Обожженные «Бураном»

– Что случилось? Катя скривилась.

– Ничего. Ты меня, наверное, дурой считаешь, да?

– Ка-тя! Что с тобой, милая?

Катя вздохнула и перевела взгляд на стенку. Там на нее смотрела большая цветная фотография Высоцкого, вырезанная из журнала «Смена».

– Я тебе больше никогда ничего не буду рассказывать, – категорично заявила Катя. Было видно, что женская психология взбунтовала не на шутку. – Никогда.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Катя наставила на подругу решительный взгляд.

– Где твой богатый хохол на красной машине?

У Любы прорвался громкий смех.

– Ты чего смеешься! Я тебе рассказываю и былицы и небылицы, а ты покрываешь себя тайнами.

– Красной машины нету, как и ее хозяина, душенька моя, – пролепетала Люба. – Уже как месяц я поставила точку над моими сомнениями.

Катя разинула рот от удивления.

– А почему ты молчала?

– Меня все это время мучили сомнения: правильно я сделала или нет.

Люба вкратце рассказала случай о пожаре.

Катя, глубоко тронутая событием, наглухо замолкла и с минуту в помещении подсобки стояла гробовая тишина. Назойливая муха, брюзжа, атаковала тыльную сторону руки Кати, где она вынюхала жирное пятно, оставленное бумажной салфеткой. Она дернула рукой.

– Прямо герой какой-то, – выдавила из себя Катя. – И в газете смотрела?

– Да.

– А как он выглядит, может, я его знаю, – предположила Катя, желая вытащить подругу из депрессии.

– Ну… – Люба устремила взгляд под потолок, – такой сбитый, среднего роста. Глаза… не помню, какого цвета. Руки жилистые, тело атлетическое. Одним словом…

– Кавказец, – предположила Катя.

– Да, – подтвердила Люба, возвращая взгляд с потолка на землю.

– Значит, не судьба, – с горечью пробубнила Катя. – А этого с «Жигулями» мне жалко.

* * *

Через несколько дней в магазин ворвалась толпа курсантов летного училища. Девочки обрадовались, потому что в такие дни их касса пополнялась до максимума. К тому же, общение с курсантами добавляло им настроения.

– Девочки! – прокричал первый, кто ворвался в магазин. Было такое ощущение, как будто кто-то за ним гонится. – Гуталин есть?

– Конечно, – ответила Катя.

– Срочно уберите с прилавка, – скомандовал Орлов. – Сейчас за ним придет прапорщик. Просьба летчика: скажите, что у вас ее нет.

– Почему? – спросила в недоумении Катя.

– Потому что, он уже нас задолбал с сапогами, – проговорил Орлов. – Надоело их заблескивать.

Продавщицы переглянулись.

– Ладно, как скажете, – согласились девчата.

Вошел статный прапорщик, огляделся, кашлянул, прочистив горло, и спросил:

– Гуталин есть? – внезапно, увидев Орлова, добавил. – А то у меня курсанты окончательно потеряли нюх.

– Нету, – последовал ответ Кати. – Закончился.

Прапорщик застыл с открытым ртом.

– То есть!?

– Нету, товарищ прапорщик, – подтвердила Катя.

– Что я вам говорил, товарищ прапорщик? – с укоризной сказал Орлов.

Прапорщик долго держал растерянный взгляд на Орлове и подозрительно почесал подбородок: он чувствовал, что проигрывает ситуацию своему курсанту. Еще вчера он повздорил с ним.

– Почему сапоги не чищены, товарищ курсант? – придрался он к Орлову, уверенный, что перекрыл все выходы для ответа: до сапог явно его рука не дотрагивалась как минимум два дня. Творческая личность и ленивая.

– Это вас не должно волновать, товарищ прапорщик, – с сарказмом проговорил Орлов.

В казарме все напряглись в ожидании очередного эпизода противостояния Орлова и прапорщика: наряды не могли выбить из курсанта спесь.

– Отставить разговоры, – с возмущением отреагировал прапорщик. – Почему сапоги не чищены. Два наряда без очереди.

– Не виноват, нет гуталина! – прокричал Орлов. – Я еще не вышел из наряда.

– Это меня не волнует, – сказал прапорщик.

– Это я и говорю, что вас это не волнует, товарищ прапорщик.

Смех в кубрике и очередная победа курсанта. Прапорщик к этому привык, и он знал, что его самый продвинутый курсант за словом не полезет в карман. Он снова пожалел, что прикололся к нему.

Прапорщик повернулся к продавщице.

– А мазь есть?