Черный рассвет (original mix)

– Не чокаясь, – произнес я, – за Илюху, братана!

Где-то ближе к трем часам ночи я уже был готов и после пары коктейлей, которыми нас угостил Андрюхин приятель, отправился спать в раздевалку на диван. С утра меня разбудила Светлана Сергеевна, администратор, и сказала, что меня уже ждет такси. Я поблагодарил ее и пошел на улицу, еще толком не понимая, что происходит.

Проснулся я дома с дикого похмелья. Голова напоминала огромный колокол, в который постоянно бил неумелый звонарь, отчего создавался не гармоничный перезвон, а отвратительный гул. С трудом запихнув в себя кофе с парой бутербродов, я все-таки решил, что надо выравнивать свое состояние, так как предстояла еще одна бессонная ночь в клубе. Тут я уже подумал, что выправить ситуацию может только «фен», и, сходив за «кухней» в ближайшую аптеку, где, надо сказать, меня уже знали, я достал из тайника остатки порошка и забрал с собой домой. Уколовшись, я ощутил себя как новеньким. От похмелья не осталось и следа, а вокруг все стало радовать, и в голове заиграли те самые колокольчики приятным, чистым и светлым перезвоном из легких мыслей.

По дороге в клуб я купил пару банок коктейлей и жвачку, чтобы не так сильно сводило скулы при разговоре. А когда вошел внутрь, меня подозвала Светлана Сергеевна, и между нами состоялся следующий разговор:

– Николай, я, конечно, все понимаю. Утрата друга, поминки и так далее, но прошу тебя больше не повторять подобных ситуаций. Клиенты клуба все видят, и может пострадать наша репутация, тем более конкуренции сейчас хватает, и это станет лишним поводом для того, чтобы ходили слухи, будто наши сотрудники позволяют себе выпивать на работе до беспамятства.

– Я понимаю, Светлана Сергеевна. Прошу прощения за вчерашнее и обещаю, что впредь такого не повторится.

– Пойми, никто не против, когда вы задерживаетесь здесь после работы и выпиваете друг с другом, но при посетителях прошу этого не делать. Я думаю, мы друг друга услышали.

– Да, – виновато произнес я.

– И еще кое-что. Мне на днях звонил Никита и говорил, что через пару недель готов вернуться играть. Но тут до меня дошли слухи, что у него есть проблемы с наркотиками, собственно, поэтому он сейчас и отсутствует. Я донесла это до руководства клуба, и встал вопрос о том, стоит ли его теперь возвращать. Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Вы знаете, мне он об этом ничего не говорил, но я тоже слышал про подобные вещи, и не от одного человека, – с наигранной грустью произнес я.

– Просто его поведение в последнее время наталкивает на мысль, что это действительно имеет место быть. Так как он нередко опаздывает, включает какую-то слишком невменяемую музыку, приводит странных людей.

– Я ему тоже об этом говорил, но он меня особо не слушает. Тем более, я же ему не начальник и не могу как-то серьезно повлиять на него.

– Все-таки, вероятнее всего, нам придется с ним расстаться, – заключила она, – ты как на это смотришь?

– Я не могу принимать такие решения, это должны решать вы с руководством. Тем более, он же мой друг, и именно благодаря ему я работаю здесь, – начал стелить я, чтобы меня не обвинили потом, будто это я слил Фитиля.

– Это я прекрасно понимаю. Ну а как у тебя отношения с новеньким Андреем? Вам удается ладить? – поинтересовалась она.

– Вполне.

– Ну вот и отлично. Откровенно говоря, нам он тоже больше нравится, чем Никита, – призналась она и добавила: – Надеюсь, ты никак не связан со всеми этими наркотиками? А то у нас тут уже были случаи с официантами и барменом одним.

– Конечно же, нет, – сказал я, а у самого сердце в пятки ушло, так как испугался, что она меня сейчас «спалит» и выведет на чистую воду, определив, что я стою перед ней, «наюзанный в хлам».

– Смотри, а то мы с такими не церемонимся, – грозно предупредила она.

После этого разговора я быстро поднялся на наш балкончик, сел на стул к стенке, открыл банку коктейля и чуть ли не залпом выпил ее. Потом закурил сигарету и минут десять молча думал о том, что сейчас произошло. Благо под «шустрыми» язык подвешен как надо, и можно вести любые разговоры, но после нашего диалога с администратором меня все равно потряхивало. Что дни Фитиля в клубе были сочтены, я догадался с первой минуты и, честно признаться, был не против такого расклада. Так как с ним реально было невозможно работать. С каждым разом он «палился» все больше и больше. Я неоднократно говорил ему об этом, и у нас не раз возникали конфликты по этому поводу. Плюс ко всему меня раздражало то, что он постоянно опаздывал, и все претензии по поводу дискотеки предъявлялись в его отсутствие мне. Ну и, конечно же, я испытывал злорадство по тому поводу, как он тогда поступил со мной возле дома барыги-Артема и в больнице, так что это была своего рода месть ему за мое унижение. Но больше всего в тот момент я боялся, конечно же, того, что вместе с ним могут попереть из клуба и меня, если узнают о наших делах. Ведь работа в клубе, судя по всему, оставалась единственным, что меня радовало на тот момент в жизни…

***

Наступил понедельник. День, которого я ждал меньше всего. Черный понедельник по-настоящему пугал меня, так как мне необходимо было выдвигаться в универ, и это не предвещало ничего хорошего. Как назло, погода в это утро стояла ясная, и из-за горизонта не спеша начало выползать яркое осеннее солнце, протягивая свои холодные лучи навстречу ноябрьскому дню. Воистину черный рассвет серого ноября…

Как только я зашел в аудиторию, староста сказала, что меня срочно вызывает к себе декан, и мне необходимо отправляться к нему. Такого никогда еще не случалось. Обычно он вызывал на беседу к себе после окончания дня, чтобы не препятствовать учебному процессу. Из-за этого настроение у меня упало еще ниже. По дороге к корпусу я мысленно проигрывал предстоящий разговор, определяя, какую роль мне необходимо играть. Но все перечисляемые варианты сводились только к тому, что придется раскаиваться и признавать свою вину. Чем ближе я подходил к кабинету, тем сильнее было волнение, и в какой-то момент мне захотелось уйти и никогда больше не возвращаться сюда. Но что бы тогда я сказал дома маме? В конце концов я решил: будь что будет – и, стоя перед дверью в кабинет декана, постучал. Дверь оказалась заперта, и мне пришлось еще полчаса ждать, пока он вернется с совещания. За эти полчаса у меня в голове пролетели сотни мыслей вплоть до того, что он сейчас явится с операми, и они на месте повяжут меня, после чего заберут в СИЗО, так как я не знал, что наплел про меня этот гандон Колючий.

– Здравствуй, Николай, проходи, – поприветствовал меня декан, и открыв ключом дверь, пригласил внутрь. – Я сейчас был на совещании, и преподавательским составом было принято решение отчислить тебя, – как снег на голову обрушил он.

– Как отчислить? За что? – недоуменно спросил я.

– А ты разве не знаешь? У тебя две задолженности с той сессии и одна с позапрошлой. Руководство головного вуза в связи с проверками Министерства образования дало распоряжение на отчисление студентов с двумя и более задолженностями.

– Но, Петр Сергеевич, может быть, вы дадите мне какой-то минимальный срок, чтобы закрыть их. Я же всегда закрывал их, когда вы говорили, – дрожащим голосом попросил я.

– На этот раз не получится, – сурово произнес он. – Потому что есть еще кое-что, о чем преподавательский состав не знает, но, к сожалению, знаю я. Это твоя деятельность, связанная с регистрацией юридических фирм на некоторых студентов и распространение наркотиков в стенах нашего вуза. Я очень не хотел верить в это до последнего, Николай, но факты говорят сами за себя.

– И кто же сообщил вам эту информацию?

– Сначала ходили слухи, а потом я решил лично убедиться в этом, и пришлось пообщаться с некоторыми студентами, но их имена я называть не буду, потому что не считаю нужным. В общем, официальная причина отчисления – неуспеваемость. Приказ уже подготовлен.

– Но я уже давно этим не занимаюсь, – попытался оправдаться я. – Это была вынужденная необходимость, чтобы собрать деньги маме на операцию.

– Не ври мне! В случае с Ильей Лобановым ты тоже оказывал помощь маме? Да! Я в курсе всех этих событий от начала и до конца! Это не оправдание таким поступкам. Твоя мама знает об этом? Уверен, что нет! Ты интересовался у нее, нужна ли ей помощь, доставшаяся такой ценой? На что ты рассчитывал, когда принимал такое решение, Николай? – с досадой произнес он.

– А как бы вы поступили в моей ситуации? Где я мог найти такие деньги в такой короткий срок?

– Есть целая куча законных способов найти средства! От кредитов в финансовых организациях до долгов у знакомых. Как говорится, с миру по нитке – голому рубаха. Но ты выбрал самый худший путь из всех возможных. Но что меня больше всего разочаровывает – то, что ты при всем этом спутался с моей дочерью и нагло врал ей о способах своих доходов. Она ведь и правда верила тебе, любила, восхищалась тобой, что, несмотря на учебу, ты смог в такой непростой ситуации помочь матери. Постоянно просила меня проявлять к тебе снисхождение и идти навстречу в учебе. И я шел.

– Я ее об этом не просил.

– Это неважно. Важно то, что ты предал ее. Предал меня. Предал Илью Лобанова, который теперь гниет в могиле! Предал свою мать, в конце концов! И я не сообщаю ей обо всех твоих делах только потому, что уважаю ее и, учитывая состояние ее здоровья, понимаю, что ей сейчас нельзя нервничать. Хотя, когда узнал обо всем этом, под напором эмоций хотел сразу сказать ей, но потом посчитал, что все-таки она не виновата. Признаюсь, я был очень разочарован. Не буду скрывать и того, что ты мне нравился. Несмотря на твое нежелание учиться, я всегда давал тебе шанс. Верил в тебя, потому что никогда не считал тебя глупым и в глубине души надеялся, что в конце концов ты возьмешься за голову, но, к сожалению, прогадал. Поэтому иногда приходится жертвовать единицами, чтобы спасти сотни и тысячи. Особенно, когда подвергается опасности коллектив.

– Я тоже любил и люблю вашу дочь, Петр Сергеевич. Я не хотел причинять ей боль и говорить обо всем этом. А в случае с Ильей мне действительно хотелось помочь ему, так как он употреблял сильнодействующие наркотики, и я искренне верил, что смогу помочь, но, к сожалению, ошибся, – виновато произнес я.

– Ошибся он. Почему ты не посоветовался, прежде чем совершать подобные действия? С чего ты взял, что компетентен в таких вопросах? Ценой твоей ошибки стала человеческая жизнь! Ты хоть понимаешь это? – продолжал давить он.

– Понимаю. И сожалею.

– В общем, так. После отчисления и оформления соответствующих документов вход в университет тебе закрыт. И пока я работаю в этом вузе, восстановиться здесь ты не сможешь ни через год, ни через два, ни через пять. Это чтобы ты не питал ложных надежд. Также предупреждаю, что если ты продолжишь заниматься этими вещами, то чтобы я не видел тебя ближе, чем на расстоянии пушечного выстрела от университета! И если я снова узнаю, что кто-то из студентов стал жертвой твоих махинаций или тем более как-то замешан в наркотической среде, то тобой займутся уже соответствующие органы, и поедешь ты далеко и надолго! Благо связи имеются. К Алисе советую тоже больше не приближаться, в противном случае результат будет аналогичным! – убедительно выпалил он. – Тебе все понятно?

– Да. Можно напоследок две просьбы?

– Валяй, – перешел он на неформальный тон.

– Первая. Я хочу передать матери Ильи деньги, которые принадлежали ему и которые я не успел ему отдать. Поэтому прошу вас это сделать. Вы сможете помочь?

– Решил проявить благородство? Хорошо. Я подумаю, как это можно сделать. Вторая?

– Я прошу вас помочь мне поговорить с Алисой и попросить у нее прощения. Всего один разговор, пожалуйста, и вы меня больше не увидите, – чуть ли не взмолился я.

– Я подумаю над этим. Но даже если я ей сообщу об этой просьбе, то не уверен, что она захочет тебя увидеть. Уж слишком сильно ты ее огорчил, – более спокойно произнес он.

– Я понимаю, что не заслужил этого, но хочу хоть как-то загладить свою вину.

– Я тебя услышал. Теперь можешь идти к методисту и взять у него обходной лист. Даю тебе времени до конца недели, чтобы рассчитаться с вузом.

– А как же те деньги, которые я не оплатил за обучение за этот семестр? – поинтересовался я.

– Я этот вопрос решу. Конечно, мне стоило немало усилий, чтобы поручиться за тебя у ректора и руководства университета, но это была моя ответственность, и мне ее нести перед ними ценой своей репутации.