Черный рассвет (original mix)

– А что мне было делать? Я уже договорился обо всем, и тут ты внезапно пропадаешь. Я тянул сколько мог и откладывал разговор, пока у меня уже напрямую не спросили. Телефон у тебя молчит. Я связался с твоей мамкой, и она мне все рассказала. Да еще начала выпытывать, мол, знал ли я, что ты колешься? Сколько? И с кем? Я подставился перед своими ребятами в очередной раз, и теперь пришлось врать твоей матери и говорить, что я вообще не в курсе твоих приключений, хотя сам свел тебя с этим барыгой! Нахуй мне это все надо, скажи?

– Ладно. Ты прав. Извини. Я не хотел, чтобы так вышло. Да и к тому же сам начал понимать, что эта затея с деканом – не самая лучшая. Просто хотелось как-то отомстить этому мудаку Колючему. Но сейчас понимаю, что у меня просто не хватит сил на всю эту авантюру, – устало произнес я.

– Да, братец. Тебе нужно приходить в себя. И в первую очередь подвязывать со всей этой херней. Тем более после таких вот пируэтов, – сказал Волк и указал на мою забинтованную голову. – А мамка-то что говорит?

– А что она может еще сказать? Говорит, что надо на нормальную работу устраиваться и браться за голову. Впрочем, то же, что и всегда. Ничего нового.

– На нормальную работу – это на завод типа? – усмехнулся он.

– По-видимому, да. Или офисным клерком куда-нибудь, хуй знает. Я не уточнял, что конкретно она подразумевает. Ну уж точно не клуб, где я сейчас работаю.

– А я тебе сразу говорил, что это лажа полная с твоим клубом. Особенно с таким корешком, как Фитиль. Как он, кстати? Не объявлялся?

– Нет. Но там уже пронюхали про его движения с наркотой. Меня спрашивали, не в курсе ли я, и предупредили, что если узнают что-то, то вышвырнут не задумываясь.

– Это не удивительно. Ну так и что ты решил? Так и будешь там светильники зажигать для бухарей всяких? – продолжал он иронизировать.

– А что? Мне нравится. Во всяком случае, лучше, чем по подъездам околачиваться по выходным и бухать там дешевую сивуху. А в клубе музыка, свет, телки симпатичные зажигают. Поди плохо, что ли?

– Ну, тебе виднее, конечно. Ты же типа всегда к творчеству тянулся. Я еще по школе помню. Кстати, ты еще свои стишки пишешь?

– Редко. Как-то не до них стало в последнее время. Хотя, пока тут валялся, у меня возникла одна безумная идея – написать книгу, – в шутливой форме произнес я, чтобы это не показалось слишком серьезно, и он в очередной раз не стал меня высмеивать.

– Книгу? Ты серьезно? И о чем же? – не выдержал Волк и рассмеялся.

– Ну, я пока не решил еще. Придумал пока только, что если и напишу ее, то посвящу коту, – засмеялся я вместе с ним.

Тут Волка конкретно понесло, и он начал хохотать чуть ли не на все отделение и спустя какое-то время, еле сдерживая слезы от смеха, произнес:

– Вот тебя реально накрыло, Колян. Признайся, у тебя после удара появились голоса, и один из них внушил тебе эту ахинею? Или, может, это я сейчас говорю вовсе не с тобой, а с каким-нибудь Леонидом? Эй, Колян! Вернись обратно! Какому, блять, коту? У тебя его даже нет, – продолжал угорать он.

– Ну так заведу. В чем-проблема-то?

Тут на наш смех прибежала самая строгая медсестра, которую пациенты прозвали Вертухаем, и начала выгонять Волка, по-видимому, посчитав, что ко мне пришел дружок-наркоман и мы накурились с ним, и поэтому теперь, по ее словам, «жеребенем на всю больницу».

– Ладно, братан, выздоравливай! Я пошел! – пожал Волк мою руку и под недовольство медсестры вышел из палаты.

***

После выходных меня наконец-то выписали из этой клоаки. Вид отечественных больниц, да и медицины в целом, в то время представлял печальное зрелище. Холодные процедурные кабинеты с желтым потрескавшимся кафелем и облезлыми кушетками, больше походившими на смертные одры разных грешников, прокаженных, одержимых и юродивых людей, чем на обитель исцеления и выздоровления. Палаты с порванным, выцветшим линолеумом, особенно в тех местах, где стояли полувековые кушетки, изрядно поеденные ржавчиной, на которых лежали вонючие, сырые матрацы, покрытые подозрительными пятнами и разводами желтого цвета; на них уже умерло по меньшей мере с десяток человек. Деревянные окна с облупленной краской, местами забитые фанерой и небрежно заклеенные бумажной лентой; щели, в которые предварительно напихали вату, чтобы пациентам было не так холодно. Не удивлюсь, если эта вата в целях экономии была использована после того, как у тебя взяли анализы или сделали укол, и на ней остались отпечатки крови. Но все эти меры не помогали избежать холода, который пронизывал палату. И это по большей части был не тот холод, который возникает из-за низкой температуры на улице, а тот, который появляется в душе? от вида мрачной, гнетущей картины, окружающей тебя.

Курилка располагалась в туалете, и в принципе, чтобы покурить, можно было даже не брать с собой сигареты, а достаточно всего лишь войти сюда, поскольку тут постоянно стоял дым коромыслом, от которого в прямом смысле слова резало глаза. В туалете было две кабинки, на двери одной из которых не работал шпингалет, и поэтому приходилось либо придерживать ее рукой, когда справлял нужду «по большому», либо затыкать дверь на толстый кусок туалетной бумаги, которую приходилось брать с собой, потому что вешалась она там, судя по всему, только в праздничные дни или по случаю проверок. Поэтому, если ты попал в другую кабинку, считай себя счастливчиком, но и то с условием, что тебе необходимо было предварительно набрать бутылку воды из-под крана – наполнить сливной бачок, с которого предусмотрительно была снята крышка, ведь функция его наполнения не работала еще со времен советской эпохи. Самое интересное случалось тогда, когда не удавалось смыть с первого раза все наносное, а за дверью в очереди уже стоял ворчливый старичок, который к тому же был твоим соседом по койке, и после обнаружения оставленного тобой сюрприза он до самой выписки продолжал кидать косой взгляд в твою сторону.

Соответственно, во всей этой богадельне смерть была абсолютно привычным и естественным явлением. Так однажды я вышел покурить и в коридоре заметил вновь прибывшего старичка, которого, по всей видимости, только привезли и положили вдоль прохода, ведь в палатах давно уже не было мест. Он лежал на спине с открытыми глазами и еле слышно пытался позвать медсестру. Было видно, как он надрывается и делает это из последних сил. Я пошел к медсестре, которая готовила уколы, и сказал ей про дедушку, но она ответила, что занята и подойдет, как освободится. Буквально спустя семь минут, по пути назад из туалета, я уже видел, как тело старичка лежит на полу и накрыто белой простынкой, из-под которой торчат только голые ноги. На мой вопрос, почему его положили на пол, мне довольно цинично ответили, что ему уже без разницы, где лежать, а вот новым пациентам – пока еще нет.

Отношение к пациентам было скорее снисходительным, чем похожим на сострадание. В моем же случае оно вообще оказалось пренебрежительным и брезгливым, так как весь медперсонал знал, как я к ним попал, но поначалу это было не очень заметно. Все изменилось, когда пришли анализы, и у меня на медкарте стоял красный штамп, который свидетельствовал о наличии гепатита С. После этого медсестры демонстративно надевали перчатки, когда ставили мне капельницы, брали анализы или делали перевязку, чего не происходило с другими пациентами. С каждым днем в больнице я все больше и больше чувствовал себя будто прокаженным и регулярно спрашивал на обходе у врача, когда меня уже выпишут.

За пару дней до выписки со мной связался Артем и сказал, что ему наконец-то привезли товар, и я могу снова взять его на реализацию. Тут надо сказать, что после смерти Илюхи я с ним не контактировал, потому что у него возникли какие-то проблемы с поставщиками, и он сказал, что как только их решит, то свяжется со мной. В тот день я отдал ему деньги, и больше он на связь не выходил. Все эти дни мне постоянно звонили люди и просили помочь им «замутить». Сначала я не хотел снова лезть в эту тему и уже собрался было сказать Артему, что завязал, но потом, пораскинув мозгами, решил, что сейчас нужны будут деньги на первое время, не просить же их у мамы, которая и так была сильно на меня обозлена. В общем, мы договорились, что после выписки я зайду к нему и возьму кайф.

***

– Подожди здесь, – сказал Артем, когда я зашел к нему. – Вот держи. Тут по количеству как обычно, но про качество сказать ничего не могу. Особенно про скорость. Пришлось брать через других поставщиков в этот раз. Я пару раз давал на пробу одним знакомым, и они сказали, что вроде как нормально. Но сам понимаешь, что всем по-разному заходит.

– Это точно. Придется действовать по старой схеме и дегустировать самому, – с усмешкой произнес я.

– Смотри сам. Я это дерьмо не употребляю. Кстати, в курсе, что Никитос объявился? Звонил мне тут буквально пару дней назад. Но я его отбрил пока что. Неизвестно, где он там пропадал все это время и что у него на уме.

– Хм… странно. Мне он почему-то не звонил еще. Но если что не так, и у меня возникнут какие-то подозрения, то я дам тебе знать.

– Хорошо. Договорились.

Значит, Фитиль снова был в деле, и раз Тема его продинамил, то теперь он будет пытаться выйти на него через меня. Также было интересно, как он будет действовать после того, как узнает, что его больше не ждут в клубе. Скорее всего, тоже будет просить меня, чтобы я поговорил с администрацией, и ему дали шанс.

На следующий день я наконец-то решился поехать в институт, чтобы довести начатое до конца и передать декану обещанные деньги для матери Илюхи, а также забрать документы после отчисления. Как всегда, на месте его не оказалось, и, прождав его где-то около сорока минут, я решил отдать конверт с наличкой методисту, у которой как раз лежали мои документы. Предварительно я написал на конверте инициалы и фамилию матери Ильи. Как можно скорее я хотел покинуть стены этого злополучного заведения, так как боялся, что опять могу нарваться на Колючего и вновь не удержать себя в руках. Ведь обида и злость на него у меня до сих пор оставались. После выхода с проходной я решил задержаться и, закурив сигарету, мысленно попрощаться с универом, которому я так или иначе посвятил практически лучшие годы своей жизни. Кто бы мог подумать, что все закончится именно так? Ни тебе выпускного, ни шампанского, ни поздравлений и празднований. Никаких улыбок сокурсников и преподавателей, сияющих от счастья, что спустили с конвейера обучения еще партию подающих надежду специалистов. Хотя в глубине души, наверное, все-таки понимающих, что подавляющее большинство этих специалистов – абсолютные бездари, которые ни на что не способны, и максимум, что им светит, так это работа каким-нибудь зачуханным продавцом-консультантом в магазине автозапчастей. Но по крайней мере у них будет выпускной и диплом о высшем образовании. Поймав себя на чувстве зависти, я выбросил бычок мимо урны и одиноко побрел восвояси под зимним свинцовым небом, роняющим тяжелые хлопья снега, которые тут же превращались в грязное месиво под ногами. Грязь… кругом одна грязь. И внутри, и снаружи…

После этих событий я больше практически не сталкивался со всеми этими людьми, которые так или иначе связывали меня с обучением в университете. Включая декана, Алису и Колючего. Наверное, об их дальнейшей судьбе стоит рассказать именно сейчас, так как в последующем повествовании речи о них идти больше не будет.

Итак, начну с декана. Не знаю, передал ли он те деньги, которые я оставил у методиста, но мне бы хотелось верить, что да. К тому же он производил впечатление надежного человека, которому можно доверять. На мой взгляд, у него все сложилось очень даже благополучно. Он отработал последний учебный год в нашем филиале после моего отчисления, и потом его подтянули в головной вуз на повышение. В принципе, этого следовало ожидать, так как он был энергичным и целеустремленным человеком. В столице ему выделили квартиру, и уже в конце следующего года он вместе со всей семьей, включая Алису, переехал жить туда. Больше я с ним никогда не встречался.

Что касается Алисы, то она тоже переехала жить на новое место вместе с отцом. Вроде как она снова сошлась со своим бойфрендом, который когда-то был моим конкурентом, о чем он, конечно же, не подозревал. По крайней мере, пацаны, которым я доставал кайф, говорили, что несколько раз видели ее с ним. И это вызывало у меня какую-то неприязнь. Скорее всего, потому, что чувствовал несправедливость по отношению к себе. Ведь получалось, что его она смогла простить за ту выходку в клубе, а меня нет. Пару раз я даже видел Алису в городе. Однажды, когда я ехал в маршрутке, увидел ее с подругой Аленой, а в другой раз увидел, как она вылезла из такси и пошла в торговый центр, куда я как раз тоже держал путь, чтобы приобрести новую обувь. Естественно, тогда я в магазин не пошел, чтобы случайно не увидеться с Алисой. Вскоре ее след затерялся, так как у нас не было общих знакомых.

Ну и на десерт поведаю о Колючем. Все-таки эту крысу настигла карма, и после ухода декана на новую должность его, к моей радости, отчислили из вуза буквально после следующей же сессии. Да, я не скрываю своего злорадства от этой прекрасной новости. Потому что мне действительно было очень больно от того, как он со мной поступил. И, пожалуй, после его предательства я впервые в жизни столкнулся с этим понятием. Хотя я, конечно, допускаю, что у него была своя правда, но мои чувства и мысли говорят о его вине и ответственности за кардинальные изменения в моей жизни на тот момент. Впоследствии мы несколько раз пересекались на улицах города, но ни разу даже не поздоровались, а просто проходили мимо друг друга как посторонние люди. Колючий после отчисления пошел работать в магазин строительных материалов продавцом-консультантом, а потом года через три женился на какой-то страхолюдине (коллеге по магазину), которая залетела от него на корпоративе по пьяни.

***

Дальше потянулись скучные дни, в которых я по большому счету ничего не делал. Ложился поздно ночью, а просыпался ближе к обеду. Иногда меня с утра будила мама, чтобы я шел искать себе работу. В такие дни я, раздражаясь, вставал и садился за компьютер, чтобы создать видимость того, что я ищу работу, а когда мама уходила, снова ложился спать. Все равно до Нового года оставалось совсем немного времени, и я решил, что сейчас нет смысла искать и устраиваться на работу. Да и кому хочется возиться перед праздниками с новым сотрудником и обучать его всем тонкостям ремесла. В общем, я рассказал себе, что в этом нет никакой необходимости. Жалко, что не смог еще и убедить в этом маму, которая каждый раз угрожала мне походом в клуб к руководству в ближайшие выходные. По сути, это и было единственной мотивацией для того, чтобы я поднялся с кровати.

С наркотиками мне удалось на какое-то время подвязать. По крайней мере, с тяжелыми, как амфетамин и героин. Последний раз я употребил внутривенно амфетамин в тот день, когда покинул стены универа, якобы для того, чтобы продегустировать товар, взятый у Артема. Впоследствии я его только сбывал, и многие ребята удивлялись, что количество порошка стало больше, чем было до этого, и еще тому, что я не просил отсыпать себе. Но при этом я практически каждый день курил гашиш и пил пиво или алкогольные коктейли. Особенно сильно напивался и накуривался в клубе, так как там еще и угощали всеми этими ништяками вдоволь.

В одно такое морозное утро, когда до Нового года оставалось меньше двух недель, мама в очередной раз подняла меня с кровати. Но в этот раз все было немного иначе, и она велела мне одеваться. На мой вопрос, зачем это делать, она сказала, чтобы я шел искать работу. Добавила, что мне придется выйти вместе с ней из дома и вернуться только тогда, когда она вернется. Единственным поводом для того, чтобы прийти домой раньше нее, могло быть только то, что я наконец-то нашел бы себе работу. Конечно, для меня это стало шоком! Перспектива провести весь день на улице зимой совершенно меня не радовала, и я закатил скандал, но все было тщетно. Мама оставалась непреклонна в своем решении и сказала, что у меня оставалось двадцать минут – позавтракать и собраться. На меня это ее заявление обрушилось словно снег на голову. Но это было еще не все! Самое страшное прозвучало тогда, когда я уже немного остыл и смирился с требованием. Мама сказала, что отныне так будет продолжаться каждый день, пока я не найду себе работу! Вот в этот момент я не выдержал и осатанел вконец! Я начал обвинять ее во всех грехах! В том, что она неблагодарная, что не уважает меня, не ценит всего того, что я для нее сделал. Хочет, чтобы я простудился на улице или подцепил какую-нибудь инфекцию и скорее сдох. В общем, я был очень зол и обижен за такое подлое и циничное решение. Никак не мог смириться с ее позицией и считал это унижением для себя. В итоге в тот день я вышел на улицу вместе с мамой и ощутил на себе всю «прелесть» декабрьского гостеприимства, обдавшего меня леденящим душу дыханием прямо с порога. Я специально пошел в другую сторону от мамы, не проронив ни слова, чтобы она почувствовала вину, в надежде на то, что впоследствии она пересмотрит свое решение.

Первые пару-тройку дней я тупо шатался по городу и назло матери специально не предпринимал никаких попыток найти работу. В эти дни я бродил по торговым центрам, сидел в различных забегаловках, у игровых автоматов или в гостях у знакомых, к которым напрашивался под предлогом того, чтобы угостить их наркотой, а также встречался с нариками и толкал им отраву. Когда же приходил вечером домой, то практически не разговаривал с матерью, показывая ей, как зол на нее.

Очень скоро мне все это надоело, и я решил схитрить. Когда в очередной раз мы вышли с ней из дома, то я, как обычно, пошел в другую сторону и, выждав в уже ставшем таким родным торговом центре минут сорок, решил вернуться домой. Как ни в чем не бывало я курнул пару плюшек гашиша и, довольный, лег спать. Ближе к вечеру я собирался покинуть квартиру, чтобы не вызывать подозрений, и вернуться уже после того как мама придет с работы. Но буквально спустя пару часов я проснулся и с ужасом услышал, как кто-то проворачивает ключ в дверном замке. Естественно, это была мама. Я резко подорвался с кровати и чудом успел одеться. Оказывается, ей надо было забрать какие-то документы, которые она как назло утром забыла. Конечно, мама была возмущена тем, что увидела меня дома, и сказала, что рассчитывала на мою порядочность и честность. Я начал оправдываться, мол, тоже забыл кое-какие документы и поэтому пришлось вернуться, что я только зашел и уже собирался уходить. Но она, конечно же, не поверила мне и потребовала, чтобы я отдал ей ключ от квартиры. От этой просьбы я пришел в бешенство и, взяв свой ключ, с ненавистью швырнул ей под ноги! Быстро оделся и, хлопнув входной дверью так, что посыпалась штукатурка с потолка, вышел прочь из квартиры. Вынув из тайника сверток с порошком, я пошел в ближайшую аптеку и купил «кухню», а потом зашел в первый попавшийся подъезд и вмазался скоростью…

Весь этот день я провел в игровых автоматах, играя по минимальной ставке и периодически «догоняясь» порошком в местном туалете. Там же я отпускал товар потебителям. Вернулся домой уже глубокой ночью и, естественно, не смог уснуть. Наутро, поднявшись с кровати на тяжелейших отходняках и в разбитом состоянии, я решил побыстрее удалиться из дома. Не позавтракав и не дождавшись матери, я ушел из дома и во что бы то ни стало решил «сняться» героином.

Найдя в контактах номер того самого цыгана, с которым меня свел Волк, с нетерпением начал ему названивать. Но он не отвечал. Вскоре его телефон вообще выключился. По всей видимости, он еще спал, и, замерзший чуть ли не до окоченения, я побрел в клуб с игровыми автоматами. Пара банок коктейля немного снизила тремор, но состояние было все равно отвратительное. Спустя где-то пару часов цыган объявился в сети и набрал меня сам. Моей радости не было предела, когда я смог договориться с ним о том, чтобы приобрести «герыч». Он назвал адрес дома, куда надо подъехать и ждать его с деньгами. Ситуация повторилась, как и в прошлый раз. Мне пришлось прождать его на морозе где-то около часа, и когда он появился, то я смотрел на него, как на спасителя. Я дал ему деньги, а он указал на подоконник, под которым лежал заветный сверток с лекарством.

На этот раз я был гораздо аккуратнее и сварил меньше, чем когда «отъехал». Дрожащими от холода руками сделал себе укол и наконец-то почувствовал долгожданное тепло, которое начало растекаться по всему телу. Когда состояние выровнялось, я стал думать, куда бы пойти, чтобы убить время до прихода мамы. В тех местах, где я постоянно околачивался все эти дни, мне безумно надоело. Не придумав ничего более оригинального, я решил просто прогуляться по улице и насладиться ясным зимним днем, тем более что меня изнутри грел «герыч». Проходя по незнакомым переулкам частного сектора, я вдруг случайно вывернул на очень знакомое здание. Это был тот самый краеведческий музей!

– Вот куда мне надо было приходить с самого начала, – буркнул я себе под нос и решил войти внутрь…

***

– Добрый день. Николай, не так ли? – сказал старик в ответ на мое приветствие.

– Все верно, Леонид Иваныч. Не забыли, значит, еще. А я тут мимо проходил и реши зайти к вам, – хриплым голосом проговорил я.