Сторож

– Сегодня противник снизил накал огня, но пытается перегруппироваться. – Говорил корреспондент.

Глеб и не заметил, как сторож оставил стул и вплотную приблизился к экрану. Дед с отвисшей челюстью стоял столбом. Глеб разглядывал старика со спины – седые космы прикрыты видавшей виды кепкой. На ноге настоящий кирзовый сапог, а на плечах видавшая виды фуфайка. Под ней синела застиранная фланелевая рубашка.

Типичный сторож его детства. Именно такой засадил девятилетнему Глебу в левую ягодицу заряд соли. Гарнизонные сорванцы постоянно совершали набеги на сельские поля. Каждая семья в городке могла обрабатывать свой огород. Командир наделил всех желающих двумя сотками земли. Матушка Глеба с энтузиазмом занялась огородничеством. Посадила огурцы, помидоры, петрушку, укроп, кабачки. И даже поддавшись на уговоры сына целую грядку гороха. Урожай получился знатный – сладкие стручки висели гроздьями – ешь не хочу. Но такая уж у мальчишек натура охотничья – то что добыто без риска, не интересно и не вкусно. Глеб жил с родителями в закрытом военном городке, таком маленьком, что ребят возили в школу на автобусе в соседнее село. Там деревенские ребятишки преодолев этапы кулачных боев за места в школьной иерархии сбивались в стаи и после уроков устремлялись на поиски приключений. Одним из них было совершать набеги на совхозные поля. Гороховому, мальчишки отдавали предпочтение. Стручки кормовых посевов не были ни сахарными, ни сладкими. Но это поле охранял сторож, с ним у ребят давно сложились непростые отношения. Стоило им просто появиться в зоне видимости, как старик в такой же фуфайке и кепке возникал над кустами и принимался бранить мальчишек последними словами. Он делал свою работу, сидел на деревянном ящике рядышком с крохотной деревянной будкой и смолил одну за другой вонючие Беломорины. Иногда у будки собиралась компания и гости уходили оставив сторожа спящим. Самые смелые собирали ненужные стручки рядом с храпящим дедом. Съедали горошины и бросали опустевшие стручки так чтобы очнувшийся сторож стряхивал их с себя. Как это сейчас называют всякие постановочные сцены? Глеб сморщил переносицу пытаясь вспомнить слово, потом привычно потыкал на экран айфона. Да, верно – Перфоманс. Осыпав подвыпившего стража шкурками компания удалялась, залегала в кустах, и кто-нибудь издавал пронзительный свист. Свистеть мальчишки могли на разные лады, некоторые выдавали такие трели, что их можно было принять за милицейский свисток.

От резкого звука старик вскакивал, мальчишки наблюдая как с него на поле сыпятся гороховые очистки, хохотали и подпустив бедолагу поближе к себе пускались наутек. Старик ходил на деревянной ноге, так что смельчакам ничего особо не грозило. А однажды сторож положил рядом берданку. Он заряжал свой рабочий инструмент солью, притворился что спит, дождался, когда безобразники выполнят свою хулиганскую программу и просвистят из кустов, сторож вскочил и припадая на култышку неожиданно резво направился в сторону пацанов. Компания пустилась наутек под отборный мат старика, а один мальчишка остановился, сдернул штаны и выставил в сторону сторожа голый зад.

– Догони попробуй! – Прокричал дурачок и через несколько секунд завопил от боли.

Страдания раненого товарища на целый месяц стали предметом шуток хулиганской компании. Сторожу тоже досталось от родителей сорванца. Потом урожай с полей убрали, с деревьев облетели листья и накануне 7 ноября в класс пришел тот самый сторож. В белой рубахе, пиджаке с линейкой медалей на груди. Ветеран рассказывал сорванцам о войне, а они раскрыв рот слушали как дед под Ржевом подорвал два танка. Почти у каждого третьеклассника в доме был свой такой дед или портрет погибшего на стене.

Потом старика не стало, и Глеб жалел, что не хватило ума извиниться перед сторожем прямо там в классе. И вот теперь он смотрел в спину двойника того ветерана, удивлялся его одежде, и даже мелькнула мысль что перед ним и есть тот самый сторож с горохового поля. Имени его Глеб не помнил, а вот помятый картуз на голове, и всесезонная фуфайка, сейчас в сентябре 2023 года казались декорациями к сценам из его детства.

– Что-то в кино напутали, не было у нас никаких дронов. – Наконец подал голос сторож, он вопросительно смотрел на Глеба.

– В 40-е не было, а теперь есть. На них собирались посылки почтовые развозить, а теперь вот взрывчатку к окопам несут.

– Каким окопам?

– Украинским, под Харьковом, например.

Старик помолчал, подумал.

– Издеваешься, Харьков мы еще в 43-ем освободили. Никого там в окопах не осталось, наши на Запад пошли, а фашисты задрав штаны драпали.

Глеб рассеяно смотрел на старика, он и представить не мог, что есть еще люди, которые ничего не знают об украинской войне. Он хотел было съязвить, дескать в каком году ты дед застрял. Сейчас 2023 –й и ВСУ потеряли на фронте полмиллиона парней. Точная цифра потерь российских воинов не называется, но тоже счет идет на десятки тысяч. Подумал, а сказать не успел, в дверь каптерки коротко постучали.

– До Девятки меня не добросишь, как домой поедешь? – В проеме двери стоял охранник Миха.

– Подкину, не вопрос. – Легко пообещал Глеб. Миха кивнул и исчез. Глеб повернулся чтобы ответить сторожу, но старика у телевизора не было, за столом тоже было пусто, исчезла и собака.

– Не гость, а полтергейст какой-то. – Проворчал Глеб и с облегчением плюхнулся на топчан. До окончания смены оставался час, можно спокойно посмотреть новости, или полистать каналы. Он традиционно посмотрел свои – крайняя глава их с Маней книги шла неплохо.

Вчера жена жаловалась, что новая книга идет тяжело. Говорит не хватает эмоционального толчка. А откуда ему взяться, после падения с табуретки бедолага три недели безвылазно сидит дома.

Решил рассказать Мане вечером о чудоковатом стороже с собакой.

И рассказал.

– В фуфайке, говоришь ходит? Может отдадим ему твои куртки – накопилось на половину антресолей.

Приехали муж с женой на родину летом, с двумя чемоданами. На 10 дней планировали. Потом настала осень и родные с друзьями подобрали бедолагам утепленный гардероб. Потом зима. Готовые чемоданы с вещами из Латвии привезти всё никак не получалось. Соседи и друзья заботливо приносили свитера куртки брюки. И когда с оказией прибыли первые два чемодана, оказалось, что для привычных латышских вещей, в доме не осталось места. Чемоданы поставили в гараж. Выбрасывать жалко, а пять курток на себя не наденешь.

Глебу не хотелось ехать в гараж, доставать с антресолей пакеты и собирать для старика посылку. Но Маня уже положила в пакет для собаки еды и принялась укладывать в клетчатую челночную сумку то что, по её мнению, должно подойти старику.

– Ботинки тебе велики, а дед ночами дежурит. Какой у него размер? – Маня стояла в проеме кухонной двери с парой утепленных ботинок в руках.

– Ему один нужен, на деревяшку ботинки не нужны. – Машинально отозвался Глеб. Он успел погрузиться в соцсети и мигом выпал из реальной семейной жизни.

– Разберется. – Буркнула жена и исчезла.

Глеб снова погрузился в айфон, забыв о том, что в ванной лежит дрель и пробойник. Он собирался повесить угловую полку. Давно собирался. Маня аккуратно убирала инструмент забиралась под душ, а потом приносила обратно. Днем она положила дрель в пятый раз. И напомнила мужу, что пора бы закончить начатое. Глеб согласно кивнул, испил кофейку и опять запутался в сетях.

Где-то под Авдеевкой наши отбили у немцев террикон. Эта гора шахтных отходов несколько раз переходила из рук в руки. Фронтовые сводки стали привычными для потока новостей. Многое невероятное стало привычным. И сама война между русскими и украинцами тоже. Глеб даже ездил в военкомат просился на фронт, но ему отказали. По возрасту, и никто не обратил внимание на то что родился он в городе Броды, матушка родом из деревни подо Львовом, а отец харьковчанин. Семья всеми корнями украинская, и в кого стрелять? В двоюродных братьев сестер и племянников? Двусмысленность противостояния обсуждалась в первые два месяца, а потом под ворохом фронтовых событий отошла в сторону. У каждой из сторон помимо официальных мотивов для войны появились личные счеты.

– Послушай, я тут ему футболки положила и пару кроссовок. Жарко небось в фуфайке сейчас.

Жена опять появилась на пороге кухни и Глеб встрепенулся. Надо бы отложить телефон и заняться ванной. Но Маня уже насыпала в чашки кофе и устроилась за столом.

– Говоришь дед ничего про СВО не знает?

– Думаю у него с головой не все в порядке. – Глеб прикурил и вспомнил как сторож смотрел телевизор.

– А лет ему сколько?

– Много, говорит Харьков в Великую Отечественную освобождал.

– Старожил похоже, под сотню годков будет. И работает еще? – Задумчиво подсчитывала жена.

Они дружно выпустили по струйке дыма. Если бы не звонок, может уже этим вечером Маня с Глебом и разгадали бы тайну Сторожа. Но ритм современной жизни как будто специально не позволял задерживаться надолго на одной и той же теме.

– Прикинь, доктору в Израиле платят тогда, когда пациент здоров. А если снова заболел – пусть лечит за свой счет.

Приятель постоянно откапывал самые невероятные факты и мигом делился ими с Маней и Глебом. Он умел переключать их на свою волну. Минут тридцать троица обменивалась мнениями. Вспоминала, что сейчас в рекламных паузах показывают малышей, которым требуется то дорогостоящая операция, то редкие лекарства. Сердобольные граждане перечисляли деньги. Медицинские услуги в родном отечестве считаются бесплатными, но как-то так получалось что всё чаще людям требовалась оплатить анализы, обследования, и даже саму операцию. А ведь каждый наблюдался в районной поликлинике у конкретного врача. Выходит, запущенные случаи – это брак специалистов. Правда пациенту от знания того, кто виноват в его болячке легче не становится.

Подход израильтян к ответственности докторов перед пациентами понравился и Мане, и Глебу.

Полка в ванной и сторож в фуфайке забылись. С Великим невозможно попрощаться быстро.

Глава 4

Глеб с сумкой на плече и багажом одежды для сторожа, пыхтя едва дотащился до каптерки. Сбросил поклажу, плюхнулся в кресло и удивился.

– Ну и где этот сторож? – Проворчал недовольно мужик, вытирая со лба капельки пота.

В ответ зазвонил телефон. Оксааана.

– Глеб! – Раздался противный скрипучий голос. – У нас вагон после разгрузки не приняли.

– Щаас посмотрю. – Поспешил приостановить начальницу «номер два» монтер. На самом деле Оксане следовало присвоить первый номер это была начальник не по должности, а по духу. Попадая с ней в смену монтеру не удавалось даже выпить чашку чая без очередного распоряжения. Вот и сейчас он намеревался передохнуть, попить горячего, переложить лоточки с обедом в холодильник и только потом отправляться на пандус. Если бы дежурила Ольга, он уже заваривал бы чай и прижимая к уху телефон поговорил. А потом, после чая, отправился б к вагону. Но вторая начальница звонила скорее всего не из кабинета, а прямо с пандуса. Или неслась к нему строевым бегом размахивая руками. Глеб не бежал, но поругивая беспокойную бабу поспешил к вагонам.

Он не ошибся – на пандусе собрался целый консилиум. Заведующая складом, Оксана, два карщика и Удод в неизменном оранжевом жилете. Свою экипировку Глеб держал в руках.

– Надень жилет! – Бросила в сторону Глеба приказ Оксана, как будто без него нельзя заглянуть в вагон.

Монтер послушно экипировался и шагнул внутрь. Пол вагона устилал толстый слой риса.

– Похоже мешок порвался. – Предположила завскладом.