Инвестком

– Да, обязательно, – поспешно сказал Игорь, тоже поднимаясь.

До последнего он не исключал, что Кулик сообщит ему об увольнении со всем своим инвесткомовским чувством юмора. Ведь многих так и уволили – после собеседования и без видимых причин. Без всякого объяснения. Люди так и не догадались, почему. Скорее всего, Кулик решил, что людей в отделении слишком много, нужно сократить часть риэлторов, закрутить гайки и укрепить дисциплину, а потом набирать заново, а заодно и показать собственную крутизну. В «Инвесткоме» подобные децимации[16 - Децимация – казнь воинов (легионеров) в Древнем Риме в случае позорного поражения. Казнили каждого десятого, подлежащих казни определяли посредством жеребьёвки.], или чистки, на управленческом языке они назывались «освобождением от балласта», практиковались регулярно. Но Игорь узнал об этом много позже из ораторских упражнений Разбойского. Такова была инвесткомовская феодальная система, однако в корпорации отчего-то считали, что это и есть управление персоналом.

В этот раз Игорь не стал прощаться по-английски. Он позвонил Валентине Зайчатовой, которая за всё время разговора с Куликом так и не проронила ни одного слова, и сообщил о своём решении.

Года через два Игорь случайно встретил риэлторшу, которая предложила Зайчатову в заведующие.

– Как дела у Валентины? Заведует? – с внезапно проснувшейся ревностью поинтересовался он.

– Нет, ушла. Её в «Инвесткоме» сильно подставили, – сообщила риэлторша.

– А вы?

– И я тоже, – нехотя призналась та.

15

За шесть-семь лет до Перовского отделения, в самой середине девяностых, Игорь чуть больше года проработал в «Инвесткоме». В то время «Инвестком» не стал ещё огромным спрутом-монополистом, разбросавшим отделения, словно щупальцы, по всей Москве и ближнему Подмосковью, в которых трудились тысячи подневольных риэлторов; корпорация не поглотила ещё ни Московскую Центральную Биржу недвижимости, ни десятки разных мелких фирм. Концерн, правда, являлся одним из крупнейших в Москве и занимал целый этаж в здании захиревшего НИИ на Щербаковской улице недалеко от Измайловского шоссе, где в высотке Госкомстата располагался флагман российского вторичного рынка недвижимости «Интероксидентл». Именно «Интероксидентл» в те дни считался первым в России – сразу в Санкт-Петербурге, в Москве и в Нижнем Новгороде.

Имя Дэна Коркорана, заезжего американца из Калифорнии, как говорили, асса в торговле недвижимостью, внедрявшего американскую систему, напоминавшую сетевой маркетинг, но в конечном итоге так и не прижившуюся, – возможно, он придумал эту систему специально для России, потому что неизбалованных русских агентов можно было как угодно эксплуатировать, – так вот, имя Дэна Коркорана гремело среди риэлторов, а о Козлецком никто пока не слышал. Но всё менялось на рынке очень быстро. «Интероксидентл» рухнул в конце тысяча девятьсот девяносто седьмого года. Говорили, что Коркоран позаимствовал на фирме полтора миллиона долларов, уехал на Кипр и не вернулся, но не исключено, что крах был подстроен конкурентами. Так ли, нет ли, совершенно верно лишь то, что все расчёты за недвижимость проходили в это время через фирмы[17 - Банковские ячейки для расчетов стали активно внедряться только с середины девяностых.], деньги неоднократно прокручивались, вкладывались в недвижимость, в ГКО, в голубые фишки, иногда их банально тратили в расчёте на новые – это была пирамида и, как всякая пирамида, она должна была раньше или позже обрушиться. Так и произошло. Вслед за «Интероксидентл» в Санкт-Петербурге из-за начавшейся паники разорились ещё с десяток фирм, продавцы квартир в какой-то момент оказались без денег, началось многолетнее следствие. В московском офисе «Интероксидентл» вслед за Санкт-Петербургом начались обыски, он закрылся и, как оказалось, навсегда. Вот тогда «Инвестком», объединившийся вскоре с Московской Центральной Буржей недвижимости, и вышел в безусловные лидеры на вторичке[18 - На вторичке – вторичный рынок недвижимости.], намного опередив конкурентов. Это произошло в самом конце XX века, но когда Игорь в девяносто пятом году пришёл в «Инвестком», тот был всего лишь крупной фирмой с единственным офисом.

Ещё продолжался, склоняясь к закату, золотой век риэлторов, уместившийся в одну пятилетку. По всей России, а в Москве особенно, шло расселение коммуналок. В коммуналках, по новорусской терминологии, жили лохи, то есть люди нетребовательные и податливые, на них можно было заработать тысячи, а нередко и десятки тысяч долларов. В гонке расселения коммуналок «Инвестком» находился среди безусловных лидеров – зарабатывал капитал, позволивший вскоре стать монополистом. Впрочем, и в девяносто пятом году «Инвестком» был очень богатой фирмой, хотя мало кто знал, откуда происходило это богатство.

Перепадало от расселений и риэлторам. В те годы платили всего восемнадцать процентов от прибыли – не тридцать, как стали платить позже, – но эти восемнадцать были значительно весомее. Именно в начале лихих девяностых, когда миллионы людей бедствовали, родилась легенда, отчасти справедливая, об очень высоких заработках риэлторов. На самом деле далеко не все, кто занимался недвижимостью, процветали, многие едва перебивались, но в «Инвесткоме» действительно очень неплохо зарабатывали на расселениях.

К середине девяностых, когда Игорь пришёл в «Инвестком», старые сотрудники начали забывать, а новые и вовсе не знали, что ещё недавно фирма работала как биржа[19 - Работала как биржа – в начальном периоде рыночных реформ в России существовала повальная мода на биржи, всего в стране их было создано около тысячи. Первые риэлторские фирмы были устроены по принципу бирж, т. е. работали ещё не эксперты и агенты, а брокеры; одни брокеры принимали заявки и вели сделки от покупателей, другие от продавцов. Это, конечно, было не слишком рационально, и от подобной системы работы ушли очень быстро. «Биржевому» этапу предшествовал совсем кратковременный «аукционный», когда на рынке имелись единичные квартиры на продажу при относительно большом количестве покупателей. Оба эти механизма укладывались в принципы работы бирж.]. Мода на биржи проходила по всей стране и в то же время не было ещё ни тысяч полубезработных агентов и экспертов, перебивающихся случайными сделками, то есть жестокой внутренней конкуренции, ни пустых, поглощающих время дежурств, а фирмам достаточно было обычной рекламы и не требовались многочисленные уловки, чтобы заполучить клиентов.

Игорь пришёл в «Инвестком» почти вовремя, лишь чуть-чуть опоздал, это было ещё золотое время. Позже он подсчитал – выходило тысячи две долларов в месяц. Не самые большие деньги, но раз в десять больше средней зарплаты.

16

С конца восьмидесятых жизнь у Игоря протекала словно на качелях: вверх-вниз, вверх-вниз. В самом начале, при Горбачёве, едва вышел закон «О кооперации», он, с полгода протолкавшись в очередях, зарегистрировал большой медицинский кооператив. Это оказалось очень успешное начинание – кооператив процветал, в регистратуре на запись постоянно стояла очередь, но сам Игорь скоро стал жертвой. Тогда ещё не знали такое слово, «рейдерство», но он стал жертвой именно рейдерства. В законе о кооперации, вышедшем из недр советской системы, – недаром Горбачёв, проталкивая закон, ссылался на Ленина, хотя Ленин имел в виду совсем другую кооперацию, – имелся роковой недостаток. Члены кооператива могли работать по-разному, могли и вообще не работать, но на собрании все имели равные голоса. Ложный дух коллективизма явно превалировал над здравым смыслом и частной инициативой. Не случайно очень многие кооперативы оказались вскоре поражены склоками, немалое их количество распалось, погрязло в судах, в иных по многу раз менялись председатели, с кооперативов начались заказные убийства. Это была несовершенная помесь социализма с капитализмом. Кооперативы оказались столь же противоречивы и двойственны по своей организации, как и вся горбачёвская перестройка.

Игорь Полтавский проходил это на себе – он стал одним из первых председателей, кого подсидели. Он подал в суд и выиграл – то был один из самых первых процессов по кооперативам, а потому дело рассматривали сразу в Мосгорсуде, но от одержанной победы ничего не изменилось. Суд длился очень долго и к тому времени, когда он выиграл суд, Игорь давно создал новый кооператив. В этот раз Игорь Полтавский пробыл председателем до конца, но в девяносто втором кооператив умер естественной смертью – у людей, потерявших сбережения и замученных гиперинфляцией, не стало денег на врачей. К тому же раньше до трети пациентов приезжали из Закавказья, но теперь в Закавказье полыхали межнациональные войны.

Проявилась и ещё одна закономерность: с началом российских реформ кооперативы ускоренно вымирали, как реликты позднесоветской эпохи, уступая место более совершенным капиталистическим формам.

Пока кооператив приносил доход, Игорь вместо того, чтобы развивать бизнес, занялся политикой. Он был демократом и либералом по убеждениям, участвовал в создании партии конституционных демократов и боролся за лидерство, два раза баллотировался в Мосгордуму, пытался пробиться на выборы в Государственную и недолго возглавлял московское отделение Демпартии.

Увы, в демократическом движении вместо того, чтобы бороться с коммунистами и отстаивать собственные принципы, вожаки отчаянно сражались за власть. Игорь тоже стремился стать генералом. Он и в самом деле был намного грамотней серой массы новообращённых. Но в генералы не получилось, и он ушёл разочарованный. Прежде всего в людях. В демдвижении, как и в кооперативах, повсюду процветали интриги и склоки. Полтавский больше не видел для себя перспектив и решил уйти из политики. На землю он спустился как раз вовремя: медицинский кооператив больше не приносил прибыль, требовалось искать новые средства для существования. Игорь купил акции Московской инвестиционной биржи, так, на всякий случай, в надежде чему-нибудь научиться. Слово «биржа» звучало модно. Но это оказался обман, хитроумных бирж в то время возникло великое множество. Занимались тем, что собирали деньги у населения и выдавали кредиты молодым бизнесменам без всякого обеспечения. Идея совершенно дикая, абсурдная, но Игорь осознал это много позже, лишь когда улеглась горячка.

Увы, он оказался крепок задним умом. К тому времени и Московская инвестиционная биржа, и его собственная фирма лопнули, словно мыльные пузыри, да это и были типичные пузыри. Один из заёмщиков биржи, двадцатидвухлетний мальчишка-бизнесмен из Волгограда, растративший деньги, повесился, а сам Игорь в течение нескольких месяцев вынужден был скрываться от рэкетиров. Впрочем, наверное, иначе и быть не могло. То было время всеобщего сумасшествия и слепоты, великих иллюзий и самообмана. Время невиданного воровства, столкновения популизма и кабинетных теорий с суровыми реалиями жизни.

Игорь оказался в водовороте, предоставленный сам себе. У него оказалось много энергии и явно недостаточно знаний и здравого смысла. Он очень хотел делать большой бизнес: создал финансовую компанию (тогда всё было можно) и скопировал чужую идею. Как и Московская инвестиционная биржа, Игорь стал собирать вклады у населения и выдавать кредиты…

О, это были несколько лунатических месяцев процветания. Деньги текли рекой, Игорь Полтавский мечтал открыть банк и вкладывать деньги в нефтянку. Он представлял себя миллиардером, одним из немногих, но скоро всё рухнуло…

Если бы Игорь был жуликом, он с собранными деньгами сбежал бы за границу. Так многие делали. Но он остался.

Когда-то, задолго до этого времени, в другой жизни, Игорь разбирал шахматную партию в матче Карпов-Корчной в Багио. Любой ход Корчного вёл к победе (так, по крайней мере, Игорю казалось), но гроссмейстер сделал единственный ход, который привёл к поражению, проиграл партию, а за ней и матч. Видно, не судьба. То же и у него. Если бы, собирая обесценивающиеся рубли, он покупал недвижимость (в действительности он покупал, но тут же и продавал через месяц-два, взяв свою маржу в десять процентов в валюте), обменивал рубли на доллары, покупал приватизационные чеки, а тогда их везли в Москву огромными сумками и баулами – курьеры колесили по всей России, скупали в деревнях за водку и задёшево продавали на бирже. На этих чеках вспухали состояния Дерипаски, Мельниченко[20 - Андрей Мельниченко – в будущем основатель МДМ-банка и МДМ-групп, один из наиболее крупных российских финансистов, в то время – студент МГУ, занимался обменом валюты и чековыми спекуляциями.], Цветкова[21 - Николай Цветков – основатель ряда чековых инвестиционных фондов, компании «Брокинвест», инвестиционной компании «НИКойл», позднее трансформировавшейся в группу компаний и банк «Уралсиб».], тысяч дельцов помельче, строился новорусский капитализм – да, будь Игорь Полтавский чуть-чуть умнее и удачливее, он стал бы долларовым миллионером и прославил свою фамилию, но вместо этого он выдавал кредиты без обеспечения.

Формально Игорь ничем не рисковал. Он давал деньги под векселя и авалировал векселя в страховой компании. В случае невозврата кредита заёмщиком выплачивать деньги должна была страховая компания, учреждённая, как позже узнал Игорь, бывшими ментами с не слишком хорошей репутацией. Но это в теории. А на практике страховая компания подсылала заёмщиков-кидал, а потом навела бандитов. Игоря дважды похищали – отчасти он был виноват сам: пожалел деньги вкладчиков и не нанял надёжную охрану (охрана существовала, но при первой же опасности разбежалась), деньги ушли бандитам, остались у кидал-заёмщиков и отчасти – в виде страховых платежей и откатов – в страховой компании у бывших ментов. Но Игорю дважды повезло: его не убили бандиты и не обвинили в мошенничестве. Всё закончилось вполне дружелюбным рукопожатием с убэповцем: «Мне в банке выдали толстую пачку платёжек, которые вы переводили вкладчикам. Вижу, что пытались работать честно. Не каждому суждено стать банкиром…»

На остаток денег Игорь организовал риэлторскую фирму. Но люди пришли с улицы, это был случайный сброд, деньги быстро закончились, а дело не пошло. В самом конце разворовали ортехнику и снова наехали бандиты; на сей раз Игорь их не очень боялся – грабить было нечего, он тихо закрыл фирму.

От всей затяжной семилетней комбинации с бизнесом у Игоря остались квартира в Чертаново (он не догадывался, что из-за квартиры предстоит шестилетний суд с бывшей хозяйкой) и две тысячи долларов. Так мало денег у Полтавского не было никогда в жизни, требовалось что-то срочно предпринимать. При закрытии последней фирмы Игорю перепала сделка по покупке квартиры в Бутово. Впервые в жизни он осуществлял сопровождение[22 - Осуществлял сопровождение, т. е. сопровождал сделку – обеспечивал проведение сделки по покупке квартиры, подобранной самим клиентом.], но держался очень уверенно и не дал ни малейшего повода заподозрить, что у него нет никакого опыта. На этой сделке Игорь заработал восемьсот долларов. Он приободрился. Понял, что сможет заработать ещё.

Из других активов от лопнувшей фирмы оставалось расселение на Шаболовке: когда люди разбегались и тащили всё подряд, Игорь оставил себе документы. На сделке можно было заработать несколько тысяч зеленых. Расселение, однако, оказалось очень сложным из-за того, что соседи – в четырёхкомнатной квартире их было две семьи – жестоко враждовали между собой. В очередной показ – Игорь назначил встречу во дворе дома – в роли покупателя перед ним предстал бандитский босс. Игорь понял это сразу, едва тот вышел из «Мерседеса»: крутой человек в длинном чёрном пальто. Босса сопровождали два амбала, телохранители. Главный молча осмотрел квартиру и, не говоря ни слова, стал спускаться по лестнице. Амбалы неотступно следовали за ним. У подъезда крутые неожиданно остановились. Они явно ожидали, когда уйдёт Полтавский. И он действительно собирался уйти, потому что не в его силах было запретить им вернуться в только что показанную квартиру.

В этот момент, в летних туфлях на босу ногу (а стояла ранняя весна, почти зима, снег лежал в почерневших сугробах) из подъезда стремительно вышла расселенка Марья Семёновна. Увидев Игоря, она слегка смутилась, но тут же нашлась и солгала, что решила прогуляться.

Игорь, чуть помедлив, попрощался. Уходя, он заметил, что крутые разговаривают с Марьей Семёновной и что она протянула им какую-то бумажку. Наверняка это был номер её телефона.

Выходя со двора Игорь снова обернулся: вслед за Марьей Семёновной босс с амбалами входили в подъезд.

В тот день он вернулся домой сильно расстроенный, но скоро успокоился – в самом деле, неужели Марья Семёновна со всем своим ушлым семейством, с взрослым сыном, дочерью и невесткой настолько глупы, чтобы добровольно совать голову в петлю? К тому же и соседи наверняка будут против. Да и насчёт бандитов не факт, что босс захочет купить именно эту квартиру. Игорь настолько успокоился и отвлёкся, что на следующий день, когда Марья Семёновна попросила его по телефону прийти поговорить и захватить с собой документы – ей кое-что нужно посмотреть – Игорь не заподозрил никакого подвоха, не вспомнил даже, что у Марьи Семёновны должны быть ксерокопии. Да и трудно было её заподозрить: голос Марьи Семёновны был как никогда мил, в её ворковании Игорю послышались извиняющиеся интонации.

– А что эти, о чём вы с ними говорили? – На всякий случай спросил он. – Хотят квартиру? Вы разве не поняли, что это бандиты?

– А, глупости, – очень правдиво, как показалось Игорю, отвечала Марья Семёновна, – квартира им не понравилась. Я хотела поговорить с ними насчёт соседей, – Игорь больше не стал расспрашивать.

Он приехал и позвонил, без всякой задней мысли, она открыла дверь, Игорь вошел и сразу понял, что влип. В квартире находилось человек десять бандитов. Что бандиты – это он сразу почувствовал безошибочно, ему не требовалось ни золотых цепей, ни наколок на пальцах. На этот раз были не те, что в прошлый – тогда приезжал босс, а эти скорее шестёрки. Игорь не успел их разглядеть. Марья Семёновна, улыбаясь, провела Игоря в дальнюю комнату, предложила сесть и тут же коварно исчезла. Не успел Игорь опомниться, как вошёл их главный, крутого вида, со шрамом на лице.

– Ты понял, кто мы? – спросил он у Игоря.

– Да, – бандит, как показалось Игорю, посмотрел на него с некоторым удивлением.

– Отдай документы от квартиры. Иначе тобой займётся милиция. Ты закрыл фирму, а документы оставил, это незаконно, – главарь с усмешкой назвал адрес чертановской квартиры, где Игорь в это время жил, но не был зарегистрирован. – А лучше я пошлю ребят, они тебя встретят у дома и как следует поколотят. Мы везде тебя найдём, если понадобится.

Насчёт милиции, конечно, это был полный блеф. Но с милицией бандит, похоже, всё-таки как-то был в связи. Иначе откуда он так быстро «пробил» адрес?

– Зачем вся эта инсценировка, – обиделся Игорь, – очень уж вы любите всякие мелодраматические эффекты. Прямо хлебом не корми… А зачем? Я всё равно не смогу никого расселить против их воли, – Игорь расстегнул портфель и достал документы Марьи Семёновны.

– Документы соседей тоже отдай, – распорядился бандит.

– У меня их нет… с собой.

– Поедем к тебе домой. Я пошлю ребят.

– Нет, лучше встретимся в метро, – у Игоря было только одно желание – побыстрее выбраться из западни, в которую заманила его Марья Семёновна. Больше он ничего не хотел. О соседях, что это их документы и что он не имеет права их отдавать, Игорь сейчас не думал – не до них. Пусть разбираются сами.

– Через два часа на Белорусской-кольцевой, – согласился уголовник со шрамом.

– Через три, раньше я не успею, – попросил Игорь.

– Хорошо, ровно через три. Без фокусов, – предупредил бандит, смерив Игоря грозным взглядом.

Едва вырвавшись из квартиры, Игорь позвонил по автомату сыну и попросил приехать на Белорусскую подстраховать, на всякий случай.