Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

– Вотъ я уйму, – сказалъ хмурясь смотритель.

– What did they fight for?[527 - [Из-за чего они дерутся?]] – спросилъ англичанинъ.

Нехлюдовъ спросилъ, за что у нихъ драка.

– За амурныя д?ла, – сказалъ Федоровъ улыбаясь. – Этотъ толкнулъ, тотъ сдачи далъ.

Нехлюдовъ сказалъ Англичанину, что одинъ ударилъ, а тотъ отм?стилъ.

* № 154 (рук. № 92).

Глава XXVII.

Пока англичанинъ раздавалъ новый зав?тъ и арестанты толпились около него, чтобы получить ту книжку, въ которой было написано то такъ разсм?шившее ихъ изр?ченiе, Нехлюдовъ вышелъ въ коридоръ и, пройдя н?сколько шаговъ, заглянулъ въ сос?днюю камеру въ окошечко двери. Камера, также какъ и первые дв?, была полна народомъ. Сначала трудно было разгляд?ть вс?хъ, потому что передъ окошечкомъ не переставая мелькали два взадъ и впередъ ходившiе арестанта. Они ходили въ своихъ халатахъ босикомъ, молча глядя другъ на друга, быстро, быстро, какъ зв?ри въ кл?тк?; одинъ былъ черный, похожiй на цыгана, другой – маленькiй челов?чекъ, рыжiй, ужъ не молодой, и бритый. Они ходили и не смотр?ли другъ на друга. Изъ за этихъ движущихся людей видн?лись еще люди на нарахъ и подъ ними и одинъ съ б?лой бородой старикъ, истово молящiйся Богу. Въ углубленiи наръ что то копошились. Нехлюдовъ не могъ разсмотр?ть, потому что въ это время подошелъ англичанинъ съ смотрителемъ. Опять отперли двери, и опять вс? встали и затихли, и опять англичанинъ раздавалъ евангелiя. Тоже было и въ пятой, и въ шестой, и на право, и на л?во, по об? стороны коридора. Коридоръ загнулъ подъ прямымъ угломъ на право, и опять пошли т? же камеры и на право и на л?во. И вс? были полны, и во вс?хъ были иконы, парашки и опозоренные, озв?ренные люди, здоровые и больные.

Не доходя конца втораго коридора, смотритель миновалъ одну камеру, дверь которой не была заперта. Это была пустая камера, и въ нее клали мертвыхъ. Такъ объяснилъ смотритель.

Въ то самое время, какъ смотритель, Англичанинъ и Нехлюдовъ, сопутствуемые надзирателями, проходили мимо этой мертвецкой, навстр?чу имъ съ другаго конца коридора несли что то на носилкахъ. Это было мертвое т?ло. Англичанинъ, смотритель и Нехлюдовъ посторонились, и носильщики прошли мимо нихъ и повернули въ мертвецкую. Нехлюдовъ отсталъ отъ шествiя и вошелъ зa несшими т?ло въ мертвецкую. На ст?н? гор?ла лампочка и слабо осв?щала наваленные въ углу м?шки для с?нниковъ, дрова и на нарахъ н?сколько труповъ съ головами къ ст?н?, торчащими кверху ступнями къ двери. Сторожа принесли мертваго – мертвый былъ въ рубах? и порткахъ, – нагнули носилки, положили такъ, что мертвецъ скатился на нары, стукнувъ головой объ доски. Выпроставъ носилки и приставивъ ихъ къ ст?н?, оба сторожа взл?зли на нары и, перевернувъ мертвеца лицомъ кверху, подхватили его подъ мышки и кол?на и подтащили къ другимъ, уложили его параллельно съ другими, сдвинувъ ему разкорячившiяся было ноги. Нехлюдовъ подошелъ ближе и сталъ разсматривать мертвецовъ. Посл?днiй принесенный былъ худой средняго роста челов?къ съ маленькой острой бородкой и съ выпуклыми глазами, изъ которыхъ одинъ былъ полуоткрыть. Т?ло ужъ закочен?ло: руки, очевидно, были сложены на груди, но разошлись, особенно одна, и торчали передъ грудью, ноги босыя съ большими, оттопыренными пальцами тоже опять разошлись и торчали ступнями врозь. Сторожа остановились съ носилками, глядя на Нехлюдова. Нехлюдовъ же не могъ оторваться, разсматривалъ трупы. Рядомъ съ вновь принесеннымъ была женщина; лицо у нея было желтое, какъ шафранъ.

– Эта безпаспортная, – сказалъ сторожъ, – а это пересыльные, а это вотъ каторжные двое. Каждый день челов?къ по семи, – прибавилъ онъ, покачивая головой.

Съ противоположнаго края вторымъ лежалъ трупъ въ лиловомъ. И этотъ лиловый цв?тъ что то трогательное и страшное напомнилъ Нехлюдову. «Мало ли можетъ быть лиловыхъ, кром? того, – думалъ онъ и вм?ст? съ т?мъ подвигался вдоль наръ къ трупу, который былъ въ лиловомъ. – Ахъ, эти худыя длинныя ступни и эта грудь въ лиловомъ, и восковое его лицо. Неужели это онъ?» Да, это былъ Крыльцовъ, босой, и не съ сложенными, какъ другiе, а съ вытянутыми по бедрамъ изсохшими руками. Восковое лицо, большой носъ, закрытые глаза и открытые немного б?лые зубы и мертвая радость, тишина и спокойствiе на вчера еще такомъ несчастномъ, раздраженномъ лиц?.

– Это политическiй. Онъ еще дорогой померъ. Его мертваго съ подводы сняли, – сказалъ сторожъ, какъ бы отв?чая на вопросъ Нехлюдова.

– Пожалуйте къ пересыльнымъ теперь, – сказалъ смотритель, заглянувъ въ дверь мертвецкой.

Нехлюдовъ спросилъ смотрителя, не можетъ ли онъ вид?ть политическихъ, и, получивъ р?шительный отказъ и не простившись съ англичаниномъ, вышелъ изъ острога и у?халъ въ гостиницу.

* № 155 (рук. № 92).

Теперь ему стало ясно, отъ чего весь тотъ ужасъ, который онъ вид?лъ. И ясно стало, что надо д?лать. Отв?тъ, котораго онъ не могъ найти, ясно возсталъ передъ нимъ. Тотъ самый, который далъ Христосъ Петру: Прощать всегда, никогда не наказывать, потому что н?тъ такихъ людей, которые бы сами не были виновны; наказанiе же и исправленiе предоставить Богу. Вотъ и все. «Неужели въ этомъ разр?шенiе? Да не можетъ быть», говорилъ онъ себ?, а между т?мъ несомн?нно вид?лъ, что, какъ ни странно это показалось ему сначала, привыкшему къ обратному, что это было единственное, самое практическое разр?шенiе вопроса.[528 - Зачеркнуто: что это самая полезная практическая м?ра, что другаго ничего нельзя и не нужно, что все то зло, которое есть теперь, произошло только отъ того, что люди д?лали обратное. Оттого и Федоровъ, оттого и 1-е Марта, оттого Семеновъ. Д?лать же нужно только одно: обличи его, не оскорбляя; если послушаетъ, то хорошо, не послушаетъ, то будетъ теб? какъ язычникъ и мытарь, т. е. оставь его въ поко?, не заботься о немъ.] – Но какже быть съ дурными людьми, съ злод?ями? Такъ и оставить ихъ? – слышались ему обычные вопросы. И онъ вспомнилъ недавнiй свой разговоръ съ хозяиномъ двора, у котораго онъ останавливался. Хозяинъ разсказывалъ ему, что у него на двор? не стоятъ лошади (дохнутъ), и что это сд?лалъ колдунъ по злоб?, и что онъ теперь выписалъ колдуна за 10 рублей изъ дальней деревни, съ т?мъ чтобы новый колдунъ снялъ зарокъ съ его двора. На вс? уб?жденiя Нехлюдова о томъ, что этаго не нужно д?лать, и что только даромъ пропадутъ 10 рублей, и что лучше осмотр?ть дворъ, очистить, н?тъ ли другихъ причинъ, старикъ твердилъ все свое: «Что же, такъ и оставить, чтобы и еще подохнули посл?днiе кони?»

Обычное возраженiе, состоявшее въ томъ, что нельзя же такъ оставить преступниковъ, напомнило ему эти слова старика. Отъ того, что люди задались задачей сд?лать невозможное, исправлять другъ друга, они д?лаютъ только лишнее, безполезное зло, кром? того еще этимъ самымъ лишая себя возможности и желанiя найти настоящую причину зла. Есть злые люди, воры, убiйцы. Вы н?сколько стол?тiй казнили ихъ. Что жъ, перевелись они? Не перевелись они, потому что всякiй судъ надъ воромъ есть проявленiе хроническаго воровства сл?дователя, прокурора, судьи; и наказанiе за убiйство есть хроническое покушенiе на убiйство, совершаемое судьями, прокурорами, смотрителями, конвойными.

Нехлюдовъ понялъ теперь, что общество и порядокъ вообще существуетъ не потому, что люди мстятъ другъ другу или исправляютъ или устраняютъ другъ друга, а существуетъ несмотря на то, что есть такiе законные воры и убiйцы, которые воруютъ у другихъ людей свободу и жизнь, что если бы это прекратилось, то общество не только не погибло бы, но было бы несравненно больше обезпечено, ч?мъ теперь. Онъ понялъ, что

/

, если не вс? преступленiя, вызваны преступленiями правительства, что вс? эти воровства, грабежи, [1 неразобр.], убiйства, 1-ое Марта, все это воспитано самимъ правительствомъ.

«Да неужели это правда?» И внутреннiй голосъ всего существа его говорилъ: «да, несомн?нная, великая правда».

«Да, но[529 - Зачеркнуто: что же, какъ же будетъ существовать тогда общество, – спрашивалъ онъ себя. – Да такъ, какъ сказано». И, открывъ евангелiе, сначала началъ читать его. Проб?жавъ знакомую ненужную родословную, рожденiе, крещенiе, Нехлюдовъ, какъ и всегда, когда онъ читалъ,] если это такъ, то должно быть и совершенно другое все устройство общества, все пониманiе жизни, – сказалъ онъ себ?. – Такъ неужели такое иное пониманiе жизни открываетъ евангелiе? Неужели это такъ?» – сказалъ онъ себ? и, вспомнивъ слова Англичанина, открылъ евангелiе на Нагорной пропов?ди и началъ читать ее.

И въ первый разъ онъ зам?тилъ, что въ этой пропов?ди было 5 опред?ленныхъ запов?дей, которыя устанавливали это совершенно новое, иное устройство челов?ческаго общества. Не только не убивай, но не гн?вайся на брата и никого не считай рака, ничтожнымъ. Это первая. И онъ вспомнилъ все сквернословiе, ругательства, которыя считались обычными. Не только не прелюбод?йствуй, но не предавайся любованiю красотой женщины и не изм?няй той, съ которой сошелся. Это вторая. Ему представились балы, туалеты женскiе, балеты, картины, статуи. Не клянись. Это третья. Присяга царю, солдатская, на суд?. Не только не око за око, а подставляй щеку. Это 4-ая. И онъ вспомнилъ дуэли, суды, вис?лицы въ острог?. Не только не ненавидь враговъ, но люби, помогай, служи. Это пятая. Онъ вспомнилъ войны, готовность къ нимъ, патрiотизмъ. Все навыворотъ, а все не только возможно, но радостно.

Нехлюдовъ уставился на св?тъ гор?вшей лампы и замеръ. Давно не испытанный имъ восторгъ охватилъ его душу. Точно онъ посл? долгаго томленiя и страданiя нашелъ вдругъ успокоенiе и свободу.

Онъ не спалъ всю ночь и, какъ это случается со многими и многими, въ первый разъ читающими Евангелiе, читалъ не глазами и устами, безъ уваженiя и любви, а читалъ сердцемъ, впитывая, какъ сухая губка воду, все то прекрасное, что было тамъ. И все, что онъ читалъ, только подтверждало, приводило въ сознанiе то, что онъ зналъ ужъ давно прежде, но чего не сознавалъ вполн?, не в?рилъ.

Теперь же онъ сознавалъ и в?рилъ, главное, тому, что выискалъ изъ всего ученiя и что съ особенной яркостью и силою было выражено въ притч? о виноградаряхъ, вообразившихъ себ?, что садъ, въ который они были посланы для работы на хозяина, былъ ихъ собственность, что все, что было въ саду, сд?лано для нихъ и что ихъ д?ло только въ томъ, чтобы наслаждаться въ этомъ саду своею жизнью, забывъ о хозяин? и убивая т?хъ, которые напоминали имъ о хозяин? и объ ихъ обязанностяхъ къ нему. «Въ этомъ все, – думалъ Нехлюдовъ, – я жилъ, и вс? мы живемъ въ нел?пой ув?ренности, что мы сами хозяева своей жизни, что она дана намъ для нашего наслажденiя. A в?дь это очевидно нел?по. В?дь сами мы посланы сюда то по чьей нибудь вол? и для чего нибудь. А мы р?шили, что мы, какъ грибы, родились, живемъ ни для чего, только для своей радости, и ясно, что намъ дурно, какъ будетъ дурно работнику, не исполняющему волю хозяина. А напротивъ, поставь свою жизнь въ томъ, чтобы служить вол? хозяина, д?лать его д?ло, и теб? будетъ хорошо. – «Ищите Царства Божья и правды его», – а остальное приложится. А мы ищемъ остальнаго и не находимъ его и нетолько не устанавливаемъ Царства Божiя, но разрушаемъ его.

Какое ужасное заблужденiе. И какъ легко освободиться отъ него.

Такъ вотъ что! Вотъ что, – повторялъ онъ себ?. – Все навыворотъ, все сначала. И это можно, какъ можно мн? сейчасъ всей душой чувствовать и сознавать правду этаго, такъ долженъ чувствовать ее всякiй.

Такъ вотъ оно д?ло моей жизни. Только кончилось одно – началось другое. А я думалъ, что я одинокъ и что мн? д?лать нечего.

Но какъ же вс? не видятъ этого? Ахъ, если бы мочь показать это людямъ, чтобъ они хоть также, какъ я, увидали это......».

Съ этой ночи начался для Нехлюдова совс?мъ новый перiодъ жизни.

Какой онъ будетъ, покажетъ будущее.

–

ЗАПИСИ И ВОПРОСЫ, ОТНОСЯЩИЕСЯ К «ВОСКРЕСЕНИЮ».

* № 1.

Родился въ 56. Въ 74 онъ вышелъ изъ университета 18 л?тъ и былъ у тетушекъ (веселый, умный). <Его потребовали>. По?халъ на сватьбу сестры, пробылъ <въ Петербург?> зa границей до 76-го. Война, Петербургъ, до 78. У?халъ въ деревню, земство, школы, до 81-го. За границу – съ больной матерью. Искусство, живопись. Возвращенiе въ Россiю въ 84. Въ 88 умерла мать. 86 хочетъ жениться, над?ясь найти опору въ женитьб?.

* № 2.

Какъ отправл[яютъ]? Два раза въ нед?лю. Смотр[итель] въ женскомъ отд?ленiи? – Синiе воротники и кушакъ. Образъ жизни? Сборная, распятiе. Изъ сборной 3 ступени. Въ своей одежд? на суд?. Юбка, кофта, холщевые чулки, косынка холщевая на голову. За наказанiе – параша. Встаютъ по звонку. Пов?рка, строятъ въ ряды.

Школа. Отъ 9 до 12. Челов?къ 40.

Об?дъ, звонокъ. Монахиня молитву, хорошо поютъ. Столы откидываютъ. Снизу приносятъ мущины.

Прачечная 2 раза въ м?сяцъ.

Посл? об?да спать. Прогулка съ конвоемъ. Два солдата.

Въ 4 часа чай. Кубъ съ 2-хъ до 4…

Въ 6 пов?рка, руки на плечи и спать. Нары по два челов?ка, по 4 съ д?тьми. Камеры въ 20, 40, 80, и накопляется до 120. Вши, клопы, блохи. Полы асфальтовые. Нары крашеные черной краской. Тюфячекъ, войлочекъ.

Какая одежда? Б?лая своя (начальство – то казенное).

Въ церковь ходятъ попарно, надзиратель впереди. Пьяны не бываютъ.

Баня.

Отд?льной комнаты нельзя. Книгъ нельзя.

Свиданье въ контор? при надзирател?. Наказанiе – карцера и прямо побои. Каторжные, поселенцы, бродяги, дворянки. Въ больницу подкупомъ.