосом. На деле же оказалось, что тот едва выше стола, а из его рта, напоминавшего рот Лэйгуна[4 - В китайской мифологии – бог грома.], вырывались какие-то женоподобные звуки. Доведись раньше Янь Шоуи представить себе встречу с Лао Ню, он бы наверняка стушевался. Он и подумать не мог, что Лао Ню робко улыбнется ему, одиннадцатилетнему мальчишке, снимет шапку-ушанку и вытрет ею выступившую на лбу испарину. Лао Янь пригласил Лао Ню пройти выпить воды. Но когда Янь Шоуи попытался было тоже присоединиться, Лао Янь вдруг пнул его в живот и остерег: «А ну, катись отсюда, сопляк!»

Взрослые уединились в комнате, и Янь Шоуи так и не услышал, про что говорил Лао Ню. Из случайных обрывков фраз он лишь узнал, что столько-то раз они останавливались в дороге на перекус да столько-то корма съел их осел. Потом, кроме бесконечных прихлебываний, он так ничего и не услышал. Ну а когда Лао Ню отправился со своим запряженным в тележку ослом дальше, Лао Янь объявил домочадцам: «Говорить умеет, но сегодня не говорил».

Двадцать третьего числа предновогоднего месяца отец Янь Шоуи, прихватив с собой свиной окорок, направился в деревню к Лао Ню, чтобы заодно подбить их счета за год. Утром его настроение было хоть куда, а вечером он возвратился мрачнее тучи. Усевшись на пороге дома, он долго пыхтел трубкой. Наконец, когда три яркие звезды на небосводе склонились к западу, он встал и, звучно постучав трубкой по макушке, заявил: «Я буду последним идиотом, если снова поеду продавать лук!»

Янь Шоуи рано потерял мать, она умерла от голода в шестидесятом году, так что жили они с бабушкой. От нее-то он и узнал на следующий день про ссору отца с Лао Ню во время дележки доходов. С тех пор как отец распрощался с луком и Лао Ню, он, как и прежде, ходил понурый и замкнутый.

У Янь Шоуи был дядя – муж тетки со стороны матери, звали его Лао Хуан. У себя в деревне он открыл красильную мастерскую. Когда пришла весна, Лао Хуан предложил Лао Яню ходить по соседним деревням и собирать полотно. Но тот лишь покачал головой:

– Для такого занятия требуется зазывала, это не про меня.

– Что, ты не сможешь крикнуть: «Красильня из деревни Хуанцзячжуан!»?

Но Лао Янь снова покачал головой и не согласился.

Весной 1989 года у отца Янь Шоуи обнаружили в мозгу тромбоз сосудов. Старик начал забываться, левая половина тела обездвижилась. Но, в отличие от большинства людей, у которых при этом вообще отказывает речь, Лао Янь, пусть и заикаясь, но все-таки строил целые предложения. Кроме того, в отличие от больных, теряющих память, Лао Янь мог во всех деталях вспомнить свою жизнь, на что не был способен даже будучи здоровым. В конце года Янь Шоуи вернулся из Пекина в родную деревню в провинции Шаньси, чтобы встретить вместе с родными Новый год. Вся семья собралась за праздничным ужином. Расселись по всем правилам: наполовину разбитый параличом Лао Янь – лицом к западу, Янь Шоуи – лицом к северу, и как-то так вышло, что разговор зашел о Лао Ню, о том, как в 1968 году они вместе с отцом продавали лук и как потом рассорились, не поделив деньги. И тогда Лао Янь поднял вверх здоровую правую руку и, тряся ладонью, прерывисто, с большим трудом вымолвил:

– Он подделал счета!.. Где говорят деньги, там молчит совесть!

– Друзьям лучше вообще не стоит вместе заниматься бизнесом, – обронил кто-то за столом.

А Лао Янь ответил:

– Нечестную дележку я, так уж и быть, стерпел. Двадцать третьего числа перед Новым годом мы целый день подбивали счета, и, к вечеру, я, взяв свою долю, собрался домой. Выйдя за порог, я, вдруг, опомнился, что мы не решили, в какой день после праздников снова поедем торговать. Тогда я вернулся во двор и тут услышал, как Лао Ню говорит своей жене: «Этот Лао Янь – идиот конченый»… Не из-за денег я с ним порвал, а из-за этой фразы.

Сказав это, старик залился слезами:

– Никто со мной в этой жизни не водился, а тут нашелся единственный человек, и тот обозвал идиотом конченым! – Тыча себе в грудь, Лао Янь добавил: – Тошно мне от всего этого.

Летом 1995 года у отца Янь Шоуи случился повторный инсульт, рот его съехал на бок, и старик стал пускать слюни. С тех пор и до самой смерти он уже не разговаривал.

Лао Ню после разрыва с Лао Янем тоже забросил торговлю луком. В 1969 году в их селе установили первый рычажковый телефон, и Лао Янь устроился на почтовое отделение телефонистом. В то время на это место претендовало двадцать с лишним человек. Тогда заведующий почтой Шан Сюэвэнь, чтобы их усмирить, созвал всех желающих и объявил:

– Для телефониста главное – уметь орать во всю глотку. Сейчас каждый из вас попробует поорать, а я выберу.

Двадцать с лишним человек начали поочередно драть глотки, в результате лучшим крикуном признали Лао Ню. И неважно, что голос у него оказался женским, зато в сельпо напротив от его крика полопались стекла. К тому же кричал он не только громче всех, но и дольше всех. Шан Сюэвэнь даже успел зажечь и выкурить целую папиросу, а Лао Ню все продолжал орать. Наконец, Шан Сюэвэнь его остановил и изрек: «Хорош, уже ишака перекричал!»

В 1996 году Янь Шоуи стал ведущим телевизионного ток-шоу «Хочешь? Говори!». Когда он превратился в звезду экрана, вся страна восприняла это как должное, и лишь жители деревни Яньцзячжуан недоумевали: «Как же, твою мать, так случилось, что этого человека, чей отец произносил в день не больше десяти фраз, кормит его язык?»

2

В 1968 году Янь Шоуи дружил с одним мальчишкой, которого звали Чжан Сяочжу. Янь Шоуи родился в год Петуха, поэтому тогда ему как раз исполнялось одиннадцать, а Чжан Сяочжу, рожденному в год Обезьяны, – двенадцать. Голова Чжан Сяочжу напоминала скошенную тыкву, а тонкие руки и ноги – конопляные стебли. Тяжелая, словно жернов, его голова все время свешивалась набок. Правый глаз когда-то был поранен стеклом, поэтому, прежде чем что-то рассмотреть, он всегда тер левый глаз. Мать у Чжан Сяочжу была слабоумной, а отец добывал уголь на шахте в Чанчжи за двести ли от их деревни Яньцзячжуан, поэтому можно сказать, что Чжан Сяочжу жил у бабушки. Янь Шоуи вообще рос без матери, у Чжан Сяочжу мать что была, что не было, поэтому частенько мальчики ходили в школу вместе. В 1968 году отец Чжан Сяочжу привез ему из той самой Третьей шахты Чанчжи списанный шахтный фонарь. Но если ночью в него вставляли уже отработанный аккумулятор, то все было видно на расстоянии двух ли окрест. Ночи в деревне – хоть глаз выколи, и мальчишки, вооружившись этим фонарем, шли на горный склон за деревней и прямо на небе чертили светом иероглифы. Чжан Сяочжу нравилось писать «Мама, ты – не дурочка», а Янь Шоуи – «Мама, ты где?» Эти две строчки могли продержаться на черном экране небосвода до пяти минут.

Школа в деревне Яньцзячжуан размещалась в бывшем коровнике. Их учителя звали Мэн Цинжуй. В пятнадцатый день восьмого месяца по лунному календарю[5 - Праздник середины осени.] Мэн Цинжую понадобилось съездить на деревенскую ярмарку. Он запер учеников в школе, дав им задание кое-что выучить наизусть. Несколько мальчишек – Янь Шоуи, Чжан Сяочжу, Лу Гоцин, Цзян Чангэнь и Ду Техуань – выбрались из небольшого проема в задней стене, откуда раньше вычищали навоз, скинули обувь, засунули ее за пояса и помчались через речушку на другой склон горы воровать арбузы. В их деревне за арбузами присматривал глуховатый Лао Лю. Сперва Янь Шоуи с товарищами собирались украсть арбузы, но, подобравшись к шалашу сторожа и заглянув внутрь, они увидели, как Лао Лю собирается в котелок с кипятком сбросить полную крышку пельменей. Тогда-то им и пришла мысль вместо арбузов своровать пельмени. Янь Шоуи вместе с Цзян Чангэнем побежали на бахчу делать вид, что воруют арбузы. Лао Лю выбежал из своей сторожки за ними, а в это время Чжан Сяочжу, Лу Гоцин и Ду Техуань выудили шумовкой из котелка все пельмени и, положив их в закатанные подолы, побежали обратно за склон, где стали дожидаться Янь Шоуи с Цзян Чангэнем. Янь Шоуи был единственным, кто не поел пельменей. Лао Лю не удалось поймать Цзян Чангэня, зато он поймал Янь Шоуи. После обеда к расследованию этого дела приступил Мэн Цинжуй. Янь Шоуи, не дожидаясь, пока учитель возьмет портновский бамбуковый метр и как следует отстегает ему ладони, выдал своих четырех сообщников: Чжан Сяочжу, Лу Гоцина, Цзян Чангэня и Ду Техуаня. Вечером, когда остальные ученики отправились домой, Янь Шоуи и эти четверо, поставленные к стене, все еще отбывали наказание. Луна в эту ночь пятнадцатого числа восьмого месяца взошла во всей своей красе. Мэн Цинжуй, смакуя привезенный с ярмарки лунный пряник, сказал:

– Вы после пельменей сытые, так что вам по силам простоять до завтрашнего утра, а потом все на занятия.

С тех самых пор Янь Шоуи, пока ходил в школу, так и не решался поднять головы. Он стыдился не того, что участвовал в краже, а того, что выдал товарищей. Больше всего на Янь Шоуи ополчился Чжан Сяочжу:

– Ладно бы других выдал, но ведь я его друг, как он мог предать меня?

С того времени они больше не общались.

Полгода спустя отец Чжан Сяочжу забрал сына к себе на Третий рудник шахты Чанчжи, что за двести ли от их деревни. Поскольку отец Чжан Сяочжу давно уже перевез к себе дурочку-жену, теперь он приехал за сыном, чтобы тот заботился о матери. Как-то вечером за день до отъезда Чжан Сяочжу пришел к Янь Шоуи и подарил ему шахтерский фонарь, которым они когда-то разрисовывали небо. Утром следующего дня Янь Шоуи пришел провожать Чжан Сяочжу, тот рыдал, уткнувшись в дверь бабушкиного дома. Его бабушка тоже плакала. Отец с узлом вещей стоял поблизости. В конце концов бабушка сама оторвала Чжан Сяочжу от двери и велела идти за отцом.

Через три месяца Янь Шоуи получил свое первое в жизни письмо. Писал ему Чжан Сяочжу из Третьего рудника шахты Чанчжи. Почтальон три раза обошел их деревню в поисках Янь Шоуи. Наконец Лао Лю, что присматривал за арбузами, смачно сплюнув на землю, выругался:

– Какой еще, на хер, Янь Шоуи? Это арбузный вор Бай Шитоу[6 - В Китае, кроме официального имени, у детей сохраняется так называемое «детское имя», которое им дают при рождении. Дословный перевод Бай Шитоу – Белый Камешек.].

Сверху на конверте стояла красная печать «Третий рудник шахты Чанчжи». На письме красовалась точно такая же печать. Само послание было очень коротким. Чжан Сяочжу просто интересовался, светит ли еще фонарь, который он подарил Янь Шоуи.

Янь Шоуи написал ответное письмо. Когда оно было готово, он пошел попросить у отца восемь фэней[7 - Денежная единица, равная

/

части юаня.] на почтовую марку. Но как раз тогда отец поссорился с продавцом лука Лао Ню. Будучи не в духе, он отвесил сыну затрещину и матюгнулся:

– Твою мать, за какие-то слова еще и деньги платить!

Так что то письмо так и осталось неотправленным.