Сторож

На вид, порвался не один мешок.

– Вагон разгружали ночью и документы о приемке товара подписывали тогда же.

– Недостача килограммов на 60 потянет. – Подвела итог Клавдия Ивановна.

Клава по образованию товаровед общего профиля. Закончила кооперативный техникум, но всю жизнь проработала продавцом в сельском магазине деревни Матвеевка. Что такое недостача знала по своему карману. Приходилось несколько раз выплачивать из личной зарплаты. И здесь на складе, где она была заведующей, страх материально ответственного лица, усвоенный еще в пору советской торговли, при подобных ситуациях, заставлял Клаву вздрагивать. Рис привезли не на её склад. По таким проблемам, как усушка, утруска, утечка, провес, голова должна бы болеть у Сережки, это сынок хозяина, который значился заведующим склада круп. Но парень о материальной ответственности не заморачивался. Товар принимать не приезжал, отгружать, и то не всегда. И что-то непохоже, что халатное отношение юнца к материальным ценностям больно било по его карману. Ходит всегда притопывая с проводами в ухе. Музыку слушает. Клава пыталась научить паренька премудростям профессии, но он с таким изумлением посмотрел на нее:

– У меня все учитывает и контролирует программа. А ты, теть Клав блокнот таскаешь. На столе в углу склада у Клавы лежал не только блокнот, но и старые счеты с деревянными костяшками. На которых она перепроверяла результаты сложений и вычитаний калькулятора. Сережка несколько раз специально приходил посмотреть на процедуру оформления отчета, даже отключал наушник! Хохотал от души.

– Теть Клав ты настоящий динозавр.

Клавдия Ивановна не обижалась, она уже выяснила что дипломированный менеджер не умеет складывать и умножать в столбик. Не знает на память таблицу умножения. Сорта риса, на котором специализируется доверенный ему склад, определяет только по надписям на мешках, о таком понятии, как качество, похоже и слыхом не слыхивал.

Свое мнение заведующая излагала громко, но слушал её только Глеб. Они стояли на пандусе вчетвером и ждали пока Удод подметет пол в вагоне. Он выставил на пандус уже третий мусорный мешок, Клавдия проводила его взглядом и покачав головой сказала:

– 65-ть.

– Что 65? – Почему-то решил уточнить Глеб.

– Килограммов риса. А подмели ещё не весь вагон.

Удод притормозил и решил вклиниться в разговор:

– Это мусор командир.

– Это рис с мусором. – Возразила кладовщица. – Будь мой товар, просеяла бы, промыла и просушила. А потом можно и продавать.

– Неет, командир сказал выбросить в контейнер.

Клавдия горестно вздохнула, махнула рукой и ушла. Глеб предложил Удоду взвесить мешки – ему не верилось, что Клавдия на глазок могла так точно определить размер ущерба. Весы подтвердили – глазовес Клаву не подвел.

Пока вычищали вагон Глеб решил всё же выпить чайку, отдать сторожу гардероб, а там и время обеда подоспеет.

К чаю Маня положила ему лоток с ленивыми варениками, а Великий прислал свою поэму. Вернее, творение он отправил Манюне, справедливо рассудив, что приятель оценить шедевр по достоинству не сможет. Скорее всего и читать не станет. Маня же к любым текстам относилась внимательно. Было в Латвии время, когда она собиралась купить русскоязычную городскую газету. Великий тогда жил почти миллионером и вложиться в предприятие на пару, предложила ему Маня. С покупкой газеты не вышло, власти независимой страны не позволили иностранцам завладеть средством массовой информации. Тираж массовым нельзя было назвать даже с натяжкой – 3000 печатных экземпляров на 22 тысячи населения. Но срыв проекта Великого не огорчил, пока Маня писала книгу и вела сайт народной журналистики в Латвии, он строчил свои тексты. Завиральных идей у Великого всегда было хоть отбавляй. Маня добросовестно читала, правила тексты что-то подсказывала этому великовозрастному юнкору. И хвалила его работы. Она всех хвалила, но Великого было за что. Теперь, когда они вернулись в Россию, Великий время от времени отправлял жене свои творения.

– Муж не пишет стихи,

– не уходит в полет, и не ищет сапфиры по миру.

– Средь цейлонских болот он бриллиант не найдет.

– Пылесосить он может квартиру. – Читал Глеб, прихлебывая горячий чай.

Текст был большой, начало Глебу сразу не понравилось. Он было собирался позвонить Мане, но увидел, что она переслала мужу и рецензию к поэме Великого.

«Думаю, мужья автору с удовольствием наваляют за эту поэму».

Глеб послал Мане значок похвальной руки с выставленным вверх большим пальцем. Хлебнул пару раз и решил позвонить домой.

– А мне, гад, свои стихи не прислал.

– Решил, наверное, сначала получить рецензию, а уж потом по морде. – Хихикнула Маня.

– Ты его тут автором-мушкетёром обозвала…

– Понятно. Дочитать до конца терпения не хватило. Там у него неплохо –

«Муж в семье номинал. Муж в семье кардинал.»

А вывод: – чем как солнце с утра уезжать на работу, лучше скитаться мушкетером по свету.

– Кому лучше?

– Он считает мужу, да и жене спокойней.

– А ты как считаешь?

Маня задумалась, она считала, что со всеми диагнозами Глеба лучше, чтобы драгоценная половина всегда была на глазах. Покормлена, утеплена, одета. Но это сейчас. А по свету они в свое время поколесили. И помушкетёрили от души.

– Считаю, что всему свое время. А сейчас, как я понимаю, у тебя обед.

В разговор вклинился входящий звонок. Начальница не обращала внимания на часы, и пыталась выдать единственному подчиненному очередное распоряжение.

Поэтическую минуту пришлось свернуть. Через три минуты Глеб уже подходил к вагону, после разговора с Маней он с пристрастием просмотрел текст поэмы латышского бедолаги, и теперь в ритме шага костерил приятеля на чем свет стоит. Домашний муж у него получался бесполезным бездельником, ленивым и неромантичным.

– Блин, один он Мушкетер! – ворчал Глеб, подходя к пандусу. У вагона стояли 8 черных мешков с мусором.

– 120 кило риса. – Машинально просчитал Глеб. – В Пятерочке килограмм стоит 180 рублей. Десять килограмм тысяча восемьсот. Сто килограмм, – уже 18 тысяч получается… Больше половины месячной зарплаты. Не хило так насорили эти мушкетеры манагеры.

Занудное ворчание прервал голос кладовщицы:

– Глеб, а вы кур не держите?

Голос Клавдии пробился на слух, но сам вопрос никак не проникал в сознание через сапфиры, бриллианты, звон мушкетерских шпор и гул пылесоса.

– Куры говорю дома есть? – Переиначила вопрос завскладом.

– А-а-а… Нет мы квартиру снимаем в гарнизоне. Купить собираемся. – Почему-то добавил Глеб.

– Лучше дом купите, с садиком, сараем, двориком. – Посоветовала практичная Клавдия.

Вежливый Глеб согласно кивнул. Дом, квартира и прочая недвижимость которую все предпочитают приобретать в собственность, по его убеждению, ничем иным как крепкими путами для владельцев не является. Правда сейчас он подверг сомнению свой жизненный постулат, в нынешнем неспокойном мире нужна надежность и опора.

– И всё свое – мясо, яйца и другой провиант. Всё должно быть экологически чистым. Сейчас в магазине чем только не торгуют. Творог, который, горит как свеча, напеницилиненные куриные окорочка. – Голос кладовщицы звучал монотонно и походил на причитания уставшей плакальщицы. Глеб переминался с ноги на ногу бросая взгляды то в сторону распахнутого настежь вагона, который предстояло проверить и закрыть, то на кучу черных мешков, которые так и лежали на пандусе.

– А что Удод не отнес мусор в контейнер? – Наконец вклинился Глеб в монолог Клавдии.

– Я не разрешила. На мусорке сожгут, а куры склюют за милую душу.