Искатели. Свидетели. Творцы

Если помнит читатель, два года назад примерно в эти же дни в газете появилась большая публикация, посвященная 80-летнему юбилею поэта. Мы рассказали тогда о его судьбе, нелегкой, но богатой на события. И высказали пожелание многих новороссийцев, что пора увековечить память Петра Васильевича не только табличкой на доме, а и улицу новую назвать его именем, в музее посвятить ему экспозицию. Что изменилось с тех пор? Призывы призывами, но кто-то должен и дело делать.

Я поинтересовалась в городском музее насчет материалов о Чихачеве. «Что-то есть, – ответили, – но очень мало… Экспозиции не было». Обещали порыться, посмотреть.

Сама Нонна Александровна рассказала, что еще при жизни Петра Васильевича у него попросили пару документов, сделали крохотную экспозицию, а потом убрали и больше никогда не выставляли. Где-то и поныне все это лежит. Петр Васильевич просил вернуть документы, но безуспешно. Не удивительно, что когда музей позже снова обратился к семье поэта, его вдова отказалась предоставить материал. И многое ушло из города – в Краснодарский литературный музей при краевой секции СП. Рукописи, письма, фотографии Петра Васильевича теперь можно увидеть там.

Честно говоря, мне уже стыдно повторяться в своих статьях, повторяя, как «Отче наш», список известных деятелей культуры, живших в Новороссийске и почти не оставшихся в его памяти. Да, трудное это дело, по крохам собирается она, но все же собирается. Очень порадовала в этом смысле открывшаяся в дни празднования 150-летия города постоянная экспозиция, посвященная Новороссийску конца прошлого – начала нынешнего столетия. Пожалуй, довольны ею и сами работники музея: наконец-то обрело вторую жизнь то, что они собирали, систематизировали. Такую возможность дала реорганизация музея. Но шаг, сделанный вперед, еще четче выявил, сколько осталось белых пятен. Что-то ушло безвозвратно, а что-то просто ждет своего открывателя и исследователя. И речь не только о материальных свидетельствах. Ведь прошлое еще живо в памяти тысяч новороссийцев. И судьба Петра Васильевича Чихачева – не исключение. И в худшие годы, и в тяжелейших обстоятельствах он оставался человеком, не ломался под тяжестью обид, напротив, еще и защищал других… Жить так, как он, – труд едва ли не больший, чем литературная деятельность.

Рассказывает Н.А.Чихачева:

– Немало помыкались мы с Петром Васильевичем по белу свету. Куда ни поедем, всюду надо заполнять анкету. А у Петра Васильевича была особенность: ничего не скрывал. И потому указывал кадровикам, что был судим как «враг народа»… Естественно, сплошь и рядом отказывали. Так что брался Петр Васильевич за самую черную, тяжелую работу. И грузчиком бывал, и с рыбаками на путину ходил. Однажды даже воспитателем работал в общежитии плавстройотряда, где жили бывшие заключенные. И многим из них он помог тогда встать на ноги.

Как-то (это было за год до смерти Сталина) в компании одна женщина рассказала анекдот про вождя. На нее донесли, а заодно вызвали к следователю и Петра Васильевича. Кричали там на него, вы, дескать, заодно, сидел по 58-й и продолжаешь… Потом разобрались, что Петр Васильевич ни при чем, но опустошение в душе этот случай произвел тяжкое. Откуда силы брать? И он опять увольнялся, уходил в дорожные мастера…

Даже после реабилитации мы чувствовали недоверие. В редакции городской газеты к Петру Васильевичу относились хорошо, но кто-то свыше порекомендовал, что лучше бы обойтись без бывшего «политического». Словно клеймо несмываемое поставили на человеке.

Он старался свои невзгоды скрывать от меня. Иногда даже не говорил, что остался без работы. А друзья его поддерживали. «Новороссийский рабочий» печатал его стихи. Конечно, я чувствовала, как ему тяжело, но он сумел не озлобиться. Наверное, потому и сохранил Петр Васильевич такую отзывчивость к человеку, что сам горе мыкал.

Помню, обратилась в редакцию женщина, вдова фронтовика. Крыша ее дома течет, в комнате сыро, куда ни обращалась – бесполезно… Заурядная вроде жалоба. Занялся ею Петр Васильевич. И выяснилось: домоуправление-то выделило на ремонт этой квартиры и доски, и шифер, а непорядочный человек, внештатный инспектор исполкома, материалы… присвоил, на свой гараж пустил. Петр Васильевич написал фельетон, газета его опубликовала. Конечно, «герою» фельетона это не понравилось. И когда он сталкивался с Чихачевым, шипел: «Побольше бы гвоздей таким, как ты, в стулья – чтоб не засиживались в газете!».

Вот он и не засиживался. Петр Васильевич поговаривал: моя защита – мое перо. Вот только достатка, покоя оно приносить не умело…

А рабочие видели в нем своего человека, обращались за советом, искали поддержку. У кого? У поэта, «подозрительной» личности. Гонимого. Но именно такой им и был нужен – правдивый, близкий, не избалованный успехом. Чихачев вместе с рабочими разбирал развалины на субботниках, вместе налаживал новую жизнь. На Шесхарисе, когда строилась нефтебаза, он выпускал юмористический журнал с острыми стихами, рисунками. Они были очень популярны.

Уже после восстановления в Союзе писателей, членом которого он стал еще в 1934 году, Петр Васильевич вел оживленную общественную деятельность. Проводил литературные вечера, особенно интересные тем, что он знавал Владимира Маяковского, Валерия Брюсова, Матэ Залку, встречал Надежду Константиновну Крупскую, Алексея Толстого, дружил с Сергеем Есениным.

Одно время он взялся за книгу о новороссийских подпольщиках. Отрывок из нее, очерк о З.Н.Шаповаловой, спасавшей раненых советских бойцов под носом у немцев, был напечатан в газете. Но сама книга так и не было написана, хотя подготовительные материалы к ней были.

Утраты, утраты… Но что-то еще есть. Есть книги, фотографии. Есть письма сестер Есенина, с которыми Петра Васильевича связывала нежная дружба, искренние, без натяжки сказать, родственные отношения. Многие страницы жизни нашего земляка, поэта и журналиста Петра Чихачева могут открыться неожиданной стороной. И они должны найти своего исследователя. Его литературный труд, годы репрессий, войны, в которой Петр Васильевич участвовал на Ленинградском фронте, в саперном батальоне. Ни от чего не убежал, все изведал. Что же мешает нам сегодня воздать, наконец, должное этому человеку, оставившему добрый след по себе?

Я позволю себе вновь повторить слова читателя «НР» А.Подольского, опубликованные два года назад: «Хотелось, чтобы в память о поэте одну из улиц города назвали его именем. В этом тоже наша история, которую нам предстоит сохранить». Конечно, новые улицы в Новороссийске появляются не каждый день и даже не каждый год, но все же…

За два года не сделано ничего из того, о чем мечталось в день юбилея П.В.Чихачева. В его городе, в Новороссийске не сделано. А в Краснодаре между тем увидели свет даже главы его неопубликованных воспоминаний (альманах «Кубань» № 7 за этот год). Может, спохватимся, наконец?

Новороссийский рабочий, 31.05.1988

«Всякая реальность начинается с мечты»

Автор: Людмила Курова

Давайте сразу договоримся. В этой публикации иконописного лика не предвидится. Собеседника, которого мы вам сегодня представляем, в красивую рамочку не обведешь, в уголок не поставишь. Говорить банальности, вроде «любит свою работу, верен призванию», – не стану. Лучше вместо этого процитирую своего героя:

– Я могу нравиться кому-то или нет, но мне нравится мое дело, и вне зависимости от внешних причин я буду его делать, даже если это кому-то не нравится.

Тавтология здесь не нарочита, – случайна, но она подчеркивает решительность или, я сказала бы, настырность собеседника, Владимира Сергеевича Лукашева, главного специалиста-архитектора технического отдела филиала института Краснодаргражданпроект. Три года назад он был приглашен в институт как специалист по градостроительству широкого профиля.

Что увидел бы в Новороссийске другой? Юг, тепло, море, фрукты… А каков взгляд архитектора?

– У города, – считает Владимир Сергеевич, – большие потенциальные возможности, в плане градостроительства. Амфитеатром спускается он с гор к морю, прекрасный естественный ландшафт – уже одно это может придать ему особую красоту. Но у нас нет центра в широком смысле, ни одна площадь, по сути, не завершена. Правда, ведется реконструкция площади Героев, но уже и сейчас видны просчеты: ступени, которые появляются там, усложняют доступ к памятникам, Вечному огню, особенно в нередкую для нашей зимы гололедицу.

Сказано не в упрек. Просто это ближайший пример того, как мы ошибаемся, пренебрегая широким, комплексным решением вопросов не с учетом сегодняшнего момента только, а с прицелом на будущее, на десятилетия вперед.

– Вы говорили о своей мечте, гриновской, – жить у моря. Дом, открытый солнцу, распахнутые окна, крики чаек… Как сейчас – отказались, расстались с наивной данью романтике?

– Нет. Но пересмотрел ее. Теперь думаю о гриновском идеале… для всего города. И вполне серьезно. Всякая реальность начинается с мечты.

– Но ведь от мечты до реальности могут пройти многие годы?

– Да, архитектору нужно иметь адское терпение, – наклоняет голову Лукашев. – Его проекты осуществляются через десяток и более лет (во всяком случае, так бывает в большинстве случаев). Но вопрос еще и в том, как осуществляются, особенно в условиях отсутствия четкой градостроительной культуры в целом по стране. Градостроитель – не просто рисовальщик. Он решает задачи со многими неизвестными, определяет композиционные оси, узлы, масштабы не некоего гипотетического, а вполне конкретного города со сложившимся образом, мышлением обитателей, особенностями местности. Это как в оркестре. Градостроитель – тот же дирижер. А у нас частенько все стараются быть солистами. Что получается, знают даже неискушенные в музыке люди. Получается какофония. Только в архитектуре последствия более тяжелы. Город «разваливается»: удачное решение одного его куска чередуется с менее удачным, а то и хаотичным. И градостроительный эффект теряется.

– Речь о градостроительстве не случайна. Вы – один из разработчиков «Программы развития жилищного и соцкультбытового строительства в городе Новороссийске до 2000 года».

Я позволю себе привести для читателей несколько выдержек из «Программы», характеризующих ее суть:

«Размещение нового жилищно-гражданского строительства предусмотрено с таким расчетом, чтобы к концу 2000 года градостроительно сформировать основные коммуникационные коридоры вдоль проспекта имени В.И.Ленина – улиц Лейтенанта Шмидта – Конституции – Видова; улиц Дзержинского – Кутузова и улицы Мефодиевской… Важнейшей задачей является совершенствование планировки и застройки южного района города, в котором сосредоточено 50 процентов объема нового строительства (притом – без сноса).

Организация общественного центра района на стыке 3, 7 и 10-го микрорайонов позволит разгрузить главный центр города и, соответственно, городской транспорт.

Особое внимание должно быть уделено центру города. При его застройке и реконструкции необходимо бережно сохранять существующие исторические здания и ансамбли, шире использовать индивидуальное проектирование жилых и общественных зданий.

Размещение нового строительства в северо-западном районе, в частности, вдоль Анапского шоссе, даст новую возможность архитектурного решения въезда в город со стороны Краснодара…».

Печальная реальность в том, что еще десять лет назад мы могли бы продвинуться вперед с гораздо меньшими издержками, нежели сегодня. В весенние дни 1978 года Новороссийск стал местом проведения всесоюзной планерки архитекторов. Уникальная была возможность собрать лучшие идеи лучших архитекторов страны – и ведь они, эти идеи, действительно были! Помнится, как участники этой встречи прямо-таки настаивали не торопиться с застройкой безликими коробками, без продуманной инфраструктуры, без сохранения уникального природного амфитеатра… В городе немало памятников – заслуженных знаков доблести и геройства. Но как же получилось, что памятники… перевесили градостроительство? Косвенное тому доказательство: «Архитектура» (приложение к «Строительной газете») поместила статью по материалам всесоюзной планерки в Новороссийске. Публикация щедро сопровождена снимками. Но из девяти фотографий лишь одна – с жилыми домами, на остальных только памятники…

– Да, надо было быстро отстраивать жилье, да, в городе не хватало всего – школ, магазинов, детских садов. Но наращивание строительства без ясно осмысленной перспективы породило проблемы, больно ударившие по нам сегодня. Это невероятная растянутость и загруженность транспортных и коммуникационных магистралей. Это новые микрорайоны, ставшие своего рода городом-спальней, где человеку после работы уже нечего делать, некуда пойти. Так сказать, архитектура на выброс.

– Чего вы ждете от сегодняшнего дня?

– Я влюблен в перестройку, не боюсь сказать такие слова. Это то время, которое дает каждому шанс действительно сделать в своей жизни такое, ради чего он жил, терпел, надеялся… В профессии архитектора активная позиция очень важна. У нас ведь в архитектуре так: полгода проектируешь, а потом три года отстаиваешь. Как бороться с непониманием? Борюсь по-своему. Читаю лекции в обществе «Знание», чтобы сделать свои взгляды ясными, близкими людям, которым жить в этом городе. И строителям читаю – это очень важно, чтобы с ними у нас был общий язык, а не два совершенно разных. Ищу поддержку у наших ветеранов войны и труда.

Лучше больше беспокойства, чем безмятежная неторопливость. Пример могу привести с ситуацией вокруг Дворца пионеров, когда разрабатывалась детальная планировка этого района. Очевидно: для того, чтобы он стал тем, чем должен быть, этот культурный центр должен быть окружен жилыми кварталами, людьми, детворой. Но нет – имелось волевое решение разбить рядом с Дворцом еще один парк, что только изолировало бы его. А кроме того, бездарно разбазаривается площадь, так необходимая для жилья. Пришлось спорить. Техсовет Краснодаргражданпроекта поддержал такую позицию.

– Что волнует сегодня архитектора Лукашева?

– Хочу выйти в исполком со схемой размещения гаражей и автостоянок по районам города. Хватит множить железные коробки. Что мешает строить хорошие многоэтажные подземные гаражи, с учетом санитарных норм, удаленные от жилья не более чем на 800 метров (чтоб не ехать за своей машиной через весь город)? Гаражи, прачечная, прочие бытовые помещения создадут коммунальный квартал микрорайона. Кстати, ведь и инструкция на этот счет имеется…

О «стекляшках». Эти дети торгового «дизайна» засоряют город. Здание должно быть значительным, живущим долгой жизнью. Времянка никогда не будет вызывать к себе добрых чувств. Среда воспитывает человека. Город, богатый мемориалами, но бедный театрами, культурными центрами, человека не воспитает. А хорошее здание, представьте себе, воспитывает – уже самим фактом своего появления в городе, где человек живет.

В свое время так называемые «хрущевские» пятиэтажки сильно помогли нам в улучшении жилищной ситуации в стране. Но сегодня эти дома сильно устарели, главным образом, морально. Возьмите наше набережную – впечатление заброшенности. Между тем, есть разработанные проекты модернизации таких зданий. Предусматривается пристройка пилонов, между которыми окажутся лоджии и кухни. У дома появляется новый облик, удобства. Проекты предлагают надстраивать два этажа, можно соединять дома арками – ничего не ломая, мы привнесем столько свежего в старые дома. Нижние этажи «заселить» магазинами, кафе. Набережная приобретет свой первоначальный смысл – как зона отдыха.

Городскому парку тесно на пяти гектарах. Тесно и нечем дышать. Какие-то страшенные заборчики, парники, сараи. Место им там? Убрать эти заборы. Слить парк в единый комплекс со стадионом – это ведь естественно. Прекрасное старинное здание гимназии высвободить, и там можно будет разместить главный культурный центр парка культуры и отдыха – и с читальней, и с кружками, и с небольшой сценой. А в парке должны расти трава и деревья. Поменьше асфальта и всяких будок.

Архитекторы, заложившие бульвар по улице Победы, знали толк. Прекрасное место для прогулок ныне запущено, частично уничтожено. А ведь новороссийцам под силу сделать здесь свой Монмартр – с художниками, с попугайчиками, не знаю, зоомагазином каким-нибудь. У нас нет места для общения, куда можно было прийти просто так, побродить в толпе, поглазеть. А ведь на оси, соединяющей строящийся театр и Форумную площадь, тоже можно сделать такое пространство для музыки, прогулок. Виталий Сергеевич Буйнов, главный архитектор нового театра, предложил эту идею, но… не нашел поддержки.

Каждый клочок города нужно обдумать, обласкать. Архитектуру вообще делают добрыми руками, чтобы она помогала жить человеку. Но доброта должна быть решительная. Знаете, старожилы все нахваливают бывшую Серебряковскую улицу, какая, мол, красавица была… А ведь голая была улица, без нынешней зелени, с какими-то пакгаузами. Не хотелось бы мне в будущем оказаться в такой роли и вздыхать: эх, какие у нас проспекты были! Все-таки город наш хорошеет. Определенная робость архитекторов существует, въелась она в нас, дескать, чего замахиваться на большое, все равно неосуществимо пока… Может, когда-нибудь… И вот так ждал, ждал – и проспал. Со своим внутренним цензором и добровольными способствователями все упрощать и удешевлять (в интересах копеечной «экономии»).

Не хочу проводить никаких параллелей, но вот о чем подумалось, когда я готовилась к беседе и перелистывала книги об архитектуре. Собор Парижской богоматери, Кельнский собор строили так умопомрачительно долго, что ни один смертный, присутствовавший при их закладке, не мог рассчитывать увидеть великолепные здания готовыми. Но ведь их видели – не могли не видеть – в своем воображении зодчие! И пренебрегли скептическим неверием прочих, и начертали планы, безумные для современников по дерзости и величию. Тех зодчих нет, а храмы стоят.

Мы говорим не о соборах – о городе. Но тогда тем более пора отвыкнуть поминутно глядеть на будильник. Новороссийску уже 150, а впереди – еще долгая-долгая жизнь. Так может, пора его выстроить так, чтобы он годился для существования в будущем? Ведь мы для этого и строим города, не так ли?