Полное собрание сочинений. Том 33. Воскресение. Черновые редакции и варианты

Въ Петербург? Нехлюдовъ естественно вступилъ въ высшее общество, гд? были связи его отца и матери и гд? онъ интересовалъ петербуржцевъ своей непохожей на нихъ оригинальностью и наивностью.

Какъ посл? перваго духовнаго подъема, происшедшаго въ деревн? у тетушекъ, такъ и теперь, посл? большой стирки при выход? изъ Университета, радостное и твердое душевное состоянiе понемногу тускн?ло, ослаб?вало, и черезъ годъ Нехлюдовъ опять забылъ свои правила, пересталъ писать дневникъ и сталъ курить, пить, много расходовать денегъ.

Это была вторая метаморфоза, какъ говорила его мать. Не прошло и года посл? его пере?зда въ Петербургъ, какъ съ нимъ произошла еще третья метаморфоза, и онъ сд?лалъ 3-iй coup de t?te. Метаморфоза состояла въ томъ, что онъ сд?лался патрiотомъ. Coup de t?te же состоялъ въ томъ, что при объявленiи войны Турцiи онъ, р?шивъ, что его обязанность въ томъ, чтобы жертвовать собой для защиты угнетенныхъ, вышелъ изъ штатской службы и поступилъ въ военную. Онъ говорилъ, что онъ поступаетъ въ военную службу потому, что онъ не могъ бы оставаться спокойнымъ, вн? опасности, зная, что люди, наши русскiе, идутъ на смерть за братьевъ; въ глубин? же души ему только хот?лось узнать, что такое война, получить новыя впечатл?нiя, не пропустить чего нибудь, что могло случиться съ нимъ, и, главное, выказаться передъ своими высокопоставленными знакомыми, которые одобряли такiе поступки.

И онъ поступилъ въ полкъ, од?лся въ мундиръ.

Вступая въ военную службу въ Петербург?, онъ, естественно, по своимъ связямъ былъ вовлеченъ поступить въ одинъ изъ самыхъ модныхъ, дорогихъ и развратныхъ гвардейскихъ полковъ.

Подъ предлогомъ того, что поступленiе его во время войны въ военную службу есть самоотверженный поступокъ, онъ прощалъ себ? и другимъ многое изъ того, что онъ не простилъ бы себ? прежде, – и потому паденiе его или удаленiе отъ т?хъ ц?лей жизни, которыя онъ ставилъ себ?, особенно въ военной богатой сред?, въ которую онъ вступилъ, шло очень быстро.

Въ это время съ нимъ случилось то, что случается со вс?ми молодыми людьми этого круга: частью для здоровья, частью изъ любопытства, частью изъ за желанiя удовольствiя онъ позналъ нерожающую женщину самымъ пошлымъ, грубымъ образомъ.

Онъ потерялъ въ это время совершенно сознанiе того, что хорошо и что дурно. Все дурное д?лалось такъ роскошно, красиво, д?лалось такъ вс?ми, что дурное переставало представляться дурнымъ. Чувствовалось какое [то] радостное, веселое освобожденiе отъ вс?хъ прежде чувствуемыхъ нравственныхъ препятствiй. Вс? д?лали все дурное съ такой ув?ренностью, съ такимъ блескомъ, д?лали это такiе уважаемые вс?ми люди, что, очевидно, нравственныя требованiя, прежде ст?снявшiя его, были одно недоразум?нiе. Какъ разр?шалось это недоразум?нiе, онъ не зналъ, но твердо в?рилъ, что оно разр?шается какъ то. Если бы оно не разр?шалось, не могли же бы вс? эти уважаемые вс?ми люди жить такъ.

Вотъ въ этомъ то душевномъ состоянiи онъ по дорог? за?халъ къ тетушкамъ. И тутъ то съ нимъ случилось то ужасное д?ло, про которое онъ старался забыть вс? эти девять л?тъ и которое теперь вдругъ въ такомъ ужасномъ вид? напомнило ему себя.

* № 53 (рук. № 19).

Нехлюдовъ нетолько считался людьми, знавшими его, порядочнымъ и благороднымъ челов?комъ, но онъ въ д?йствительности, несмотря на многiя и многiя совершенныя имъ дурныя д?ла, былъ точно хорошiй и нравственный челов?къ, стоявшiй именно въ нравственномъ отношенiи неизм?римо выше людей своего круга. Правда, что въ это время, именно вскор? посл? смерти своей матери, онъ находился въ такомъ состоянiи нравственнаго упадка, до котораго онъ р?дко доходилъ, но въ глубин? души его не переставая жилъ тотъ нетолько порядочный челов?къ, которымъ его считали люди, но высоконравственный челов?къ, ставящiй выше всего служенiе Богу или нравственное совершенство. Челов?къ этотъ въ этотъ перiодъ его жизни былъ заглушенъ больше, ч?мъ когда нибудь, вс?ми маленькими неправдами и ошибками, которыми онъ незам?тно унижалъ себя. Но нравственный, требовательный къ себ? челов?къ былъ живъ.

* № 54 (рук. № 14).

Съ этого времени въ немъ началось то недовольство людьми, высоком?рное презр?нiе къ нимъ, въ которомъ онъ жилъ теперь. Ему нужно было им?ть высоту, съ которой бы онъ могъ презирать людей и считать себя выше ихъ. И такую высоту давала ему сначала война, военные подвиги – онъ, какъ говорили, отличился на войн? и получилъ солдатскаго Георгiя и былъ произведенъ скоро въ Офицеры. Потомъ, посл? войны, такую высоту давало ему петербургское высшее общество, въ которомъ онъ им?лъ усп?хъ. Потомъ, когда въ этомъ св?т? онъ пересталъ играть роль, когда все, что льстило ему, стало привычнымъ, онъ сд?лалъ свой посл?днiй coup de t?te, какъ говорила мать, вышелъ въ отставку и по?халъ въ Италiю заниматься живописью, которой занимался какъ дилетантъ и къ которой ему говорили, что онъ им?етъ способности. Но посл? 2-хъ л?тъ занятiй живописью[217 - Зачеркнуто: и выставленной и не им?вшей усп?ха картины] онъ почувствовалъ, что живопись не можетъ заполнить его жизнь, онъ вернулся въ Россiю и жилъ съ матерью, нич?мъ не занимаясь, участвуя въ земств? и дворянскихъ выборахъ. Н?сколько разъ онъ прим?ревался жениться, но всякiй разъ чувствовалъ недостатокъ того неудержимаго влеченiя, которое превозмогаетъ вс? препятствiя, и оставался вс?мъ недовольнымъ, почти все и вс?хъ осуждающимъ, умнымъ, образованнымъ 32-л?тнимъ холостякомъ. Онъ и самъ думалъ, что онъ презираетъ людей. Въ сущности же, въ глубин? души, онъ презиралъ себя. И недовольство людьми, которое онъ высказывалъ, было затаенное недовольство собой, котораго онъ не ум?лъ и не хот?лъ себ? высказать.

* № 55 (рук. № 20).

Глава 29.

Неожиданно строгiй приговоръ не особенно поразилъ Маслову – во-первыхъ, потому, что посл? семи м?сяцевъ острога и общенiя съ подсл?дственными и каторжными сама каторга уже не представлялась столь ужасной, какъ прежде; во-вторыхъ, потому, что Маслова давно уже жила только ближайшимъ будущимъ, не вспоминая того, что было прежде и не думая о томъ, что будетъ впереди, въ третьихъ же, и главное, приговоръ мало поразилъ ее потому, что она въ то время, какъ онъ былъ ей объявленъ, была очень голодна.

Теперь, какъ говорятъ, устроено въ н?которыхъ судахъ такъ, что подсудимыхъ и конвойныхъ кормятъ въ суд?, но въ то время и въ томъ суд? этого не было, и Маслова, напившись чаю въ острог? въ 6 часовъ утра, почувствовала голодъ уже вскор? посл? привода въ судъ; когда же во время перерыва зас?данiя конвойные, сидя около нея, закусывали хл?бомъ и крутыми яйцами, у нея ротъ наполнился слюной, такъ ей захот?лось ?сть, но попросить у нихъ было сов?стно. Когда же къ ней пришелъ ея защитникъ, спрашивая ее, гд? именно купецъ подарилъ ей перстень, ей такъ хот?лось ?сть, что она, не отв?чая на вопросъ, робко попросила дать ей 20 коп?екъ, чтобы купить булку. Защитникъ поискалъ въ карман?, но у него не было меньше трехъ рублей, а это было много. Онъ об?щалъ разм?нять и принести ей и, распросивъ о томъ, что считалъ нужнымъ, и занявшись д?ломъ, забылъ о ней. Тогда она обратилась съ просьбой къ прохаживавшему мимо нея съ гусиной шеей и головой на бочекъ рабол?пному въ суд? судебному приставу; но приставъ вдругъ почему-то разсвир?п?лъ и, не глядя на нее, съ налившимися кровью глазами закричалъ:

– Какъ же, сейчасъ все брошу, буду теб? служить!

Судебный приставъ такъ измучался униженiями, что ему захот?лось поважничать, и онъ набросился на Маслову. Но, взглянувъ на нее, ему стало жалко.

– Смотритель то вашъ что думаетъ.

– Виновата, я думала что.. – робко сказала Маслова.

– Смотритель вашъ долженъ васъ накормить, – проговорилъ судебный приставъ и ушелъ.

– ?шъ, когда голоденъ, – сказалъ тогда чувашинъ рябой, подавая ей полломтя хл?ба съ половинкой яйца.

Она поблагодарила чувашина и только что откусила два раза, какъ ихъ позвали опять въ судъ, и она должна была оставить хл?бъ на подоконник?. И такъ она просид?ла не ?вши до конца зас?данiя. И посл? зас?данiя не могла бы по?сть (защитникъ, об?щавшiй ей 20 копеекъ, забылъ про нее), если бы не прислала ей денегъ, совершенно неожиданно для нея, Каролина Альбертовна Розанова, ея бывшая хозяйка.

** № 56 (рук. № 15).

12.

По т?мъ же переулкамъ, по которымъ вели Маслову въ судъ утромъ, провели ее и вечеромъ.

Вечеръ былъ прекрасный. Мостовыя уже были вс? сухи и кое гд? пылили. Конвойныхъ съ арестанткой беспрестанно обгоняли коляски и пролетки ?дущихъ за городъ. Извощикъ лихачъ, бритый, съ черными усами на с?ромъ жеребц? и въ низкой пролетк? на шинахъ, на которой сид?лъ молодой челов?къ, обнявъ рукой нарядную женщину, совс?мъ было налет?лъ на конвойныхъ.

– Легче! Аль не видишь! – крикнулъ на извощика городовой. Но извощикъ не отв?чалъ, только оглянулся улыбаясь на с?доковъ, и с?доки что то крикнули и громко засм?ялись.[218 - Зачеркнуто: Маслова взглянула на пролетку. «Въ каторгу» – и вздохнула. Теперь это кончено было для Масловой. «Каторга! Снимутъ свое платье, од?нутъ въ халатъ и косынку. Сахалинъ. Теперь Костиненко еще пуще пристанетъ», подумала она объ ухаживанiи въ острог? каторжанина изъ дворянъ Костиненко, который пересылалъ ей на нитк? изъ окна записки и съ которымъ сводила ее Матрена.]

Видъ этаго лихача, такого, на которомъ она ?зжала когда то, и этой женщины, на м?ст? которой она могла бы быть, не вызвалъ въ Масловой никакого чувства, ни воспоминанiй, ни зависти: она только испугалась, какъ бы не задавили ее.

Ея 6-м?сячное пребыванiе въ тюрьм?, посл? 4-л?тняго пребыванiя въ дом? терпимости, гд? была такая же тюрьма съ вставаньемъ въ 1-мъ часу и сид?ньемъ съ гостями до 3-го, 4-го часа, вывели ее совершенно изъ жизни вольнаго мiра. Прежде вс? интересы ея ограничивались отношенiями съ товарками, съ гостями, съ хозяиномъ, прiобр?тенiемъ новыхъ нарядовъ и заботами о своей наружности. Теперь, эти посл?днiе 6 м?сяцовъ въ острог?, вс? интересы сводились къ интересамъ ?ды, питья, куренья, любопытства, сплетенъ о д?лахъ острога же: начальства, товарокъ и мущинъ, подсл?дственныхъ и каторжанъ, которые ухаживали за содержимыми женщинами, передавая имъ изъ окна записки по ниткамъ и устраивая свиданья во время разв?шиванiя б?лья.[219 - Зачеркнуто: какъ ухаживалъ за Масловой одинъ подсл?дственный дворянинъ Костиненко, судившiйся за большое мошенничество и пользовавшiйся большимъ почетомъ въ острог?.]

Теперь, шагая по камнямъ мостовой непривычными къ ходьб? ногами, Маслова думала только объ одномъ: какъ бы поскор?е придти, разд?ться и напиться чая, по?сть и, главное, закурить.

То, что она приговорена къ каторг? за преступленiе, котораго она не хот?ла совершить, мало занимало ее теперь и вовсе не возмущало ее. Она ужъ такъ привыкла къ тому, что все д?лается не по справедливости, а по какой то случайной прихоти, привыкла ужъ къ тому, что она не властна въ своей жизни, и что ею играетъ какая то невидимая сила. Она знала, что со времени еще родовъ ея, ее захватила какая то неумолимая машина, втянула и продолжаетъ неумолимо мять и терзать ее. То, что ее приговорили къ каторг?, чего не ожидала она и ея защитникъ и т? ея товарки, которыя знали ея д?ло, что ее теперешнiй приговоръ ужъ совс?мъ не занималъ.[220 - Эта явно неправильная по конструкции фраза получилась в результате вставки и исправлений, сделанных в предшествующих фразах и не согласованных с последующим текстом.] Занимало ее одно: желанiе поскор?е добраться до острога, въ которомъ она по?стъ, покуритъ и отдохнетъ и вздохнетъ свободно, безъ этихъ прокуроровъ, сторожей, солдатъ, которые съ утра швыряли ею, какъ вещью, ни разу никто не позаботившись узнать, что она испытываетъ.

Если бы нужно было доказывать незаконность лишенiя свободы, то ничто лучше не доказывало бы это, какъ то, что, для того чтобы не подвергать лишенныхъ свободы людей самымъ ужаснымъ, намъ незам?тнымъ, но очень существеннымъ страданiямъ, люди, взявшiе на себя устройство жизни лишенныхъ свободы людей, должны бы были всю жизнь свою употребить на удовлетворенiе потребностей заключенныхъ.

<Но вотъ люди лишатъ челов?ка свободы, посадятъ его въ тюрьму, иногда закуютъ его и р?шаютъ, что такiя-то и такiя-то потребности челов?ка должны быть удовлетворяемы, но въ опред?ленiи этихъ потребностей ограничиваютъ самымъ малымъ числомъ ихъ и прiурочиваютъ удовлетворенiе этихъ потребностей къ одному опред?ленному времени и м?сту.> «Челов?ку нужно ?сть, пить, спать, – говорятъ себ? люди, считающiе себя въ прав? насиловать людей, – и вотъ мы даемъ ему м?сто для сна, даемъ ему ?ду, питье и на это опред?ляемъ изв?стное время, даемъ одежду, кровъ, тепло и поэтому, хотя и лишаемъ людей свободы, не отступаемъ отъ челов?колюбiя». Но въ этомъ ужасная ошибка:[221 - Зачеркнуто: Челов?къ нормально удовлетворяетъ вс?мъ своимъ потребностямъ только когда онъ свободенъ. Сд?лать для челов?ка все, что ему необходимо и что онъ самъ на свобод? д?лаетъ для себя, невозможно. А то, что д?лаетъ челов?къ для себя на свобод?, не есть прихоть, а есть необходимое условiе жизни челов?ка. Кром? того, удовлетворять потребностямъ заключенныхъ поручается людямъ большей частью корыстнымъ, огруб?лымъ и жестокимъ. Такъ что эти люди еще часто не исполняютъ даже и т?хъ требоваиiй заключенныхъ, которыя признаются необходимыми. Такъ, пища полагается одинъ разъ въ день: хл?бъ, щи, и тутъ большей частью хл?бъ печется сырой, такъ что на челов?ка не приходится и 2 фунта.] челов?къ не можетъ жить, какъ птица въ кл?тк? или корова въ стойл? на припасенномъ корму, не страдая ужасно.

И птица бьется, и корова мычитъ, но всетаки они не могутъ такъ жестоко страдать, какъ страдаетъ челов?къ, лишенный свободы и потому возможности удовлетворять законнымъ потребностямъ своей сложной челов?ческой природы.

Челов?ку на свобод? хочется по?сть, онъ по?стъ, не хочется – онъ подождетъ, зная, что онъ найдетъ пищу. Когда ему захочется работать – онъ работаетъ, хочется лежать – онъ лежитъ, хочется спать – онъ спитъ, хочется встать – онъ встаетъ, хочется п?ть – поетъ, хочется быть одному – остается одинъ, хочется покурить, выпить, поговорить – онъ все это можетъ сд?лать. Зд?сь онъ лишенъ всего этаго. ?сть, спать и не спать онъ долженъ въ одно опред?ленное время. Если онъ не хочетъ спать – онъ долженъ лежать, если онъ хочетъ спать – онъ долженъ вставать.[222 - Зач.: Если онъ не хочетъ ?сть сейчасъ, онъ долженъ ?сть, потому что раньше сутокъ не получитъ ничего. Если ему нездоровится, онъ долженъ ?сть все то же. Громко говорить, п?ть, играть онъ не долженъ.] Большей частью не долженъ и работать, исключая того, что ему велятъ. Жизнь эта такъ ужасна, что если бы исполнялись требованiя т?хъ, которые считаютъ себя въ прав? лишать людей свободы и при этомъ думаютъ, что въ этомъ н?тъ ничего жестокаго, то заключенные еще гораздо быстр?е, ч?мъ теперь, умирали бы отъ тоски и нужды.

Начальство, высшее начальство, отъ министровъ и прокуроровъ до смотрителей остроговъ, професируя челов?колюбiе, д?лаетъ все для того, чтобы сд?лать положенiе несчастныхъ заключенныхъ хуже. Оно въ высшихъ сферахъ придумываетъ правила порядка самаго ужаснаго быта для заключенныхъ, а въ низшихъ сферахъ просто крадетъ муку, дрова, сукно, работу арестантовъ. Въ большинств? тюрьмъ на челов?ка приходится не бол?е 1 фунта муки въ вид? нездороваго сырого хл?ба, краденной же мукой выкармливаютъ свиней. Топятъ такъ мало, что р?дко бываетъ больше 8°; халаты из сукна такого р?дкаго, что оно не гр?етъ. Работать заставляютъ мастеровъ на себя. Крадутъ деньги заключенныхъ, бьютъ ихъ. Высшее же начальство, министры, прокуроры, крадутъ жалованье, которое они получаютъ за наблюденiе надъ тюрьмами, и не наблюдаютъ ничего, предоставляя все ближайшимъ начальникамъ, которые смотрятъ на острож[ныхъ] какъ на своихъ кр?постныхъ, дающихъ хорошiй доходъ.

Но несмотря на доброту сторожей, исправляющихъ зло начальниковъ, заключенные переносятъ тяжелыя мученiя, особенно тогда, когда они по какому нибудь случаю выступаютъ изъ обычной колеи жизни. Такъ, наприм?ръ, когда ихъ отправляютъ въ судъ или на по?зда жел?зныхъ дорогъ.

Я знаю, наприм?ръ, случай, когда въ одинъ день въ партiи, которую посылали на Нижегородскую станцiю для отправки, умерло въ одинъ день два челов?ка. Посл? 6[223 - Переправлено из: 8]-м?сячнаго сид?нья безъ воздуха въ сырыхъ ст?нахъ ихъ провели впродолженiи 4-хъ часовъ въ жаркiй день по раскаленной мостовой, и двое умерло, остальные пришли еле живые. Тоже бываетъ зимою, когда ихъ ведутъ въ судъ. Ихъ ведутъ иногда въ 30° морозы безъ теплой одежды, держутъ въ холодныхъ с?няхъ и т. п.

Я никого не хочу ни обвинять, ни обличать, я хочу только сказать, что нельзя такъ поступать съ людьми, какъ поступаютъ съ такъ называемыми преступниками, лишая ихъ свободы и отд?ляя отъ вс?хъ людей. В?дь если бы свободный челов?къ шелъ по улиц? шатаясь отъ слабости, прохожiе остановили бы его, спросили бы его, ?лъ ли онъ, пилъ ли, дали бы ему то, что ему нужно, да онъ и самъ бы спросилъ. Но когда его ведутъ два конвойные, никто не можетъ подойти къ нему, и онъ не можетъ подойти ни къ кому. Конвойнымъ же только одно приказано: стр?лять въ него или колоть его, если онъ поб?житъ. Разговаривать же съ ними имъ запрещено. Тоже самое происходитъ и въ острог?. Его, заключеннаго, никуда не пускаютъ и къ нему никого не пускаютъ, вс? же нужды его взялись удовлетворять т?, которые посадили его. Но разв? они могутъ удовлетворить одной сотой его законныхъ нуждъ сырымъ хл?бомъ, температурой 8° и побоями вс?хъ начальниковъ? Если бы начальство хот?ло точно удовлетворить хоть малой дол? самыхъ законныхъ его нуждъ, имъ бы надо, сотнямъ тысячамъ чиновниковъ, безотлучно жить въ острог?. А они заглядываютъ туда, какъ начальство, разъ въ м?сяцъ. И потому заключенные всегда страшно страдаютъ.[224 - Зачеркнуто: И помочь ихъ страданiямъ нельзя иначе, какъ отпустивъ ихъ на волю.] И одно хоть сколько нибудь смягчаетъ эти страданiя, что д?лаетъ возможной ту ужасную жизнь, которая предписана и ведется въ тюрьмахъ, – это простая доброта самыхъ низшихъ служащихъ: смотрителей, сторожей, которые всегда съ заключенными и которые по доброт? отступаютъ отъ т?хъ правилъ, которые пишутъ т?, которые никогда не бываютъ въ острог? и воображаютъ, что можно, лишая людей свободы и не заботясь о нихъ, быть челов?колюбивымъ. Эти то благод?тели острожныхъ одни д?лаютъ жизнь въ тюрьмахъ возможною, отступая отъ предписанiй начальства и допуская и въ тюрьм? ту свободу, безъ которой не можетъ жить челов?къ, допуская общенiе заключенныхъ между собой, свою пищу, свою одежду, постель, игры, п?сни, табакъ, вино даже, всякiя работы для себя и св?тъ по ночамъ и общенiе съ вн?шнимъ мiромъ.

Такимъ благод?телемъ для Масловой оказался въ этотъ день даже конвойный чувашинъ. Онъ разр?шилъ ей идти тише и взялъ ей булку, которую она съ?ла дорогой. Посл? 6-м?сячнаго сид?нья она такъ устала отъ этаго двойного путешествiя изъ замка въ судъ и изъ суда въ замокъ, что она, когда ее привели къ воротамъ, и конвойный позвонилъ, она привалилась къ ст?нк? и вошла только тогда, когда надзиратель крикнулъ на нее:

– Барышня наша замаялась. Ну, иди, иди. Развились завитки то, – прибавилъ онъ, указывая на ея мокрые отъ пота и прилипшiе ко лбу волоса.

Она посид?ла въ с?няхъ, пока ходили въ контору. Прошли арестанты со двора съ лопатами. Одинъ былъ тотъ самый Костиненко, который посылалъ ей записки, въ которыхъ изъяснялся въ любви.

– Ну что, оправдали?

– Проходи, проходи, не твое д?ло, – сказалъ смотритель.

Маслова сид?ла, снявъ платокъ и оправляя волосы.

– Н?тъ.

– Что жъ, куда?

– Каторга.