Обожженные «Бураном»

Перед стартом от стоянки прислушался к работе двигателя – монотонный гул, готовый взорвать воздух при акселеризации, бросил взгляд на оборудование – всё нормально.

– Разрешите взлет, – голос уверенный. – Начал проверку тормозов, затем отпустил их, одновременно набирая обороты двигателя. Пошла чуть вправо из-за действия воздушного винта – он надавил на руль влево. Линия предварительного старта. Нет помех ни впереди, ни по бокам.

– Разрешите взлет!

– Разрешаю! – прозвучал механический голос командира.

Техник закрывает фонарь и убирает колодки…

Магомед двинул машину метров на пятнадцать, чтобы поставить переднее колесо на линию взлета.

Двигатель загудел, он отпустил тормоза и начался разбег. Скорость 60 км в час. Середина разбега. 90 км час – отрыв. Ручку управления до начала подъема держал в нейтральном положении. 120 км час – ручку управления потянул на себя и оторвал переднее колесо от земли сантиметров на 15 и так держал до полного отрыва.

«Не торопись!» – успокаивал себя Магомед, заглушая волнение.

120 км и полный отрыв. Взгляд на землю.

«Неужели?»

Под ним дороги, поля и люди, как муравьи.

«Я хозяин неба!»

170 км час Высота 500 метров.

«Убрать шасси».

Задание самое простое: совершить самостоятельный полет по кругу. Значит – взлет, набор высоты, разворот, подъем до 500 метров, горизонтальный полет до очередного разворота, далее – снижение и четвертый, самый ответственный разворот, который определяет успешную посадку. Радости нет предела. Он смотрел на поля, разбитые на разноцветные квадратики: зелёные, коричневые, чуть желтоватые – очевидно, цвели какие-то растения. Его поразила удивительная гамма красок лесов и полей.

* * *

«Инструктор что-то говорил мне, объяснял свои действия, а я постоянно смотрел на небо и на землю и сравнивал живительные краски природы, которые открылись передо мной во всём своём многообразии и так взбудоражили моё сознание, что молчаливому восторгу не было предела. Пока меня не возвратила к жизни резкая фраза инструктора: “Держись ровно!”

Когда этот отрыв состоялся, надо было постоянно смотреть вперёд под определённым углом. Вместо этого я посмотрел вбок, где только и можно было увидеть землю, а затем устремил свой взор вниз, что совершенно нельзя было делать с точки зрения лётной безопасности. Я даже не понимал, что самолётом управляет инструктор, и, как мальчишка, следил за действом, которое разворачивалось внизу. “Где аэродром? Куда надо лететь?”»

* * *

Он даже оглянулся – нет ли в задней кабине инструктора и что-то прокричал ему по внутренней связи, чтобы окончательно убедиться, что кабина свободна. На приземлении руководитель полетов: «Магомед, задержи ручку». Понял, что рано радоваться – полет еще не закончен… Наконец, колеса коснулись земли.

Он выполнил контрольный полёт, где должен был производить положенные действия. Но всё внутри его кипело от радости, а, может, и от непонимания того, что происходит. Внутри него творилось что-то невообразимое!

По традиции он после первого вылета «выпал» из кабины в руки товарищей. Его подбросили и несколько раз с размаху стали прикладывать пятой точкой к борту самолета.

Личный состав собирался для торжественного построения. Парни с горящими глазами, полными восторга и счастья, реализовали свою мечту. Кроме одного – Андрея Орлова. Он ушел с опущенной головой и даже не оглянулся.

Когда начались самостоятельные полеты, произошло много незабываемых курьезных событий.

Хороший, плохой сукин сын

Буквально через неделю потерпел крушение и сгорел Антон Соболев, другой замечательный и отчаянный курсант. Его самолет упал в десяти километрах от аэродрома на опушке лесного массива. Когда команда спасения прибыла к месту катастрофы, самолет догорал, пилот сгорел, не выходя из кабины. От самолета назад шел шлейф оторванных деталей его конструкции. В наступившей тишине прапорщик, снимая головной убор, в глубокой скорби выронил: «Прощай, Антон – ты был лучший сукин сын». В коллективе первая потеря и траур: на тумбочке курсанта Соболева стоит фотография в черном обрамлении и такого же цвета ленте. Смех и шутки в казарме исчезли, задумчивость бросается в глаза на лицах сразу повзрослевших начинающих летчиков: каждый понимал, что на его месте мог быть любой из них. Скрепя сердцем, многие стали осознавать, что небо таит в себе не только романтику, но и опасность. Но никто не вздрогнул – полеты продолжались с такой же интенсивностью. О причинах аварии пока никто ничего не знал.

Через два дня из окна учебного класса преподаватель заметил на плацу человека в летной оборванной в клочья форме. Он заметно прихрамывал. Офицер вытянул шею, затем подошел к окну и тихо пробормотал:

– Соболев, что ли…

Весь класс выбежал на плац. У Андрея на щеке было рассечение с иссохшей кровью, под глазами синяки, вид помятый, а на лице виноватая улыбка. Травмированы руки, плечи и голова. Один день он пролежал в амбулатории близлежащего поселка, потом сбежал.

Андрей рассказал, как у него на высоте 500 метров отказал двигатель и загорелся в воздухе. После жесткой посадки он долго не мог выбраться из кабины, а огонь уже охватывал его со спины и, сделав последние усилия, выполз как улитка и упал на землю. До взрыва горящего самолета ему удалось отползти за деревья. Он в ступоре наблюдал между стволами берез за эвакуацией самолета, но, будучи в шоке, не смог издать ни единого звука. Прапорщик не выдержал и обнял Андрея первым со словами: «Я знал, что ты самый плохой сукин сын».

Беломорканал

Гена Ткач тоже учудил. Его позывной был «Беломор». В полете впервые справился со штопором, в голове у него все спуталось и, потеряв пространственную ориентацию, стал кричать в радиопередатчик: «Беломорканал, Беломорканал, дайте курс». Это стало анекдотом в части и эта кличка прикрепилось к нему.

Прихвостень

А Сергей Лукин, взлетев по программе облетов, вернулся не один – за ним мирно прилетел и приземлился Ан-2 с пассажирами на борту. В диспетчерском пункте разразился скандал. Выяснилось: после удачного выполнения задания Сергей возвращался на аэродром, его полет проходил рядом с воздушным коридором, где он догнал Ан-2. Он решил повыпендриваться и показать себя: сел ему на хвост, чудя со скоростью. Поэтому самолет то опускался, то поднимался, но всеми силами держался на хвосте. Удовлетворив свои детские амбиции, он оставил «кукурузник» и стал возвращаться на свой аэродром. Но в один момент он обнаружил, что теперь уже «кукурузник» сидел у него на хвосте. Он испугался не на шутку и пошел на снижение, «кукурузник» тоже. Он сел на аэродром и направил машину на стоянку. «Кукурузник» тоже. Сергей понимал всю трагичность ситуации и испугался, что пилот может быть психом и драки не избежать. Ошарашенный руководитель полетов выслушивал аргументы летчика «кукурузника»: «Он долго заигрывался у меня на хвосте, потом вылетел вперед меня, помахал крыльями и улетел влево». Это на летном языке означает: «Следуй за мной». «И я пошел за ним, – рассерженно прокричал пилот, – а ему, видите ли, захотелось поиграться со мной. Идиот».

Залп по коровам

Гена Видяев отличился во время боевых стрельб. При выполнении маневра и стрельбы по наземным целям при пикировании преждевременно откинул предохранительную планку и дал залповый огонь из всех орудий. Трассеры быстро нашли цели на колхозном поле, где мирно пощипывало траву многочисленное стадо коров. Дремлющие пастухи пришли в себя мгновенно. Они – в шоке и не поймут, что происходит – война давно отгремела. а тут… несколько колхозных воров были рассечены в клочья. Курсант в результате переговоров по взаимозачету потерь с колхозом избежал наказания, зато в течение целого месяца мяса в столовой было вдоволь. К тому же, все наглядно усвоили один урок: предохранительную скобу снимать только на боевом курсе и только находясь в устойчивом пикировании.

Выпуск из училища

День выпуска из училища наступил незаметно и стал большим праздником. Погода ясная, такая же, как когда сюда шагнул в первый раз. Позади четыре года учебы. В проведении этого мероприятия принимал участие весь личный состав: курсанты, в заранее приготовленной офицерской парадной форме, выстроились перед зданием штаба училища. Знаменная группа под звуки духового оркестра вынесли знамя. Среди них и прапорщик, который с трудом держит шаг: он заметно постарел за эти годы. Столько нервов и потрясений, чтобы выполнить долг – обучить, воспитать, закалить и выпустить в свободный полет следующую сотню курсантов.

Соколов локтем поддел Магомеда и, продолжая держать голову смирно, шепотом произнес:

– У меня такое чувство, сейчас что-то будет. Посмотри на прапорщика.

Прапорщик шел изо всех сил, с трудом держа строевой шаг. Его парадный кортик болтался в ножнах, видимо, коническая латунная втулка выскочила из замка. Он на эту мелочь не обращает внимания. Разворот и стоп напротив начальника. Он для чести неуклюже подносит правую руку к виску, задевает кепку, она падает, и он делает резкое движение, чтобы подхватить ее и наклоняется. Как он ни старался, в следующую секунду все его доблести – клинок и фуражка – оказались на плацу у его ног.

Генерал принял его доклад, не обратив внимания на маленький курьез, зато рассмешил новоиспеченный лейтенантский корпус.

Затем зачитали приказ Министра обороны о присвоении офицерского звания, и начальник училища вручил каждому выпускнику диплом. После этого молодые лейтенанты последний раз прошли торжественным маршем перед руководящим составом училища. День выпуска закончился праздничным обедом. А утром следующего дня у всех на лицах грусть и досада от осознания того, что вместе со звездами на погонах пришла взрослая самостоятельная жизнь. Все разбегутся по строевым частям необъятной страны, чтобы с достоинством подменить уходящее поколение летчиков. Преемственность поколений. Прощание с друзьями, учителями, может быть, навсегда. Целый день перед глазами Магомеда маячил образ Орлова, вместе с которым три года мечтал об этом дне. Было досадно, что для него этот день настал, а для Орлова остался несбывшейся мечтой детства. «Интересно, где он, увидимся ли еще когда-нибудь», – думал Магомед.

Последние напутственные слова: «Помните нас, дорогие мои, – тех, кто дал вам ключи от неба и берегите честь нашего училища. Вы не знали – мы научили, вы не хотели – мы заставили, чтобы вы стали достойным пополнением золотого фонда авиации страны. И мы не забудем вас».

Немножко грустно, немножко досадно, что все так быстро пролетело, потому что каждый по прошествии многих лет скажет: «Это были лучшие годы нашей жизни».

Строевая часть

Направление в Одесскую пятую воздушную армию. В полку приняли хорошо и разместили в семейном общежитии. Тепло, уютно, красиво. За новое пополнение взялись строго и профессионально: командир дал распоряжение не включать в наряды и не отвлекать на разные мероприятия. Все внимание – на летную подготовку. Микроклимат в коллективе хороший, хотя все ново – и самолеты и район полетов, зато коллектив хороший, все старшие командиры вели себя как наставники. Была надежда на то, что новую программу освоят быстро. Она включала в себя полеты на предельно малой высоте, на сверхзвуке, воздушный бой с имитацией уничтожения истребителя противника, дежурство в системе ПВО, полеты на воздушную разведку. Нанесение бомбовых ударов, отработка наземных целей. Сложная программа. Все началось с изучения района предстоящих полетов. В полку заметили Ейскую молодую эскадрилью, которая летала как одержимая, а, вернувшись с полета, высокомерно и задорно улыбалась. Через месяц начали летать в парах и в рекордные сроки прошли программу подготовки на второй класс.

Не все было гладко, бывали и неприятные моменты, когда в полете ни с того, ни сего останавливался двигатель, отказывала гидравлическая система, что вызывало потерю управления самолетом. К особым случаям относятся поломка генератора, компаса радиосвязи и попадание в опасные метеоусловия с грозой и обледенением. А иллюзия, которая имеет свойство появляться при полетах в облаках в дневное время, как необычное воздействие воздушной среды на человека, в результате которого он перестает доверять показаниям приборов? Заповедь: «Пилотируй только по приборам».

Руководство полка незначительные ошибки молодых летчиков оставляло без внимания, но время шло, менялись машины, люди и «молодежь» втягивалась в армейские будни год за годом, не замечая, как они постепенно теряли статус молодых. Со временем росла требовательность и ответственность самих летчиков.

* * *