Животное. У каждого есть выбор: стать добычей или хищником

Я любила только одного мужчину. Любила – неподходящее слово. Он меня не любил. И по сей день я не могла себе в этом признаться. Он полюбил бы Элис.

Я ужинала с этим мужчиной, единственным, в ком я души не чаяла, когда пришел Вик и застрелился. Он выстрелил себе в нос. Я говорю – в нос, потому что подробности важны. Брызги крови на стене имели форму кленового листа. От лица Вика остался один намек. Однажды я, когда работала в больнице, видела плод, его изображение на ультразвуке, и у этого младенца не было носа. Мать, тяжеловесная бразильянка, отреагировала на новость, переведенную ей молодой медсестрой. Безмятежно кивнула. Como Deus quer, сказала бразильянка.

Все по воле Божией.

Солнечный свет в Беверли-Хиллз был белым, в то время как в Топанге он был оранжевым и газообразным. Я постепенно начинала понимать, что Лос-Анджелес составлен из разных государств, которые разделены считаными минутами езды. Даже не государств, а экосистем. Бездомные просят милостыню по-разному в каждом городке.

Я вошла в бутик «Ланвен». На мне по-прежнему было все то же белое платье. Оно позволяло мне чувствовать себя молодой. Еще при мне была парусиновая сумка, которую носят поперек туловища. На ногах – старые грязные босоножки. Женщины умеют определять уровень достатка по обуви и сумке. На тело можно натянуть хоть брезентовый мешок, но туфли и сумка должны соответствовать. Я это понимала, когда меня поприветствовала молодая блондинка в боевом раскрасе.

Было время, когда мне хотелось иметь много денег. Я желала самого лучшего во всем, потому что пришла к осознанию, что дорогие вещи на самом деле сделаны качественнее, дольше живут сами и помогают дольше жить тебе. Средства для уборки по более высокой цене не провоцируют рак. Лак для ногтей от «Шанель» держится как минимум на четыре дня дольше, чем тот, что используется в обычных салонах.

Это по-прежнему было так, но теперь я думала о жизни иначе. Больше всего в тот период – который, как я чувствовала, мог оказаться последним годом моей жизни – я хотела быть бедной, с ребенком. Подъезжать к окну для автомобилистов в ресторане фастфуда и заказывать две позиции из секретного меню и одну кока-колу на двоих. Сидеть в «Додже» вместе на передних сиденьях, притворяясь, что мы едим культурно, словно на чаепитии у королевы, а не на парковке все той же закусочной. Желтый выплеск света от вывески освещал бы грязь в держателях. Утром мы завтракали бы молоком и печеньем – тем, которое дают бесплатно на завтрак в домиках для туристов.

В магазине я примерила красивые изумрудно-зеленые замшевые слингбэки. Продавщице ничего не оставалось делать, кроме как следить за мной. Ступни у меня были пыльные. Я приподняла платье, чтобы посмотреть, как будут смотреться в этих туфлях мои лодыжки.

Я стала расхаживать в изумрудных слингбэках туда-сюда. Пыталась чувствовать себя нормальной или даже не нормальной, а как минимум той девушкой, которой я являлась до знакомства с Виком. Разумеется, я знала, что к моменту встречи с ним уже была наполовину мертва: очень-очень много моих составляющих представлялись мне в виде ромовой бабы, которую некогда обожала моя мать, маленького дрожжевого кексика, щедро пропитанного алкоголем. Мои легкие, например. Когда по ночам я не могла вдохнуть, я воображала свои легкие вымоченными в сладком ликере.

К тому времени как я добралась до Калифорнии, стало еще хуже. Я ощущала стыд даже просто за мысль, что я могла бы быть матерью. Стремление быть красивой вытеснила низменная боязнь выглядеть уродливо. Но встреча с Элис сотворила что-то такое, чего я никак не ожидала. Ее красота заставила меня вспомнить мою собственную.

Запиликал телефон, и я ответила, потому что номер выглядел знакомо, и мне вдруг показалось, что это может быть моя тетка, хоть она и умерла.

Звонила женщина, с которой я никогда не разговаривала, зато много о ней знала.

– Это Джоан, – сказала она. Не вопрос – утверждение.

– Кто это?

– Меня зовут Мэри. Я жена… Я была женой Вика.

В первый раз секс у нас с Виком был в Шотландии, но секс имеет мало отношения к любому первому разу. Для некоторых он означает положить руку на колено. Убрать прилипшую прядь с чужого лба.

Весь коллектив приехал на конференцию на остров Джекилл. Я уже начала воспринимать номера с видом на океан как должное. В первое утро я пропустила общий завтрак и отправилась одна в столовую под названием «Жасминовая веранда», заказала там сладкий чай, кукурузную кашу и кусок окорока по-деревенски с подливой. Я сидела в просторном зале и смотрела на всех этих людей, которые не так много жили. В основном они были старше меня, но я видела, что они впервые в жизни пьют из бокала с глазированной орхидеей внутри.

Я была загорелой, юной и беспечной. Официант наполнил мою большую кофейную чашку из полированного серебряного кофейника. Я увидела женщину лет тридцати с небольшим, которая вошла в ресторан, опираясь на две трости. Муж и ребенок шли впереди нее, следуя за старшей официанткой к столику, а старуха, наверное, ее мать, поддерживала женщину под локоть. У меня возникло импульсивное желание прислать им что-нибудь в подарок, например французские тосты. В конце концов, наше питание оплачивала компания. Я подозвала официанта, но не успела обратиться к нему с просьбой, как материализовался Вик.

Жаль, что я не могу вставить сюда его фотографию. У меня нет ни одной. Иногда Вик был скорее ощущением. Красивые, но великоватые ему костюмы. Столько костюмной ткани, целая фабрика.

– Привет, ребенок, – сказал Вик, маяча передо мной.

– О, привет.

– Наслаждаешься в одиночку?

– Не хотелось компании.

– Мне тоже. Не против моего вторжения?

У меня был с собой номер журнала Departures, и я отчаянно жаждала одиночества. Я знала, какого именно цвета кофе люблю и как получить оргазм меньше чем за тридцать секунд. Все в мире – включая официантов – были нужны мне меньше, чем я была нужна им.

– Конечно, – сказала я.

– Конечно, против или?..

Вик ужасно боялся меня. Он был самым потрясающим слушателем на всем белом свете.

– Конечно, не против.

Как Вик меня нашел? А как он всегда меня находил? Однажды – необъяснимо – этот мужчина обнаружил меня на втором этаже гастронома с островками старой, но поблескивающей курицы в апельсиновом соусе.

Вик уселся, и я позабыла о том, что хотела послать французский тост той женщине-калеке. И вспомнила об этом только поздно вечером в гигантском номере моего начальника, где прямо под нами дышал океан. Я никогда не жила в таких отелях вместе с родителями.

Мы сидели в номере вчетвером: он, я и другая девушка из копировального центра, которая подала жалобу о нежелательной сексуальной агрессии в кадровый отдел, и тот молодой человек, что-то вроде Виковского лакея – впрочем, такими были они все. У Вика была бутылка «Джонни Уокер Блю», и мы пили его на балконе из бокалов для виски с рифлеными донышками. Моему боссу полагался сьют, так что у него был диван в номере, и еще мы вытащили из спальни два кресла. Вначале на диване сидели мы, две девушки, но потом произошла перегруппировка, и уже Вик был на диване со мной. Я выпила два бокала скотча плюс к трем бокалам вина за ужином. Не знаю, сама ли я положила голову. Догадываюсь, что Вик выверенными промежуточными движениями помог мне ее опустить: ой, бедненькая усталая деточка. Помню только взлетно-посадочную полосу его коленей, темно-синие мили. Шуршание океана. Остальные двое смотрели, как я лежу поперек Вика. Ничего такого не происходило, но уже само положение моей головы на его коленях было чем-то вроде изнасилования. Вик так спокойно загонял меня-дичь, что я позволила своей холке попасть в зубы какому-то дураку. Я прикрыла глаза, чтобы это происходило только для других, а не со мной, и вот тогда-то вспомнила о женщине-калеке. И опечалилась оттого, что все-таки не послала ей французский тост с ванильным кремом и лавандовыми цветочками сбоку. А мгновением позже подумала: да сто лет ты ей не нужна, дура. У этой женщины есть мать и ребенок. У тебя нет ничего.

Это и был первый раз с Виком. Он ласкал мои волосы. Мочку уха, которая после этого казалась шлюшьей и больной.

В общем, как раз об этом жена Вика – Мэри – как раз об этом она и спросила меня:

– Как все началось?

Я попросила Мэри подождать. Это, мол, займет некоторое время.

Я вышла из «Ланвена» в туфлях, которые мерила. Легче всего красть, когда сама не сознаешь, что крадешь. Та сильно накрашенная блондинка следила за мной все время, но в тот момент, когда я выходила, она энергично с кем-то переписывалась. Это были туфли с витрины, так что они не пискнули на выходе, когда уносили меня из магазина.

Внезапно я оказалась в ярких, красивых слингбэках от «Ланвен» под горячим солнцем. Их ремешки обвивали мои щиколотки, как тоненькие змейки. Туристы выбирали капкейки в торговом автомате. Они говорили по-итальянски и хохотали. Туфли понесли меня в «Спаго». Меня усадили во дворике. Там было безветренно. Я рано заявилась на обед, и всем, казалось, доставляло наслаждение мое присутствие, особенно водителям автобусов. Я заказала салат с мэнским лобстером и бокал вина Dr. Loosen. Снова включила звук на телефоне.

– Простите, – проговорила я. – Можете повторить вопрос?

– Я хочу знать, как все началось.

Я долго ничего не говорила, прижимая телефон к уху и закрывая рукой микрофон, пока официант наливал мне вино. Он заговорщицки улыбнулся мне, словно мы с ним тут предавались вакханалии, а женщина на другом конце, возможно, складывала белье после стирки.

– Вы понимаете мой вопрос?

– Да, прекрасно, – ответила я. – Наверное, мне бы тоже хотелось это знать. Все началось у него на коленях.

Мэри издала звук, выражавший отвращение, а заодно служивший упреком. Типа глупо было с моей стороны класть голову на колени женатого мужчины.

– Ты, конечно, знаешь, что мой муж мертв. Но знаешь ли ты, что мой маленький сын месяц назад стал жертвой несчастного случая, и теперь он тоже мертв? Ты этого не знала, нет? Ты пизда!

Вплоть до этого момента я и так и этак старалась не думать о детях.

Поскольку я заказала холодное блюдо, которое нужно было только собрать, и поскольку я была первой посетительницей после полудня, мой салат с лобстером принесли быстро. Яркие дольки авокадо. Стручковая фасоль была лаковой и темной, бекон – хрустким и рыжевато-коричневым, а лобстер – настолько свежим, что казался сырым.

– Не знала. Как…?

– Он утонул.

Теперь Мэри на том конце начала издавать характерные тихие звуки, похожие на писк морской свинки. Вик познакомился с ней еще в школе. Он говорил мне, что никогда не изменял жене ни с кем, кроме меня. Может, и врал, но я так не думаю. До Мэри Вик спал, наверное, с пятью-шестью девушками; школьницы шестидесятых, отсутствие презервативов, и я так и представляла себе, как девочки просто приходили домой и подставлялись под кран, чтобы вымыть из себя то самое. Вероятно, не обошлось и без одного-двух абортов. Готова спорить, я была первой женщиной, в которую Вик не кончал, а для мужчины все новое может стать эротическим открытием.