Мобильник

– И кто же это был, если не я?

– Мама всю ночь вспоминала, а на утро сказала, что никто с ней туда не ездил, в тот год она вообще никуда не ездила звонить.

– Твою мать! – сорвался Янь Шоуи, мысленно возвратившись в 1969 год.

Вторая часть.

Юй Вэньцзюань, Шэнь Сюэ, У Юэ

1

Из-за одной случайной оплошности Янь Шоуи развелся. Еще утром, когда он уходил на работу, стояла тишь да гладь, а вечером в доме разорвалась бомба.

– Надо же, как быстро.

Такова была первая реакция Янь Шоуи на разорвавшуюся бомбу. В этом смысле Янь Шоуи знал, что в непредвиденных ситуациях или, например, перед смертью, сознание работает очень четко, настолько четко, что человек успевает сказать свою последнюю фразу. Однако бывает, что некоторые фразы не всегда уместны. Очень может статься, что это вообще будет полная чушь. Янь Шоуи вдруг подумал, что все происходящее в жизни напоминает резинку: если ее постоянно растягивать, она удлиняется, удлиняется, а потом вдруг раз – и срывается. То же самое происходит и со временем, которое неожиданно наполняется событиями до предела. Но самое ужасное заключалось в том, что если раньше жена Янь Шоуи, Юй Вэньцзюань, всегда разговаривала степенно и сдержанно, со всеми вела себя исключительно приветливо, то сейчас из-за этой неожиданно разорвавшейся бомбы она строчила как из пулемета. Когда речь уже зашла о разводе, ее «тра-та-та-та-та» за раз было способно смести половину позиций противника. При этом лицо ее оставалось бесстрастным, более того, на нем время от времени появлялась улыбка, в точности как у Дун Цуньжуя[14 - Дун Цуньжуй – солдат Народно-освободительной армии Китая времен гражданской войны. За самопожертвование посмертно награжден медалью «За храбрость» и орденом Мао Цзэдуна. Известность Дун Цуньжуя сохраняется в Китае и поныне, истории о нем включены в школьную программу.], который подорвал себя с таким же благостным выражением, как бы говоря: «Пусть я погибну, но взорву этот вражеский бункер». Наблюдая дым после взрыва, Янь Шоуи как-то совсем растерялся. Как ведущий ток-шоу, он всегда слыл весельчаком и балагуром, сейчас же, сдвинув брови, он надолго ушел в себя, не в силах промычать что-то дельное в ответ.

Юй Вэньцзюань страдала от бесплодия. Когда бывшие супруги вышли за порог уличного комитета, где они оформили развод, Янь Шоуи, глядя, как подрагивает удаляющийся силуэт Юй Вэньцзюань, хотел было броситься вдогонку, чтобы сказать ей что-нибудь, но так и не придумал подходящих слов. Когда же Юй Вэньцзюань вернулась, чтобы отдать ключи от дома, он вдруг нашел такие слова:

– Береги свое здоровье, – сказал Янь Шоуи и тут же понял, что ляпнул самое неподходящее из того, что можно было сказать.

Причина развода была совершенно тривиальной. Одиннадцатого февраля Юй Вэньцзюань, благодаря мобильному телефону Янь Шоуи, узнала, что кроме нее у ее мужа есть другая женщина. Сначала Янь Шоуи думал, что Юй Вэньцзюань развелась с ним из-за другой женщины, однако потом оказалось, что была еще и другая причина.

2

У Янь Шоуи был хороший друг, которого звали Фэй Мо. В двадцать-тридцать лет у Янь Шоуи было много друзей. Они то и дело собирались вместе поболтать, им было весело и легко, жизнь бурлила. Но когда всем перевалило за сорок, среди друзей-мужчин остался только один Фэй Мо, словно, склонившийся над чашечкой кофе, засидевшийся до рассвета постоялец в огромном отеле. Иногда Янь Шоуи силился вспомнить, что же именно они с друзьями с таким жаром обсуждали, но не мог. Сейчас из друзей остался один, но его слова тоже канули в Лету.

Фэй Мо родился в 1954 году в год Лошади и был на три года старше Янь Шоуи. Толстячок-коротышка Фэй Мо преподавал в университете, был пекинцем, носил очки с толстыми стеклами. Вне зависимости от сезона он любил наряжаться в традиционную китайскую куртку, зимой дополняя свой наряд обмотанным вокруг шеи шарфом. В его речи перемежались фразы из древней и современной литературы. Когда Янь Шоуи увидел его в первый раз, тот сразу напомнил ему интеллигента двадцатых-тридцатых годов прошлого столетия. В университете Фэй Мо учился вместе с двоюродным братом матери Юй Вэньцзюань, супруги Янь Шоуи. Янь Шоуи встретился с Фэй Мо шесть лет назад, когда отмечали сто дней со дня рождения сына его одногруппника. Отпраздновать это событие собрались за столом с традиционным «самоваром». Во время первой встречи с Фэй Мо Янь Шоуи показалось, что тот вообще не любил разговаривать. Прошла половина банкета, а Фэй Мо, склонившись над котелком, был поглощен исключительно процессом приготовления мяса, которое он сначала опускал в кипяток, потом обмакивал в соус, а потом, лоснясь от пота, отправлял в рот, при этом не произнося ни слова. Никто не обращал на Фэй Мо никакого внимания, все были предоставлены самим себе. Сначала собравшиеся отпустили несколько шуток о политике, тут же вспомнили какие-то веселые непристойности, потом стали обсуждать то, что было на столе. От пекинского «самовара» они переключились на «самовар» чунцинский, от чунцинского – на сычуаньский. В конце концов Янь Шоуи выступил с утверждением, что если «острых речных раков», которых опускают в котел, производят в провинции Хубэй, где много вонючих речушек и канав, то тогда родиной всех «котелков-самоваров» следует назвать Сычуань, находящийся в самой котловине. И вот тут-то, снимая очки и вытирая пот, взял слово Фэй Мо. Свою речь он произносил не спеша, глядя не на сидящих за столом, а куда-то вверх. Начал он откуда-то совсем издалека. Цитируя каноны, он для начала вспомнил северных инородцев, потом перешел к Чингисхану, потом к Циньской династии, потом к жареным лепешкам из пшеничного теста, заметив, что традиция готовить «самовар» относится ко временам, связанным с падением шести государств и появлением централизованной Циньской империи. Когда рассказ подошел к этой логической развязке, все решили, что Фэй Мо на этом и закончит, однако тот продолжил свою неспешную лекцию от времен Циньской вплоть до последней Цинской династии[15 - Династия Цинь правила Китаем с 221 по 206 год до нашей эры, а династия Цин – с 1644 по 1911 год нашей эры.]. А подойдя было к Цинской династии, он вдруг снова отвлекся и стал рассказывать о глиняной посуде времен первобытного прошлого. От глиняных изделий он перешел к обнаружению железа, и в результате стал рассказывать сначала о производстве железной, а потом и медной утвари. Когда от медной посуды до поднятой темы «самовара» было уже совсем рукой подать, он вдруг снова отвлекся и начал объяснять разницу между кочевниками и земледельцами, рассказывать о том, как маньчжуры столкнули их лбами…

В конце концов двоюродный брат матери Юй Вэньцзюань обратился к гостям:

– Вы слушайте и кушайте.

Кто бы мог подумать, что это заденет Фэй Мо, который, понурив голову, снова принялся за еду. Он больше не раскрывал рта, оставив маньчжур висеть в воздухе. Таким образом, истоки «самовара» для всех присутствующих так и не прояснились, похоже, кроме Фэй Мо, остальные совершенно бестолково вкушали застольные яства и не задумывались о том, что ели.

После того раза они сталкивались еще, либо на каких-нибудь вечеринках, либо в ресторанах, и всегда Фэй Мо мог поведать что-нибудь совершенно неординарное о самых, казалось бы, незначительных вещах. Но в таких случаях обязательно находился кто-нибудь, кто своей реакцией обижал Фэй Мо. Янь Шоуи, разглядев в нем энциклопедиста, который к тому же готов делиться своими знаниями, посчитал Фэй Мо подходящей кандидатурой для создания телепередач, а потому пригласил его к себе на работу в качестве эксперта. Ток-шоу «Хочешь? Говори!» посвящалось проблемам жизни общества, разговор в нем шел на самые разные темы, так что Фэй Мо нашлось бы где разгуляться. Что касается должности эксперта, то он без ущерба для своей постоянной работы в университете мог приходить на телестудию в любое время, когда у него не было лекций, и давать советы. Вне зависимости от количества таких советов, ему был обещан весьма приличный ежемесячный гонорар. Кто бы мог подумать, что Фэй Мо дважды откажется от такого предложения?

– Я не смогу, – сказал он.

Янь Шоуи, который уже успел познакомиться с ним достаточно близко, на это ответил:

– Если ты не сможешь, наш народ просто пропадет.

Фэй Мо вытаращил на него глаза:

– Ты мое «не смогу» истолковал не так, как надо.

Тогда Янь Шоуи понял, что, говоря «не смогу», тот имеет в виду «я не хочу».

– Но почему? – спросил Янь Шоуи.

– От слов должна быть какая-то польза, я не могу говорить просто ради денег.

– Ты ведь преподаешь в университете, разве там ты не получаешь деньги как раз за то, что говоришь?

Фэй Мо снова уставился на Янь Шоуи:

– Как можно такое сравнивать? Одно дело – кого-то учить, а другое – выступать в угоду публике, одно дело – наставлять на путь истинный, другое – умалять свои достоинства, одно дело – являться Конфуцием, а другое – шутом гороховым.

Янь Шоуи вдруг окончательно прозрел, и ему пришлось оставить Фэй Мо в покое. Однако через два месяца Янь Шоуи снова стал зазывать его к себе на работу. За эти два месяца Янь Шоуи частенько вспоминал Фэй Мо, который неизменно вызывал у него улыбку. Прямо в точности как у его отца в период торговли луком в 1968 году, когда тот вспоминал Лао Ню. Еще никто из мужчин так не западал Янь Шоуи в душу. Поэтому он обратился к Фэй Мо с такими словами:

– Лао Фэй, я к тебе в третий раз на поклон пришел. Знаю, что ты нашего брата ни во что не ставишь, говорить с нами не хочешь, но считаться с нами должен. На этот раз я пришел к тебе не лично от себя!

Фэй Мо очень удивился:

– А от кого же?

– Я пришел к тебе как посланец от китайского народа. Ты не можешь и далее оставлять нас жить в полном невежестве! А если же твое наставничество ограничивается одним лишь университетом, то тогда ты просто эгоист.

Фэй Мо по-ребячески прыснул и кивнул Янь Шоуи:

– Сколько я тебя знаю, а только сейчас услышал достойную шутку. – Сделав паузу, добавил: – Я же не могу по твоему зову взять и пожертвовать своей совестью в угоду публичной женщине.

– Приходи, пожалуйста. То, что мы просим тебя помочь – не главное.

Фэй Мо снова удивился:

– К чему тогда все это?

– Дело здесь на втором месте, это своего рода предлог, а главное – это то, что мы сможем часто встречаться.

Фэй Мо неотрывно смотрел на Янь Шоуи. Выдержав паузу, он вздохнул:

– Раньше мне казалось, что все это делается лишь ради красного словца, а ты, оказывается, не чужд человеческим отношениям. Раньше мне казалось, что тебе нужны лишь слава и деньги, а ты, выходит, понимаешь толк в дружбе.

Так Фэй Мо попал на программу Янь Шоуи «Хочешь? Говори!». Сначала Янь Шоуи ни к чему его не принуждал, Фэй Мо мог приходить в любое время, при этом в конце месяца ему непременно выплачивался гонорар. Ну а потом Фэй Мо уже и сам не мог оставаться в стороне и приходил помочь по собственной инициативе.

– Лао Фэй, – говорил Янь Шоуи, – отдохни дома, мы сами справимся.

На это Фэй Мо отвечал:

– Раньше мне казалось, что ты человек великодушный, а ты, оказывается, вон какой бессердечный. Кто не работает, тот не ест. Я тут из-за каких-то копеек места себе не нахожу. Янь Шоуи, не нужно меня без ножа резать.

С тех пор как Фэй Мо присоединился к команде создателей ток-шоу, оно и впрямь изменилось. Сначала Янь Шоуи беспокоился, что Фэй Мо не сможет отказаться от своих профессорских замашек. Все-таки университет и телевидение, как однажды выразился Фэй Мо, это как классический и простонародный жанры. Смысл-то один, а преподнести можно по-разному. Поэтому Янь Шоуи переживал, что Фэй Мо трудно будет подстроиться под новый формат, но тот, вопреки всему, оказался достаточно гибким. Он был одинаково хорош как у себя в аудитории, так и на телекухне, мастерски обыгрывая серьезные или житейские темы. Фэй Мо и говорил, и делал все медленно, но Янь Шоуи никогда его не подгонял. В результате за несколько лет Фэй Мо подготовил достаточное количество передач, каждая из которых проходила на ура. Например, один из выпусков ток-шоу назывался «Письмо от Конфуция». В нем разговор шел о висящих на улицах слоганах, которые зачастую не только написаны с ошибками, но и в содержательном плане выражают не больше, чем глаза идиота. Другой выпуск под названием «Первые школьные годы Клинтона» вышел как раз в то время, когда Клинтон пребывал на посту американского президента, в разгар так называемого дела Моники Левински, от которого Клинтон категорически открещивался. В этой передаче рассказывалось об удручающей успеваемости будущего президента по английскому языку. В ту пору он даже не знал, соединением какого глагола с каким существительным можно описать отношения мужчины и женщины. Был еще выпуск под названием «Изучение языка как безумие», где обсуждалась тема «безумного английского», который изучают китайцы. В передаче просмеивалось то, что сам по себе английский язык уже успел стать безумным, прежде чем свести с ума тех, кто его изучает… Кроме передач на интеллектуальные темы были выпуски, затрагивающие сферу человеческих чувств. Например, в прошлом году, поговорив по душам с Янь Шоуи, Фэй Мо подготовил передачу под названием «Телефонные звонки». В ней рассказывалась история о том, как в 1969 году Янь Шоуи в качестве сопровождающего Люй Гуйхуа отправился на сельскую почту, где совершил звонок по телефону. Телефонный привет за двести ли изначально был адресован лишь одному человеку, никто и не думал, что он отзовется обширным эхом на весь горный район. «Одиночество, это называется одиночество», – заключил Фэй Мо. Музыкальным фоном к начальным и финальным титрам этой передачи стала исполненная музыкальной группой рок-н-ролльная песенка про Ню Саньцзинь и Люй Гуйхуа, когда-то звучавшая из громкоговорителей Третьего рудника. Это имело такой потрясающий успех у зрителей, что ток-шоу целый год держалось в лидерах. На одном из совещаний съемочной группы Янь Шоуи сказал:

– Шоу «Хочешь? Говори!» выгодно отличается от других именно благодаря своей культурной составляющей. Почему нам ежегодно удается подниматься на новые высоты, в то время как другие катятся по наклонной? Вся разница в том, что, обращаясь к людям, у Лао Фэя[16 - Слово Лао – «старший» – перед фамилией обычно демонстрирует уважительное отношение говорящего к собеседнику.] всегда есть что сказать, в то время как у других с этим явные проблемы.

Помолчав, он добавил: