Повешенный

– И ты не уходи от темы, Уилл. Мисс Кэтрин, – Алан мурлыкнул имя девушки, раскатывая «э» по языку мягким рыком. – Что тебя беспокоит? Что придётся шпионить? Или ты не хочешь слишком часто видеться с Даниэлем? Мне казалось, что вы хорошо ладите.

– Да, но… – Уилл сжал пальцами переносицу, пытаясь унять резкую боль во лбу. – Все несколько сложнее. Я виделся с мисс Кэтрин один раз. И больше мне, знаете ли, не хочется этого делать.

– Да брось. Что в ней такого особенного, кроме того, что я уже про неё знаю с твоих слов? – оскалился Алан.

Уильям помедлил – по его шее пробежал холодок, а в горле резко пересохло и вино не могло этого исправить, – а затем вывалил на Алан все, что пришлось пережить за несколько коротких мгновений, что он провёл в одном коридоре с мисс Кэтрин. Уильям описал каждую мельчайшую деталь, вспыхивающую в памяти. Он рассказал все, что в это мгновение наговорил ему уже умерший отец. Пересказал дословно каждую фразу, сказанную холодными бледными губами. Он даже вспомнил, насколько спокойным при этом был Даниэль Куэрво. Уильям в ярких красках описывал все, что видел своими глазами, и то, как мир вокруг него закручивался в тугую спираль, и чем дольше Уилл говорил, тем мрачнее становилось лицо Алана Маккензи, подтверждая худшие опасения Уильяма.

Алан ему не верил.

Маккензи молча курил сигарету несколько минут после того, как Уильям закончил рассказ, даже не утруждая себя тем, чтобы скинуть сгоревшие остатки бумажной трубки в пепельницу. Алан не смотрел на Уильяма, запрокинув голову на спинку дивана и пустым взглядом уставившись в потолок. Грудь мужчины медленно вздымалась под светлой рубашкой, под расстёгнутым пиджаком металлическими бляшками блестели подтяжки, а галстук петлёй повис вокруг его шеи, несмотря на плотный идеальный узел, скреплявший два конца ленты. Внимание Алана к окружающему миру выражало лишь лёгкое подрагивание сжимавших сигарету пальцев и тихое постукивание ноги по полу в такт музыкантам. Наконец Алан резко выдохнул, напугав Уильяма, и потёр ладонью глаза, словно они начали слезиться.

– Вынужден тебя огорчить, – слова вырвались из горла Алана хриплым выдохом сигаретного дыма. – Тебе все равно придётся узнать о ней как можно больше. Так что советую пересилить своё предубеждение и успокоить бурную фантазию. А то я подумаю, что ты один из моих тайных клиентов. Вот еще выдумал, – хмыкнул Алан. – Оранжевые круги. Голоса. Галлюцинации. Возможно, тебе стоит больше спать, Уильям. Недосып до добра не доводит. И не употреблять запрещённые на территории штата непроверенные вещества. – Мужчина стряхнул длинную пепельную трубку на хрустальное дно. – Да и к тому же, тебе необязательно встречаться с мисс О’Брайан лично. Наверняка есть другие способы узнать все, что нужно.

Слова Алана холодными пощёчинами остудили вспыхнувшие щеки Уильяма, возвращая его в реальность. Кажется, Уилл забыл, что перед ним сидит Натаниэль Кёниг, человек, которому в принципе нет дела до других людей, если они не могут принести ему выгоды. Уильяма забыл, что пытаться открыться ему – заведомо провальная задача. И все же что-то в голосе Алан Маккензи насторожило: его наигранно ледяные нотки отдавали весенней теплотой, а тон казался более чем-то раздражённым и раздосадованным, нежели насмешливым. Словно Алан пытался переубедить самого себя. Словно Алан сам не хотел верить в то, что рассказал ему Уильям.

Уильям же до сих пор видел золотистые глаза Кэтрин в своих кошмарах, вновь стоя посреди злополучного коридора и держась за раскалившуюся под кожей дверную ручку. Даже сейчас он отставил в сторону бокал и сложил на груди руки, сжав ладони в кулак, чтобы унять пробирающую их мелкую дрожь. Взрывы хлопушек в зале, напоминали маленькие веснушки на бледном лице девушки, а пестрящие стеклярусом женщины вспыхивали перед его взглядом, как огненные волосы Кэтрин. Уильям хотел бы поскорее забыть ее, но память-злодейка с каждым днём все глубже впитывала образ девушки, своими ядовитыми корнями прорывающий себе путь вглубь Уилла.

– Что же в ней такого особенного? – Уильям не мог унять собственное любопытство. – Вы только что сказали, что я все придумал, и тут же говорите, что я могу не встречаться с ней лично. Какое вам дело до Кэтрин О’Брайан?

Алан ответил не сразу. Сначала он привычно потянулся за следующей сигаретой, тщательно подготовил ее и закурил, сжимая ее пальцами с такой силой, что сквозь конец едва ли можно было протянуть иглу.

– Что ж, ты вряд ли это вспомнишь. Знаешь… Это чувство вины, что разъедает изнутри, сжигает, доводит до безумия и заставляет совершать то, чего ты никогда и не мог себе представить. Знакомо, да? – Алан скорее утверждал, чем спрашивал.

Рука Алана мелко и практически незаметно задрожала, когда мужчина стряхнул с сигареты пепел, а черты лица, казалось, лишь сильнее заострились, превращая юное лицо в лицо глубокого старика, каким Алан казался Уильяму внутри.

– Я хочу извиниться, хочу сказать, что мне действительно жаль произошедшего, но… я не могу этого сделать. Я опаздываю или же прихожу слишком рано. Мне достаётся либо бесчувственная гранитная плита, либо же младенец, не понимающий и половины из того, что я ему говорю, – практически безэмоционально протянул Алан, словно бы это был не он, словно бы это были чьи-то чужие, незнакомые ему слова, которые он слышал и говорил в первый раз в своей жизни, словно бы он не чувствовал ничего. – Иногда я успеваю вовремя, могу даже поговорить с ней. Но потом… я чувствую себя беспомощным. Я не могу извиниться, сказать, что мне жаль всего, что произошло, потому что уже слишком поздно. Я сделал слишком много ошибок, слишком много оступался, теряя над собой контроль. И в какой-то момент все стало слишком неправильно, слишком запутанно и болезненно для нас обоих. Я виноват перед ней и не могу этого исправить, не могу извиниться, не могу загладить свою вину.

– Вы… что? – непонимающе протянул Уильям, пытаясь уложить в одну цельную картинку разрозненные кусочки словесной мозаики Алана.

– Она меня поддержала в трудную минуту, а я… Я обидел ее, Уилл. И не уверен, что смогу когда-нибудь исправить это. Она всегда была такой… гордой и упрямой. А теперь, – горький смешок вырвался из груди Алана, – теперь она даже не помнит меня.

Каждый раз Уильям тщетно пытался поймать за хвост это ускользающее от него чувство, эти воспоминания, тонким шлейфом лёгкого дыма просачивающиеся сквозь ловкие пальцы врача, словно бы это могло что-то изменить, словно бы это могло позволить ему понять чуть больше о своём друге. Но вместо этого Уильям чувствовал лишь тяжесть в своей голове, поглощающую все возникающие вопросы и получаемые на них от Алана ответы.

Танцовщицы уже ушли со сцены, предоставив свободу действия музыкантам, и теперь парочка труб заунывно выводила рваные синкопированные фанфары, повисая на неразрешённом тоне, чтобы тут же плавными переливами виолончели и скрипок спуститься в основную мелодию. Контрабас глухо отсчитывал ритм знакомой песни, и Уилл начал постукивать ногой в такт, беззвучно повторяя слова губами. Он поймал на себе тяжелый хмурый взгляд Алана и тут же отвернулся к сцене, на которую уже вышла певица, и переполненному людьми залу.

– Как тебе уже хорошо известно, – голос Алана, тихий и вкрадчивый, раздался поверх грянувшей музыки неожиданно громко, вплетаясь в неё и разносясь по каждой клеточке Уильяма, – Анхелю от меня нужны далеко не машины. Как и мне от него далеко не платина или бриллианты. Пока тебя не было, я попытался с ним пообщаться, но он такой… религиозный, – последнее слово Алан резко выдохнул на ухо Уильяму, и тот обернулся, но рядом никого не было: Алан все так же безмятежно сидел напротив него, покачивая ногой в такт музыке и курил несчастную сигарету. Или это уже была новая? – К тому же он слишком часто стал пропадать из поля зрения моих людей и делает что-то за моей спиной. Было бы неплохо разузнать, чем это он занимается по вечерам, когда не шляется по притонам и не закидывается кокаином. Не переношу, когда меня держат за идиота.

Анхель. Анхель Куэрво. Уильям буквально подскочил на месте, как если бы осознал, что сидит на вилах, которых все это время благополучно не замечал. Внутри что-то скрутилось, сердце хоть и билось медленно, но стало отдаваться в живот неприятным жжением, и, как бы Уильям ни пытался его унять, лишь с большей силой раскалялось внутри.

– К слову об этом… – Уилл привстал на месте и потянулся было к своему бокалу, но остановил руку на полпути, сжав ладонь в кулак. – Я уже говорил, что я сегодня был у Анхеля на обеде. И… Я случайно подслушал разговор. Снова.

Уилл и сам бы не поверил себе, так что просить Алана поверить в случайность всего, что с ним происходит, он бы точно не стал. Алан скептично вскинул светлые брови. Взгляд его серебристых глаз смотрел сквозь Уильяма, но он все равно чувствовал внутри это неприятное чувство, возникающее каждый раз, когда кто-то пытается вскрыть твою грудную клетку и вывернуть наизнанку, как старую потрёпанную игрушку. И Уилл не был уверен, что внутри него органы, а не аморфная смятая годами давления вата, для которой лучший выход – сгореть вместе с остальными старыми вещами и разнестись по миру невесомыми семенами одуванчика.

– Случайно и снова, – с видом знатока, дегустирующего новую бутылку вина, протянул Алан. – Да у тебя феноменальные способности, Уильям! Ты не только мастерски играешь в покер, но еще и подслушиваешь случайно. Никогда не думал, что скажу это, – улыбка Алана, до этого похожая на оскал, смягчилась, – но я рад, что ты не в тюрьме.

– У вас были сомнения на мой счёт?

– Нет. Мне просто нравилось представлять тебя в синей одежде. Хорошо сочетается с цветом твоих глаз.

Щеки Уильяма в который раз за вечер вспыхнули, а Алан удовлетворённо улыбнулся, наслаждаясь смущением друга. Кажется, Алану Маккензи нравилось вгонять Уильяма в краску. Ну или Уильям все это себе придумал, а слова Алана носили абсолютно невинный характер, за которым не скрывалось ничего, о чем мог подумать разнузданный Уильям Белл. Тем не менее кривые в ухмылке губы Алана и то, каким взглядом он наблюдал за крутящемся на месте Уиллом, не оставляли сомнений в преднамеренности сказанных им слов.

– Так что там с разговором? – как ни в чем ни бывало поинтересовался Алан.

Уильям сделал несколько глубоких вдохов и снова принялся говорить в попытках кратко пересказать весь прошедший день. Увы, получалось это у него из рук вон плохо. Его щеки все еще горели. Он заплетался каждый раз, как мимо него проходила неожиданно полуголая официантка – и как он раньше их не заметил? – оттягивал ворот рубашки при виде разливающихся по бокалам напитков и порой забывал слова, которыми можно было описать все его отношение к Анхелю Куэрво. Тем не менее ему все же удалось объяснить Алану, как он оказался в доме Анхеля и именно под той самой дверью, где Куэрво вёл очередные деловые переговоры. «Чистейшая удача и приятное совпадение», – с улыбкой заметил Алан, отпив из своего бокала.

Уилл нахмурился и потёр переносицу.

– Я понял не очень много из разговора Анхеля, – развёл руками Уильям и мягко усмехнулся. – К тому же он так быстро и тихо говорил, что разобрать слова было трудно. Анхель обсуждал с кем-то дополнительные поставки. Жаловался, что очень сложно реализовывать товар и в принципе о честной конкуренции здесь речи вообще не идёт. Не имею ни малейшего представления, о чем он говорил. Сначала я подумал, что возможно это связано с бизнесом Анхеля. Но он так подозрительно занервничал. Практически так же, как когда играет в карты. Поэтому я решил, что вам будет интересно узнать.

– Ты не сказал практически ничего важного, – Алан с силой вдавил небольшой окурок в дно пепельницы и запахнул пиджак, быстрыми движениями продевая пуговицы в петельки. – Но теперь и мне любопытно, чем это на досуге занимается наш милый Анхель. И почему он от этого не спит по ночам. Но это будет чуть позже, а пока… Софи, дорогая, подойди сюда.

Алан жестом пригласил одну из облачённых в стеклярус девушек и, несильно потянув ее за руку, усадил к себе на колени. Плавное движение кисти – и пальцы Алана убрали закрывающие бледную шею тёмные пряди волос за спину Софи, и мужчина скользнул кончиками по изящной линии шеи, перейдя на плечо и затем приподняв руку танцовщицы, чтобы оставить на тыльной стороне ладони долгий поцелуй. Кончик острого носа заскользил по смуглой коже девушки, повторяя дорожку переливающихся под кожей связок, чтобы в конце игриво зацепить пёструю длинную серёжку. Губы Алана опустились на нежную кожу за ушком Софи, а затем обхватили краешек уха, несильно потянув за него под заливистый смех девушки и игривые беззлобные отмашки. Уилл закатил глаза и попытался отвернуться, но почему-то тело перестало его слушаться: как бы он ни напрягал мышцы шеи, его голова продолжала оставаться на месте, лицом к лицу с нахально ухмыляющимся беспомощности Уильяма Аланом. Уильям попытался отвести взгляд в сторону, но и тут потерпел сокрушительное поражение: каждая подобная попытка отзывалась резкой болью в глазах, как при гриппе.

Алан что-то тихо мурчал девушке за ушко, отчего та глупо хихикала прикрывая рот ладошкой, а Уильям чувствовал себя подростком, невольно подглядывающим за чем-то непотребным, чем-то, чего никогда не должно было быть. Он все же смог сквозь силу поднять руку, чтобы потереть затёкшую шею, и хотел попробовать приподняться, но ноги словно приросли к полу.

– Ну чего ты, мой милый Уилл? – с усмешкой выдохнул Алан в шею Софи и оставил на шее девушки яркий багровый засос. – Уже хочешь меня покинуть? А ведь наш вечер только начался.

Официант пронёс мимо лица Уильяма серебряный поднос и водрузил его на стол. Несколько гранёных стаканов, еще одна пепельница и вазочка с фруктами – не то чтобы это было необходимым запасом на вечер, но желудок Уильяма скрутило от вида блестящих свежих кусочков, нарезанных идеальными квадратиками.

– Угощайся, – с тёплой улыбкой протянул Алан и, обронив быстрый поцелуй в ушко девушки, требовательно развернул к себе ее лицо. – Не могла бы ты прилечь на этот столик, милая Софи?

Поднос был спешно переложен на колени не особо сопротивляющегося Уильяма, а ведёрко с вином проворный услужливый официант тут же задвинул ногой под стол. Софи немного помедлила. Девушка оценивающим взглядом осмотрела деревянный стол, поджала губы и хотела что-то спросить у Алана, но осеклась, глупо открывая и закрывая рот. Уилл напрягся: спустя секунду губы Софи растянулись в улыбке, и она послушно поднялась на ноги.

Тонкие длинные пальцы обхватили лямку платья и приспустили ее с острого угловатого плечика. Девушка двигалась плавно, медленно, извивалась в такт медленной музыке, и Уильям мог бы даже найти это привлекательным, если бы все было при несколько других обстоятельствах. Стеклярус шумно затрещал, когда платье рухнуло к ногам Софи, и та послушно легла на негромко скрипнувший столик. Ее кожа блестела капельками пота в полумраке ниши, и Уильям только сейчас заметил, что каждый миллиметр тела девушки покрыт белой пудрой. Уилл хотел было наклониться поближе, чтобы рассмотреть присыпку на теле Софи, но все еще не мог сделать ни движения – только беспомощно наблюдать и жадно хватать каждое действие Алана. Уильям усмехнулся – как будто это могло ему помочь.

Алан приблизился к Софи. Его рука скользнула вдоль тела девушки в нескольких миллиметрах от ее кожи, не касаясь и не тревожа маленьких капелек пота на ее теле. Кончики пальцев мужчины подрагивали, уголки губ дрожали, и Алан бормотал что-то бессвязное под нос – Уильям не знал этого языка, так что даже при огромном желании не смог бы разобрать и слова из того, что говорил Маккензи. Алан склонился еще ниже, цепляя кончиком острого носа маленькие светящиеся волоски на бархатистом теле девушки, а затем приоткрыл губы и дотронулся кончиком языка до плоского живот Софи.

Девушка мелко задрожала. Рука Алана опустилась ей на бедро, крепко вцепившись в него пальцами, а кончик языка слизал с кожи немного белой пудры. Щеки Уильяма похолодели – до Уилла достаточно медленно доходило то, что собирается сделать Алан, – а затем вспыхнули с новой силой, когда язык Алана двинулся дальше, выводя на смуглой коже Софи узоры и с каждым движением собирая все больше порошка с ее тела. Там, где проходился язык Алана, оставались тёмные дорожки, и Алан с какой-то издевательской заботой возвращался к ним, повторяя собственные движения несколько раз и каждым небольшим движением языка вызывая в девушке новые волны дрожи.

Уилл мысленно чертыхнулся – он даже не мог двинуться, чтобы сесть поудобней, и теперь просто надеялся, что в темноте не будет видно ни его горящего, покрывшегося красными пятнами лица, ни того, как неестественно выглядят его штаны.

С каждым новым скольжением ловкого языка Алана по коже, та становилась все темнее, переливаясь в приглушенном свете зала, Софи отчаянно прикусывала указательный палец, а Маккензи все шире ухмылялся. Уильям же сбивчиво молился, чтобы Алан уже поскорее прекратил эту пытку. Правда Уилл не был уверен, для кого она в действительности была подготовлена: для извивающейся на столе девушки или для Уилла. Зная Алана, Уильям склонился к последнему варианту.

Припав губами к небольшой ямке на животе, Алан запустил в неё язык. Софи вздрогнула и негромко простонала, прикусив нижнюю губу, а Алан удовлетворённо улыбнулся и тут же отпрянул от девушки.

Оцепенение резко спало с Уильяма, и он грузно выдохнул, схватившись за грудь и похлопывая себя по всему телу, словно хотел удостовериться, что все еще жив.

Софи села на столе, спиной к Уильяму, открывая ему болезненный вид на выпирающие сквозь кожу позвонки: если бы Уилл присмотрелся, он смог бы пересчитать каждый и сказать, где именно у девушки есть проблемы. Крючковатые края костей выпирали сквозь тонкую, покрытую мурашками кожу, создавая прекрасный змеиный контур. Если бы Уилл был чуть более ответственным врачом, он непременно посоветовал бы Софи хорошего специалиста. Но сейчас Уильяму было плевать. Его больше беспокоило то, с какой жадностью во взгляде Алан смотрит на девушку и как та мелко дрожит, обхватив себя руками и подавшись вперёд.

– Можешь идти, – выдохнул Алан в губы Софи. – Я найду тебя чуть позже.

Маккензи резко отпрянул от девушки, оставив ту с опухшими от нервных покусываний губами, – Уильям был в этом уверен, не нужно было обладать выдающимися способностями, чтобы не прочитать этого по лицу Алана. Софи обернулась к Уиллу, быстро заморгала ресницами и, подобрав с пола своё платье, поспешила раствориться среди не прекращающей своей бешеной пляски толпы. Алан повалился на сидение дивана, прикрыв глаза и накрыв лицо рукой, словно ему вздумалось подремать. Уилл напряженно вглядывался в острые черты Алана, ища в них малейший намёк на мысли мужчины, но спокойное выражение лица последнего не оставляло Уильяму надежды на успех. Ресницы Алана слабо подрагивали, и иногда он делал резкие глубокие вдохи, словно ему не хватало воздуха. А вместе с ним тяжело дышал и Уильям, нервно поглядывающий на часы. Проворные руки Уилла уже дотянулись до одной из бутылок, и теперь Белл боролся с застрявшей пробкой.

Громкий хлопок – и вино хлынуло пеной из узкого горлышка прямо на Алана. Тот подскочил на диване, и вместе с ним подскочил и Уильям, облив себя игристым напитком. Маккензи недовольно нахмурился, его и без того острые черты лица заострились еще больше, разрезая собой тягучую сущность пространства, и ставший холодным взгляд рассеянно скользнул по лицу Уильяма. Внутри все сжалось – Уилл не знал почему, но весь вид Алана не предвещал ничего хорошего, – однако Маккензи лишь улыбнулся и, подозвав официанта, взял у него еще один бокал.

– Мне нужно хорошенько обдумать твои слова, Уилл, – наконец протянул Алан; внутри Уилла все резко оборвалось от облегчения, и он смог хоть немного расслабить вцепившиеся в бутылку пальцы. – И решить, что делать дальше. А пока… наслаждайся праздником. Надеюсь, что грядущий год будет намного лучше, чем нынешний.

Взгляд Алана опасно блеснул серебристыми льдинками, и Маккензи шутливо отсалютовал Уильяму и залпом опустошил свой бокал. Алан улыбнулся, небрежно подтолкнул к Уильяму свою шкатулку и с безмятежным видом обратил свой взор на сцену, напевая незамысловатую песенку под нос и оставляя Уиллу чувство озадаченности и растерянности. Которые Уилл довольно быстро утопил в бутылке крепкого и терпкого виски, приправленного сверху белоснежной сахарной пудрой, позволив себе на один долгий и липкий вечер потерять самоконтроль.