Секретный архив майора Пронина

Знакомая логика.

Пронин спросил Петренко:

– Ты разговаривал с Кимом? Что решено насчет Ли? Он паренек разговорчивый, я бы с ним поработал. Может приврать, но может и на важных птиц вывести.

Петренко грустно покачал головой:

– Ким сказал прямо: расстрелять. Два дня на допросы – и каюк. Возможно, вы сможете его переубедить. Ко мне он точно не прислушается. Время военное, поймали диверсанта, убийцу, агента с многолетним стажем. Таких здесь не оставляют в живых. Не принято.

– Я поговорю с ним.

Да Ким и сам – через помощника – позвал Пронина на аудиенцию.

В тужурке военного покроя – как Сталин – он с улыбкой ждал советского генерала. На этот раз Ким не только пожал Ивану Николаевичу руку, но и крепко обнял его.

– Вы спасли честь нашей республики. Примите соболезнования по поводу гибели вашего друга, товарища Коровина. Мы всегда будем помнить о нем как об одном из борцов за социалистическое будущее Кореи. Вечная память!

– Вечная память!

Они с минуту помолчали, вспоминая друга.

А потом Ким снова начал благодарить Пронина:

– Если бы не вы, этот подонок оставил бы еще длинный кровавый след. Ваша задумка, Иван Николаевич, оказалась просто гениальной!

– Спасибо на добром слове, товарищ Ким. Я честно служил и служу своей Родине и ее союзникам.

– Какой же подонок этот Ли! Выдавал себя за боевого товарища…

– Безусловно, он подонок. Я бы, наверное, даже покрепче выразился. Но, дорогой товарищ Ким, я бы сохранил ему жизнь. Он уже сейчас открыл немало полезных сведений. И может быть полезен в дальнейшем.

Ким немного нахмурился, стал что-то просчитывать в уме – и в конце концов сказал:

– Я могу дать ему месяц жизни. Месяц, не больше. И только по вашей личной просьбе, товарищ Пронин.

– По итогам моей командировки я напишу вам бумагу – руководство, как усилить личную охрану и контрразведку. Конечно, мы поможем вам в этом.

– А вот за это – моя особая благодарность, товарищ Пронин. Теперь моё сердце спокойно.

Ким сдержал слово. Долговязого не пристрелили, им на месяц занялся Петренко.

Утром Пронина ждал самолет. А вечером, накануне, его снова пригласил товарищ Ким – для еще одной беседы один на один, без свидетелей. Отличный горячий чай в традиционной корейской посуде, очень скромное угощение. Ким сам его выставил на низкий столик.

Молодой вождь Северной Кореи был настроен пооткровенничать.

– А что делать, если кругом предательство? Неужели прятаться, закрываться ото всех? – Ким говорил с волнением, он явно готовился принять важное решение.

– Правитель не может быть отшельником. Но думать о своей безопасности просто необходимо. Иначе… Иначе рано или поздно такой вот господин уничтожит и вас, и революцию.

– Я могу рассчитывать на долговременную помощь Советского Союза?

– Мы корейский народ никогда не обманывали. В СССР вас считают боевым товарищем, а мы таких не бросаем. Поможем не только хлебом, рублем и оружием, но и людьми, верными людьми. А эту американскую и японскую сволочь постараемся гасить еще на подлёте. Таких инцидентов, как убийство товарища Григорьева, нужно избегать всеми силами. У нас ведь и в Японии, и в американских лагерях, на юге Кореи, есть свои люди. Вам повезло, товарищ Ким, вы стали частью могущественного движения.

– Я никогда не забуду вашей помощи, товарищ Пронин. Никогда. Запомните, в Корее у вас есть верный товарищ. Друг.

– А у вас – в Москве!

Пронин оставил Киму свой домашний адрес.

В тот же вечер Ким написал письмо в Москву, в Кремль – в патетическом духе, придирчиво выбирая русские слова:

«Дорогой товарищ Сталин! Ваш посланец – генерал Пронин – оказал народу Кореи неоценимую помощь. Заговор империалистов полночью разоблачен, а их кровавые замыслы сорваны. Искренне благодарю вас за товарищескую поддержку. Мы продолжаем борьбу! И будем бороться, пока солнце социализма не воссияет над всей Кореей – свободной, как наше красное знамя!»

Сталин улыбнулся, прочитав эти строки. «Думаю, он удержится, этот товарищ Ким. А наших товарищей с Лубянки надо наградить. И генерал Пронин опять не сплоховал… Я уже не раз слышал эту фамилию».

Найти святого Луку!

Об этой истории сложено немало небылиц. Наш герой не любил афишировать своё участие в расследовании музейной кражи, которых, как известно, в Советском Союзе не было и быть не могло. Но теперь уже можно рассказать, как это было.

1

Иван Николаевич Пронин почти не был знаком с министром культуры СССР Екатериной Фурцевой. Иногда они пересекались на приемах, на больших праздниках, но так ни разу и не поговорили по душам. Конечно, он знал, что её шутливо, хотя и не без уважения, называли Екатериной Третьей, знал, что она здорово выручила Хрущёва во время борьбы с молотовской группировкой и даже считалась любовницей неукротимого Никиты Сергеевича. Правда, в это Пронин решительно не верил. Фурцева была красива, кокетлива, царь Никита, конечно, мог позволить себе иной раз взять ее за талию, похлопать по заднице – но не более. Никаких свиданий, совместных путешествий наедине у них точно не было. Потом Хрущева отправили в отставку. Многим казалось, что и Фурцева не удержится в министерском кресле. Но новый партийный бонза – Леонид Ильич Брежнев – проявил великодушие к обаятельной, хотя и стареющей даме. Она осталась королевствовать в своем министерстве и относилась к советской культуре как к собственной вотчине, в которой ей всё знакомо. И вот пригласила Пронина на тайную аудиенцию… Почему? Гадать Иван Николаевич не любил. На всякий случай он изучил её досье, имевшееся в конторе. Кроме амурных увлечений – никакого компромата. Разве что дочь свою она любила слишком рьяно – и со временем могла на этом поскользнуться. Но пока всё было чисто.

Что ж, Пронин обрызгался бельгийским одеколоном, надел новый костюм – темно-серый, пошитый известным рижским портным, повязал галстук – и верный водитель Могулыч за пять минут доставил его в министерство культуры.

Худой, как жердь, и сутулый, как знак вопроса, помощник Фурцевой встретил его у подъезда, подхватил и почтительно провел к кабинету. В его глазах Пронин прочитал испуг затравленного зверька: как будто началась война или его начальнице грозила неминуемая отставка… Если дело действительно в отставке – он вряд ли мог помочь. Тягаться с Брежневым и Косыгиным из-за прекрасной дамы, даже если она министр культуры – дело бесполезное. Да еще и наказуемое. К тому же это не имеет отношения к профессии Пронина: внутрипартийными дрязгами он не занимался.

Но вот и кабинет. Фурцева не вышла, а просто выбежала ему навстречу. А, может, точнее было бы сказать – выпорхнула. Екатерина Алексеевна недурно выглядела для своих лет, хотя тревога искажала ее миловидное лицо. Пронин сразу отметил, как легко она прыгала и поворачивалась на высоких, тоненьких каблуках – как девушка. Радушно улыбнулась ему, но испуга скрыть не смогла. В ведомстве явно случилось что-то из ряда вон выходящее, настоящая трагедия.

– Товарищ Пронин, дорогой Иван Николаевич! Я так долго вас ждала…

– Поверьте, я мчался к вам без промедлений.

– Конечно, конечно, дорогой Иван Николаевич. Просто тут такое дело… Международного уровня!

Сутулый помощник, опасливо озираясь, оставил их наедине. А Фурцева продолжала щебетать:

– Поверьте, речь не о моем личном престиже, я отставки не боюсь. Речь о мировом престиже нашей страны. Сейчас, после ухода Никиты, американцы только и ждут, чтобы мы оступились. И тогда пойдет целый вал пропаганды, клеветы… Но вы это знаете лучше меня. А тут… Вы знаете, в Пушкинском музее проходит выставка. Ее жемчужина – картина голландского художника Хальса. Это старинный, великий мастер.

– Да, я наслышан, долгое время картину считали более поздней, но наши ученые стопроцентно доказали, что это Хальс. Она экспонируется в Одесском музее, не так ли?

– О, вы всё знаете. Ну, конечно, наши органы знают всё! А я забыла предложить вам стул. Простите великодушно. Нервы стали сдавать. Полтора года в отпуске не была ни денёчка.

Они сели. Даже не напротив друг друга, а просто рядом. Фурцева продолжила трагическим тоном:

– Сегодня на выставке санитарный день. И вы представляете? С утра картина исчезла. Святой Лука. Евангелист. Шедевр, бесценная работа, достояние советского народа, обретённое совсем недавно. И вот…

– Да, Екатерина Алексеевна, дело печальное, но это епархия Московского уголовного розыска. Там такие асы! Сыскари высочайшего класса. Среди них есть интеллигентные ребята, которые вам бы подошли. Я могу присоветовать и даже договориться. Там достойные ребята, поверьте. Нескольких могу вам лично рекомендовать. Вот, например, Володя Михейчев. Уже подполковник. Настоящий профессионал! И человек честнейший.