Сторож

Сторож проводил взглядом удаляющиеся фигуры и горестно вздохнул. Он думал о том, что в его годы малинские мужики к пятидесяти годам не боялись начальства, с работой не было проблем. Никто кроме директора на овощную базу на личной машине не приезжал, а теперь целая парковка у входа. Тогда по территории бегали собаки и шныряли кошки. Их подкармливали сердобольные кладовщики. Бывали конечно и на базе ЧП. Однажды замкнуло проводку и загорелся на первом этаже кабинет медсестры. Тогда там работала Лиля Семенова, дочка полюбовницы сторожа. Он то пожар и увидел. Даже было на базе убийство – старик видел только результат. После обхода достал потайную банку, налил в стакан самогон чтоб согреться. А пес вместо того чтобы чихнуть по традиции, зарычал и кинулся к двери. Старик прикрикнул на животину и махнул стопку. Закусил и прилег. Пес продолжал бесноваться, царапал лапой дверь. Сторож решил, что собака просится в туалет, распахнул створку, а пес с лаем ринулся в темноту. Дед накинул тулуп, схватил фонарь и отправился следом. За вторым складом прямо на сугробе лежала женщина. Голова повернута набок, глаза закрыты. Пальто с рыжим лисьим воротником распахнуто, а из-под-руки прижатой к животу видна кровь. Сторож наклонился, позвал. Но женщина не ответила. Он проверил пульс и поплелся звонить в милицию. Тогда ему тоже досталось – на охраняемом объекте обнаружен еще теплый труп. При закрытых воротах. Но скоро в заборе обнаружили свежий проём и следы мотоцикла поближе к дороге. Женщина была не местной, без документов. Следы на снегу подтвердили невиновность сторожа. За запах самогонки он потом ответил перед директором. Но премии никто не лишал – не было тогда премий. Только зарплата. Многое тогда было по-другому. Но главное другими были люди, спокойные, уверенные в себе, доброжелательные. Сейчас они не такие. Сторожу это не нравилось, но он даже не подозревал в какую новую породу преобразовало время его земляков сегодня. И какую судьбу уготовила его правнукам мировая элита. Сторож верил, что, потеряв на фронте ногу он победил мировое зло навсегда. А оно просто затаилось. И очень скоро покажет свой лик ветерану.

Глава 2

Глеб вышагивал по шпалам, старик следовал тенью следом и ждал паузы в телефонном разговоре. Ждал прислушивался и никак не мог понять, о чем толкуют эти двое? Голос собеседника звучал так же отчётливо, как и слова монтёра. Надо же какую технику придумали.

– Как там под обстрелами, не страшно?

– Обстрелы не видел, воздушный коридор с самолетами наблюдаю каждый вечер из окна собственной кухни. Если ты о московских аэропортах.

– Я о дронах в центре, Москва – Сити, Рублевка

Голос Великого из сматфона звучал то ли тревожно, то ли злорадно, Глеб не выключая громкую связь, и продолжая беседу, отправился на очередной инспекторский обход путей.

Старик остановился и покрутил головой. Солнце, тишина, над всей территорией базы мирное небо. Ни гула самолетов, ни свиста пуль, ни грохота танков. Что такое обстрелы, старик помнил кожей, на фронт он попал сразу после своих 18-ти. В пехоту. Старшие братья ушли в 41-ом. А он попал на передовую в начале 43-го и уже там учился передвигаться перебежками, вжиматься в снег. И с полным правом может заявить, что от Курской дуги и до Бреста, нет такого места где бы не шагал или не полз Шурка Мохов. Под Брестом ему оторвало ногу. 80 лет минуло с той поры, но звуки разных обстрелов он отличал безошибочно. И в том мире и в этом. Что имеет в виду этот чудак в телефоне? Старик отвлекся на свои мысли и пропустил, что ответил собеседнику Глеб. В реальность он вернулся на фразе:

– Да сбили над Новой Ригой.

– Как думаешь куда метят? В коллайдер? – Поинтересовались из телефона.

Глеб остановился, покачал очередную гайку, край с внешней стороны рельсового полотна приподнялся. Монтёр достал из кармана красный маркер и пометил крестом край шпалы. К его ногам упала обертка от конфет.

– Маршрут метит. – Усмехнулся в седые усы сторож. – И принялся ломать голову над тем, что узнал из подслушанной беседы.

– Коллайдер это где? Новый город построили что ли? Назвали как-то не по-нашему…

– Хохлы пишут, что в Сити и на Рублевке живет какой-то украинский непатриотический олигарх, дескать достать предателя хотят.

– Олигархи патриотами не бывают. – Поумничали в телефоне. – Врут думаю, хотели бы мстить богатею, адрес бы уточнили. Не проблема внедренных укрошпионов в Москве пруд пруди. У каждого третьего в элите фамилия на «о» заканчивается.

– А каждый десятый родом из Львова. – Откликнулся на замечание Глеб. – Что же теперь пулять по коттеджным поселкам? Там больше фамилии владельцев на «аян» или «швили» заканчиваются.

– А эти чем хохлам не угодили?

– Анекдот про еврея- дворника знаешь? А теперь новый грузин-дворник.

– Грузины народ торговый – они хозяева супермаркетов, оптовых складов и баз. У вас тоже грузин хозяин?

Ответить Глеб не успел, да и не знал он точно какой национальности директор базы. Живет в Москве, молодой, спортивный.

Глеб вспомнил свое знакомство с высоким начальником. Было это еще, когда Маня пробовала свои силы на работе овощного фронта местной столовой. Глеб в 12.00 отправлялся проведать жену, заодно и перекусить в местной столовой. А потом стучал в окно Мане, и она выходила чтобы обменяться новостями. Жену беспокоило как Глеб выдерживает рабочий день на ногах. Тромбы и сломанный в аварии тазобедренный сустав не шутки. Глеб принимался убеждать жену отказаться от работы сразу после её оптимистической фразы: Нормально, справляюсь.

– Хватает нам средств, зачем тебе работать?

– Засиделись дома. – Отбивалась Маня.

Глеб понимал, что Маня не работать пришла, а присмотреть за своим «мальчиком». После первой смены она целых 4 часа прикладывала холод к многострадальной ноге мужа. И если бы сама не обещала выйти на овощи следующим утром, то этот первый рабочий день стал бы и последним. Утром они вдвоем отправились на базу. Отдел кадров потребовал от Глеба за 2 часа решить – подписывает он трудовой договор или нет. Глеб склонен был отказаться и принялся ссылаться на то что со снегом на путях зимой не справится. Разговор состоялся утром, Глеб советовался с Маней – подписывать договор или не стоит. Маня предложила отказаться. И чмокнув сомневающегося мужа в щеку побежала в свой овощной цех.

И тут рядом с Глебом остановился молодой мужчина в тщательно отглаженной рубашке с коротким рукавом.

– Как работа? – Улыбнулся Глебу незнакомец.

– Не знаю ещё. – Глеб посмотрел на короткую аккуратную стрижку собеседника, пожал плечами и подумал:

– Военный наверное – спина прямая, стрижка короткая.

– Слышал ты снега испугался. – Мужик усмехнулся.

Глеб почему-то смутился, услышал от собеседника мужскую реплику «Не дрейфь» и глядя ему в прямую спину, подумал, как-то это неправильно летним днем бояться зимнего снега.

– Что тебе директор сказал? – Остановился рядом охранник Саня.

– Какой директор?

– Ну наш директор Базы, ты же с ним сейчас разговаривал.

– Поздоровался. – Задумчиво ответил Глеб и отправился в отдел кадров подписывать контракт. Директор победил Маню, взяв Глеба «на слабо». Мужчине бояться стыдно – эту жизненную позицию Глеб занял еще в начальных классах. Тогда непросто ему пришлось, отправился за парту на год раньше сверстников. Был толстым и неповоротливым, на фоне деревенских ребятишек, выросших на свежем воздухе и приученным к ежедневному физическому труду. Харьковская бабушка учила мальчонку буквам и стишкам. Гулять разрешала только во дворе собственного дома.

– Угадал? Директор у Вас мистер Швили? – Не унимался Великий.

– Русский мужик. Военный и надежный. – Почему-то сердито ответил Глеб приятелю, который там в Латвии трясся как осиновый лист от самой теоретической возможности депортации русских из Прибалтики. Он и по-русски то говорил только с Глебом, Отвечая на звонок только при плотно закрытых дверях.

Директор не без странностей, – ездит на работу за 100 километров из столицы в Малино каждый день. Не жаль мужику на дорогу по шесть часов тратить. Или доход того стоит?

Пока Великий провоцировал Глеба хотя бы согласиться с оценкой западной прессы, что положение на фронте катастрофическое для России, Глеб заполнял ответы междометиями – Врут, Идиоты. А при этом думал о директоре базы и его упрямых ежедневных поездках сюда. Сам Глеб уже третий месяц не может собраться к брату, чтобы забрать остатки вещей. Хоть к брату ехать на треть ближе, всё равно жалко на дорогу столько времени тратить. А этот начальник с военной выправкой, мог бы если не купить, то снять неплохой дом по соседству и не тратить по 5-6 часов в день на дорогу.

Молод ещё, и не понимает, что за деньги нельзя купить две вещи – время и здоровье. Глеб теперь знает. И о некоторых моментах своей жизни, с этой позиции, вспоминает с сожалением. Реалии перестройки, а потом и начло войны на Украине, поменяло оценку многому. Что было в приоритете советского юнца – джинсы жвачка? Потом крутая машина и тусовка в модном клубе. А теперь?.. Одноклассник прислал Глебу картинку – портрет Леонида Ильича Брежнева и подпись: «ТЕПЕРЬ У ТЕБЯ 300 СОРТОВ КОЛБАСЫ, ДЖИНСЫ И 200 ТЕЛЕКАНАЛОВ, НО НЕТ БЕСПЛАТНОГО ЖИЛЬЯ, ОБРАЗОВАНИЯ И МЕДИЦИНЫ. ТЫ ПОЛУЧИЛ, ЧТО ХОТЕЛ, ДРУЖИЩЕ, ПОЧЕМУ ТЫ НЕ РАД??». Дороговато обошлись населению прилавки, заваленные колбасой чипсами и жвачкой. Похоже кредит за этот мусор жизни, страна еще не оплатила.

Старик тоже заглянул в экран через плечо. Увидел генерального секретаря и улыбнулся: «Дорогой наш…». Шурка Мохов в конце своей жизни успел застать первое десятилетие перестройки-перестрелки. Но в тихом поселке все ограничилось боями местного значения. Начальники приватизировали сельпо и сразу забыли про паевое участие сельчан в этих предприятиях. Шура тему отстаивания интересов продвигал где мог, но в основном в моменты застолья со своими корешами. Протест как правило заканчивался походом на неправедно отжатый объект собственности, где для достижения консенсуса покупалась бутылочка столичной и килька. Потом поколебала его позицию поставка в деревню спирта «Ройял». Дешево, крепко, на всех углах торгуют – покупай не хочу. Мужики даже самогон гнать перестали. Заморский «Ройял» обеспечил массовый загул мужиков. А когда Мохов очнулся – директор плодоовощной базы превратился в хозяина. Небольшая зарплата Мохова от этого не пострадала.

Так чего переживать? Леня Голубков объявил его, сторожа с деревянной ногой и директора на Волге, партнерами. Обещал, что каждый ваучер стоит сразу две машины. У Шурки пятеро детей, плюс он с женой Клавой. 7 ваучеров это 14 автомобилей Волга. Целый автопарк получается. Но волги на малинских дорогах так и не появились. Да и о чем жалеть – деревня дружно пересела на иномарки. Лучше бы деньги за ваучер в размере стоимости машины выдали, тогда бы он дом поправил. А когда газ подведут и пристройку можно сделать. Давно это было. Но и сегодня Мохов с удивлением вспоминает как незаметно вся собственность сконцентрировалась в отдельных начальственных руках. Дом Шурка поправить не успел, денежные реформы помешали. Копила семья Моховых на пристройку, перепланировку и центральное отопление, чтобы три печки заменить одним котлом. Потом бац какая-то павловская напасть и сбережения под матрасом поменять на новые купюры не получилось. Три дня Шурка пил и костерил этого Павлова. Даже портрет его из газеты вырезал и в сортире повесил. Умные люди подсказали – деньги надо хранить на книжке. Правильно, под матрасом не надежно. Отнес в сберкассу, а потом их просто заморозили. Власти грабили свой народ, а в утешение продавали ему по дешевке заморский спирт. Но несмотря ни на что крышу Шурка всё-таки перекрыл – пора было. Мохов в приватизацию разбогатеть не сумел, но помог случай и запас для семьи Шурка приготовил. Спрятал здесь, на базе, а передать не успел. И это важное не законченное при жизни дело держало его здесь уже второй десяток лет. На базе менялись директора и начальники, его внучка закончила школу, курсы и устроилась работать сюда бухгалтером. Он наблюдал за сменой начальства и поколений ожидая возможности передать свой клад родным. Давно бы всё отдал и с чистой совестью на покой. Да вот беда – клад он тогда зарыл вечером, а к утру бедолагу разбил инсульт. Пока нашли сторожа на топчане в каптерке, он уж и остывать начал. Тело похоронили, а душа осталась в сторожах. Так что откопать сокровище оказалось некому. Помощник нужен, только кому свои миллионы доверишь? Пьющий награду получит, а потом разболтает новость по всему селу. Нечестный вынет сокровища и пошлет старика крепким словцом. Теперь надежда на этого монтера, и откопать поможет и передаст все по назначению. Своим деревенским сторож не доверял. Достать помогут, а передать родным не передадут.

Старик присел на скамейку в тени и наблюдал за оранжевым жилетом издалека. Прижизненные потери и достижения его больше не волновали. Устал он существовать тенью в ограниченном пространстве. Монтер вытянул руку надо головой, и глядя на свою ладонь что-то говорил. Потом направился к столбу, повозился там и принялся подтягивать очередную гайку на рельсовом стыке. Пес зарычал и рванул вперед. У ворот склада с костной мукой парковалась под загрузку фура. Из кабины выбрался водитель и пожал руку хозяину склада. Дед прикинул, что в кузов этой машины поместиться половина складских запасов и заволновался. Подозрительный мешок в ближайший час может перекочевать под тент и отправиться в неизвестном направлении. Старик решительно поднялся, кликнул собаку и тяжело опираясь на свою деревяшку двинулся в сторону монтера.

– Привет! – Донесся до старика голос монтера. Сторож растерялся, он не успел явить себя новичку. Простой человек не может увидеть тени другого слоя времени, если тени сами этого не захотят. Сторож захотел, но этого мало, ему следовало дотронуться до человека. Взять что-нибудь из его рук. Старик планировал покашлять за спиной монтера, хлопнуть его слегка по плечу, а когда тот обернется попросить сигарету.

– Может он тоже из другого временного слоя и сам давно наблюдает за сторожем? – Старик стоял как вкопанный и смотрел на монтера в упор. А монтер сделал третий шаг ему навстречу.

– Привет. – раздалось прямо за спиной сторожа, старик облегченно вздохнул. Следом за ним кто-то тоже шагал в сторону монтера. Сосредоточившись на воротах склада и подготовке к знакомству Старик не заметил новую фигуру, возникшую на свободном пространстве базы. И буквально отлетел в сторону от столкновения с пареньком в оранжевом жилете, тяжёлый триммер в его руках прошел прямо по середине хребта собаки, которая захрипела лаем от возмущения.

Сторож едва успел подняться с земли как увидел её. Женщина со смуглым лицом и копной темных вьющихся волос решительно шагала к складским воротам. Только теперь на ней было не пальто с рыжим лисьим воротником, а белые джинсы до колен и развивающаяся от движения легкая серая блузка. На губах та же темно-вишневая помада и полный решимости взгляд. Старик оторопел от такой встречи. Выходит, он не один шастает между пластами времени оберегая свой секрет. Выходит, этой Клаве Леско 27 лет, матери двоих детей, уроженки Житомира тоже есть что охранять на этой территории? Но как она могла скрываться от него Митьки Мохова целых 20 лет? За всё время он не покидал территорию базы ни на одну секундочку?

– Клавдия, что ты здесь делаешь? – Сторож уже протянул руку, чтобы ухватить женщину за рукав блузки, но не успел. Девушка отшатнулась в сторону, обходя на пути ямку на асфальте и свернула в ворота обогнув фуру.

Старик и пёс устремились за ней. На складе началась погрузка. Хозяин костной муки Микола Пронько показал грузчиками на крайний ряд мешков.

– 9 штук, вот эти три ряда. – Грузчики согласно кивнули, а Микола положил руку на плечо Клавдии, шепнул что-то женщине на ухо и увлек её в сторону выгороженной в углу конторки.

Сторож понял, что подозрительный мешок грузить сейчас не будут, успокоился и решил разобраться с очередной загадкой. Что связывает покойную Клавдию с этим Миколой. Главное старик решил выследить это приведение на шпильках и вытрясти из неё все секреты. Не нацелилась ли она присвоить его клад. И как ей удается становиться живой перемещаясь в чужой слой времени. Может все дело в возрасте? Клавдии, когда её зарезали за углом этого самого склада, было 27. А ему, когда разбил инсульт в каптерке, исполнилось уже 64.