Screenplay 4. Добившая_ся

– Прошу прощения, мисс, но в холодильнике нашлись только эти продукты.

И хотя глаза мои говорили, что «Шелтонсуп» наверняка опасен для жизни, весь остальной мой изголодавшийся организм умолял немедленно накинуться на него, и я взяла протянутый мне Рональдом предмет. Назвать этот предмет ложкой было бы несправедливо – такой огромный грубо выструганный черпак определённо заслуживал какого-то другого названия, но Рональд сообщил, что это именно ложка, и я поверила ему.

– Только одну успел выстругать, так что есть будем по очереди.

Я не спешила опускать «ложку» в мутное варево. Спросила:

– А где ты взял рыбу?

– Поймал, – быстро ответил он.

– Где?

– В озере.

Я с сомнением покосилась в сторону какого-то болотистого водоема, на который мы наткнулись вчера, собирая грибы. Там может водиться рыба? Я занесла ложку над котелком, намереваясь зачерпнуть немного «Шелтонсупа», но вовремя спохватилась.

– А удочку где взял? – спросила, хмуря брови.

– Я не удил рыбу, я на неё охотился, – он гордо кивнул на свой лук.

Что ж, наверное это возможно, если рыба плавает у самой поверхности. Я пожалела о том, что проспала это прекрасное зрелище – охотящегося, пусть и на рыбу, Рональда. Я вообще не хотела пропускать ни одной минуты его жизни.

– Почему ты меня не разбудил? Я бы с удовольствием посмотрела.

– А я бы с удовольствием смотрел на тебя спящую, вместо того, чтобы лазить по болотам.

Мы оба вздохнули, и я неуверенно погрузила черпак в склизскую жижу, подняла полную ложку вверх, сфокусировала взгляд на серой липкой нити, тянущейся за ней. Закрыла глаза и, стараясь не дышать, вылила содержимое себе в рот. На вкус стряпня оказалась замечательной и я, наконец перестав морщиться, накинулась на еду. Было действительно очень, просто невероятно вкусно, и я блаженно жмурилась, отправляя себе в рот очередную порцию, торопилась, будто не насыщаясь, а становясь всё голоднее. Грибы на вкус просто объедение, восхитительный горячий бульон приятно обжигал горло, грел замёрзшие за ночь внутренности, рыба в супе совсем не ощущалась. Рональд, довольный произведённым впечатлением, наблюдал за мной голодными глазами. Кое-как я оторвалась от котелка и передала ему ложку, предварительно тщательно её облизав.

– Очень, просто очень вкусно.

– Я старался, – скромно улыбнулся Рональд.

– Рыба совсем не чувствуется! Как будто бульон куриный.

– Ну… – дёрнул он плечом, – такая странная таёжная рыба.

Дождавшись, когда ложка окажется в моих руках, я снова накинулась на еду. Внутри меня разливалось приятное тепло, суп заслуживал того, чтобы смаковать каждый кусочек, но я глотала его, почти не жуя, выплевывала попавшиеся мне рыбьи косточки. Снова передала эстафету Рональду.

– Ты определённо выбрал не ту профессию. Став шеф-поваром сети собственных ресторанов, ты бы зарабатывал ещё больше, – похвалила я его.

Рональд лишь загадочно улыбался. Когда ложка снова досталась мне, я продолжила трапезу, уже более тщательно пережёвывая еду. Достала попавшуюся косточку, хотела было выкинуть, но зачем-то посмотрела на неё. Задумчиво повертела в руках. Сделав над собой усилие, проглотила то, что было у меня во рту.

– Странная таёжная рыба, говоришь? – я подозрительно уставилась на Рональда и продемонстрировала ему косточку. – Что это?

Рональд, смутившись, молчал.

– Это какая-то птица? – допытывалась я.

– Ты только не нервничай, – он отобрал у меня ложку, сунул её в котелок. Взял мои руки. – Нам нужно хорошо питаться, чтобы восполнять силы. Ты же понимаешь?

– Кто там, в супе? – мне стало нехорошо.

– Ну рыба там и правда есть, – мялся он. – Одна… маленькая…

– Рональд! – подскочила я.

– Послушай, я бывал во Франции много раз и однажды попробовал один изысканный деликатес…

– Лягушки?! – я почувствовала спазм, и желудок болезненно сжался. К горлу подступила тошнота.

– Так. Смотри на меня. На меня. Дыши глубоко. Слышишь меня?

– Слышу…

– Молодец. Просто дыши очень глубоко. Тебе нужно удержать еду в себе. Нам ещё долго идти. Понимаешь меня?

– Понимаю…

– Считаем до десяти. Давай вместе раз, два…

– Тридцать пять на девятнадцать – триста пятнадцать, тридцать пять на четырнадцать – четыреста девяносто… – у меня была своя система. – Пожалуйста, больше никогда не говори мне правду… Тридцать пять на семь…

Через пару минут мне стало лучше, но жуткие видения – выпученные лягушачьи глаза и обтянутые зеленой бородавчатой кожей коленки – преследовали меня весь оставшийся день.

Лес кругом, куда ни глянь. Дикий, первобытный, словно нарисованный, словно ненастоящий. Удивительно, но декорации из сказки про Бабу-ягу стали реальнее всей моей прежней жизни. Я пыталась вспомнить, как существовала в ней без Рональда, но не могла. Забыла, как ничего не значащий, дурацкий сон, и хотела, чтобы и этот сон теперь тоже про меня забыл. Бедный Антон…

День, начавшийся с экзотичного завтрака, закончился не менее экзотичным ужином – в меню снова французские деликатесы. Вокруг нашей новой полянки Рональд устроил локальный геноцид улиток. И я даже помогала ему. Охваченная энтузиазмом добросовестности, но всё же морщась от отвращения, собирала ползающих и оставляющих за собой липкие дорожки слизняков в ладошку и складывала их в его котелок. Чувствовала себя при этом чрезвычайно храброй и гордилась, что вношу свою лепту.

Оказывается, даже такие неприятные вещи могут приносить удовольствие, когда занимаешься ими с любимым человеком. Всего-то и делов – найди свою половину и все трудности, все преграды становятся всего лишь интересными декорациями к удивительной сказке. Сначала улиток казалось очень мало, но неожиданно масть поперла, сии звери, шевеля любопытными рогами, повылазили из своих укрытий, и вскоре котелок уже радовал нас богатым урожаем.

– Поджарим их с грибочками! Magnifique! – Рональд поцеловал кончики пальцев и лихо подкрутил несуществующий ус.

– Что за извращенцы эти французы? – сокрушалась я, будто ответственность за наш рацион целиком и полностью лежала на них. – Может, лучше закажем пиццу?

– Извини, милая, но нет, – он протянул мне котелок со слизнями и ласково потрепал по волосам. – Светская жизнь обязывает употреблять в пищу исключительно деликатесы.

– Ладно, – хмыкнула я, – буду считать это обрядом инициации.

Пока я готовила ужин, стараясь изо всех сил, чтобы он получился именно «Magnifique», Рональд строил новый шалаш. Да, жаль, что мы не можем, как эти шкварчащие на дне котелка улитки, носить свой дом с собой постоянно, и вынуждены каждый вечер возводить новый. Это отнимает много времени и сил, а их можно было бы потратить на что-то более приятное…

Переход в этот день оказался очень тяжёлым, и я опять еле шевелилась от усталости. Берега реки вновь стали скалистыми и обрывистыми, мы снова были вынуждены идти по воде. Скользкие камни, поваленные деревья, быстрое течение – всё это существенно замедляло наше продвижение, и мы вряд ли прошли более десятка километров. Сидя перед огнём, я снова прокручивала в голове события прошедшего дня, будто пытаясь почётче впечатать их в свою память. Вспоминала сказанные им слова и совершенные им действия, радовалась, что они теперь есть у меня – эти воспоминания.

Я собирала волосы, Рональд сидя под раскидистым кустом, наблюдал за мной. Мне показалось, что он долго сдерживал смех, прежде чем не выдержал и всё таки расхохотался.

– Что смешного? – буркнула я.

– Ты заплетаешь косу с таким серьёзным видом будто на войну собираешься.