Имена. Часть первая

– Всё! Эрос Купидоныч, настал мой звездный час! А, вы, что бы больше директора не донимали своими платными консультациями. Я лучше балетом буду зарабатывать, и то больше получится. Всех прокормлю.

На следующий день, не рано утром, а ближе к обеду, академик понес сумочку по адресу, в одно учреждение, как его называет народ, главной защитой пособий от населения. Право слово, надо было бы им взять себе именно такое, более подходящее к их деятельности, название.

В просторном, с шикарным ремонтом здании, выполненном на сиротские денежки, для устрашения самих сироток, когда бы, если они вдруг вздумали, явиться в сей храм за подаянием, чтобы они, если не присели перед этим великолепием, то хотя бы побоялись попросить лишнего.

Для этого на вооружение были взяты старинные наработки из арсенала спецприемчиков воздействия на психику побирушек. И неведомо же богатым умникам, что у нищих умников имеются свои вековые наработки таких же спецприемчиков по добыче копеечки.

Эрос не без труда в лабиринтах дверей, коридоров, выходов и входов, обнаружил лабиринт, ведущий к кабинету начальника всех лабиринтных лабиринтов соцзащиты.

Умеют не наши люди следы заметать.

И еще у них есть лозунги.

Захотите потеряться, всегда рады вам помочь! Чем дольше бег и больше пота, тем меньше желания побегать и попотеть! Мы всё тщательно продумали и претворили. Бегайте, пока вас ноги носят. А мы всегда найдем для вас причину для долгой беготни. Ваше лишнее движение – это наша жизнь! Лучше проходите мимо, иначе вас сдует!

– Тук! Тук! Можно?

– Нельзя!

– Извините, но я…

– Шучу. Чё, надо? – спросила посетителя ярко-раскрашенная молодая дама, и, не удосужившись дождаться ответа, с возмущенными словами обратилась к другой дамочке, сидящей у неё на столе, спиной к посетителю:

– Я этих, гадин, всех ненавижу! Этих всех посетителей! Таскаются и таскаются сюда со своими справками за своими справками. Задушила бы всех этими справками, чтобы не таскались сюда и от работы не отвлекали!

– Как я тебя понимаю, дорогая! Точно! Нигде от них покоя нет! Даже на работе! Чё надо, а?

– Я вот, отдать! – произнес Эрос и показал удостоверение Шкуродеровой.

Двух умниц, как волной смыло и со стола и из-за стола. Через мгновение они уже наливали Эросу и чай, и кофе со сливками в один стакан и туда же бросили конфетку. Он, не раздумывая, это выпил и зажевал конфеткой, и тут же под белы руки, с двух сторон, был препровождён в кабинет к их начальнику – мадам Лобзиковой-Шкуродеровой. За ним тихонечко закрылась дверь.

Знакомая Эросу мадам гордо восседала на огромном троне за старинным дубовым столом. Сбоку от неё сидел плюгавенький, мелкокостный мужичонка с козлиной бородкой, с быстрыми и черными, как угольки, глазами и внимательно слушал. Мадам о чем-то ему рассказывала и весело смеялась громовым басом. Эрос сразу в ней признал вчерашнего левиафана и свою душительницу.

Некоторые работники разных учреждений удивительным образом напоминают каких-нибудь животных.

Она его не признала, а когда увидела, в одну секунду смолкла, а потом как заорет:

– Кто это сюда пгопустил?! Да, как же я этих, гадин, всех ненавижу! Лезут и лезут со всех щелей! Таскаются и таскаются сюда со своими спгавками, за своими спгавками. Задушила бы всех этими их спгавками, чтобы не таскались сюда и от габоты не отвлекали!

Эрос решил защищаться.

– Но, помилуйте, матушка, вы, же в социальной сфере работаете, как, же вы…

Левиафан никак не ожидал ответа, поэтому возмущению и последовавшим крикам не было предела:

– Да, как ты смеешь гот (рот) здесь свой откгывать? Ты, смотги, какая сволочь наглая выискалась! Тоже льгот надо или за субсидиями пгитащился? А кукиша с маком не хочешь, лысоноситель засушенный? Вот этого не хочешь?

Глыба, как натуральная самка бегемота, как стремительная бегемотка, резво и резко соскочила со своего насиженного трона и с кулаками двинулась на профессора.

Профессор в одно мгновение вспомнил обо всех своих грехах. Молниеносно раскаялся и мысленно попросил прощения и решил биться за свою жизнь до конца.

– Да, как же? Да, где же у меня лысина? Вы категорически не правы. У меня нет ее!

– Щас гагантию даю, будет. Не пгопадать же моему слову дагом.

– Как вы можете такое говорить, вы же социальный работник? Где ваша совесть?! – визжал бесстрашно профессор, после того как отбежал от гиппопотама, пардон, работника соцзащиты на безопасное расстояние и смог дальше сохранять свою жизнь и здоровье волос на своей голове. Быстро бегая вокруг дубового стола, на безопасном расстоянии он смог продолжить борьбу за справедливость и свободу выкрикивания лозунгов за мир во всём мире. Во время забега Эрос лишний раз удостоверился в истинности библейских слов, которые в страшные минуты всегда приходят на память.

«Можешь ли ты удою вытащить левиафана и верёвкою схватить за язык его? вденешь ли кольцо в ноздри его? будет ли он много умолять тебя и будет ли говорить с тобою кротко?

Не успел он вспомнить это, как на ум нахлынуло следующее библейское описание того же объекта.

«Надежда тщетна: не упадешь ли от одного взгляда его? Нет столь отважного, который осмелился бы потревожить его»

Мама, караул! Самка бегемота, не отставала. Она тоже боролась за свое право сидеть в своем кабинете в тишине и без назойливых посетителей, изгоняя их от своего кабинета, всеми доступными для этого способами и средствами, потому что только покажи, этим паразитам, слабину, сразу повадятся толпами таскаться и попрошайничать, потом не отвадишь. Ради такого святого дела, можно было и побегать на досуге, что она с успехом и делала. А её приятель, наблюдая за всем происходящим, умирал в это время от смеха.

Эрос почувствовал, что его сил надолго не хватит и решил прекратить забег, прокричав мадам через плечо:

– Вы, что меня, забыли? Я же вчера вас консультировал, вы свою сумочку у меня забыли, а я просто пришел вам её отдать.

– Давай!

И мадам вырвала сумочку из рук профессора. Остановившись и отдышавшись, произнесла басом:

– Пговаливай. И чтобы больше я тебя здесь не видела.

Эрос тут же провалил, по ее слову, быстро выбежав вон из кабинета. Он был довольный и счастливый. Жизнь не окончена, и она продолжается.

Бородконоситель живо поинтересовался у гиппопотама про него:

– Кто это был?

– Потом расскажу всё. Не до него мне сейчас. Потом.

Глава восьмая. Будни и не будни

Звездина поздно вечером вернулась домой со своего первого выступления. В квартире она застала профессора в очень веселом, можно сказать, подозрительно веселом настроении. Но он не был пьян, и именно это было самым подозрительным.

Он встретил Марию в дверях с довольной улыбкой на лице и с её старенькими, потрепанными, бывшими туфлями, нынешними тапками, в руках.

Профессор был очень любезен.

– Как ваши успехи, дорогая? А я победил и на этот раз! Я ведь сразил этого левиафана! Этого дракона во плоти мадам Шкуродеровой! Я сказал, ему, то есть ей, впрочем, какая разница, главное, что я все сказал!

Звездина похоже его совсем не слышала.

– А меня-то так встренули, вы бы тока поглядели, как меня встренули! Эх, зряшно, что вас там не былО, вы бы за меня, Скупердомыч так бы возгордились, нипочём зря бы возгордились.

– Я ей в лицо, Маша, так и сказал, кто она есть. Думают, вес имеют за сто с лишним килограммов, значит им в этой жизни можно всё?! А, вот и нетушки, есть еще желающие постоять за землю русскую! Или сразу полежать во сырой земле! Ха-ха!