Канарейка

– Одиннадцать лет, – сказал Павел.

– Тебя не было одиннадцать лет? – Лида искала что-нибудь язвительное, но играть «железный занавес» больше не хотелось.

– Да. Но теперь я есть. Если хочешь оставаться неприступной крепостью, оставайся. Я сначала поставлю палатку у твоих стен, а потом выстрою вокруг тебя город. И тебе придётся стать его частью.

– Ты стал поэтом?

– Да, это мои лучшие строки, – Павел засмеялся.

– Я выучу наизусть, – Лида едва сдержала смех.

Павел посерьёзнел:

– Лида, выходи за меня! Пусть я не нравлюсь твоему отцу…

– Дело не в отце. Паша, я… у меня… – Лида отвернулась.

Павел подошел к ней, погладил по голове и медленно прошептал:

– Старуха!

Лида повернулась и посмотрела на него снизу вверх.

Павел присел рядом с ней:

– Знаю, знаю. Давай попробуем перестать делать глупости, хотя бы непоправимые. Лида обняла его за шею:

– Это ты?

– Это мы.

…

Номер телефона и адрес Зинаиды Лида узнала в школьной канцелярии. К телефону никто не подходил, но она решила лично убедиться, что Зины нет дома. Вопреки ожиданиям дверь открыла крохотная девушка с огромными испуганными глазами, одетая в обвисший спортивный костюм.

– Здравствуйте! Могу я увидеть Зинаиду Юрьевну? – спросила Лида, глядя поверх головы дюймовочки.

– Здрасте! – кроха потянула дверную ручку на себя и дверь закрылась.

С той стороны к двери подошел ещё кто-то:

– Зину спрашивают, – послышалось из-за двери.

– Кто? – спросила подошедшая женщина.

– Тётка какая-то, – ответила кроха. – Надо… просто , как мама Фила сказала.

Лида возмущённо нахмурилась: «Тётка?!»

Дверь снова открылась и Лида увидела, что на подмогу дюймовочке подошла дылда с оттопыренными ушами и носом картошкой, но спортивный костюм – такого же фасона, как на мелкой – обтягивал роскошную фигуру.

– Зинаида умерла, – дылда сказала так, будто сделала одолжение.

– Как умерла? – опешила Лида.

– Ой, этого мы не знаем, – дылда потупилась и помотала головой.

– Нет, не знаем, – дюймовочка состроила страдальческую мину.

– А Денис? Сын Зинаиды Юрьевны? Он где?

– Он теперь живёт с тётей, – в один голос выпалили девушки.

– Да? А где живёт тётя? – Лида старалась унять, растущее раздражение.

– Извините, мы не знаем.

– Не знаем, – теперь дылда страдала, а кроха мотала головой.

– Но позвонить-то ей можно? Есть у этой тёти телефон? – Лида потрясла перед девицами раскрытой ладонью.

– Женщина, а вы вообще кто? – под мышкой у дылды дюймовочка говорила увереннее, чем когда одна открыла дверь.

– Я учитель Дениса. Он ни в школу не ходит, ни ко мне на уроки. А сейчас конец года, – Лида возмущенно выдохнула носом, сжав губы. – Если вам это о чем-нибудь говорит…

– Давайте, мы ваш телефон передадим маме… – мелкая получила от дылды локтём в плечо, – тёте, угу, и она вам сама позвонит.

– Записывайте, – Лида продиктовала номер своего телефона. – Красенкова Лидия Дмитриевна. После восьми вечера я обычно дома.

…

– О, Господи! – вздрогнула Лида и остановилась, прижав руку к груди.

Её напугали статуи бога Ра, стоящие у дверей в парадное. Она привыкла к ним с детства и даже перестала замечать. Но этим вечером они вдруг бросились в глаза и показались чужими и страшными. Лида улыбнулась и покачала головой, ставя точку в забавном недоразумении, но в душе закопошилось вязкое чувство тревоги. Лида огляделась по сторонам, пожала плечами и вошла в парадное. Мелочи, на которые она не обращала внимания годами, сейчас вылезли наружу и маячили перед глазами. Перила, почтовые ящики, лепнина – все детали лестничной клетки словно кричали, умоляя на них посмотреть. Тревога взбухла, как тесто, и сдавила сердце. Лида в недоумении, осматриваясь вокруг, дошла до квартиры, но ничего страшного не произошло.

– Пф, – выдохнула она, подняв брови и качая головой. – И что это было? Ха!

«Даже ключ нормально не могу вставить», – попеняла себе Лида, открывая замок.

Нащупав выключатель, она включила свет и ещё неосознанная ясность произошедшего заставила Лиду застыть на месте.

Мама и Бзик

До Нижнего на автобусах и попутках добирались. И хотя Бзик на этот раз в бегах не был, мотаться между Питером и Нижним Маме всё равно стрёмно было. Два грузина, пусть и в достойных прикидах, глаза мозолят, как ни линяй. Короче, по бритве ходили. Сначала по-русски говорить пытались, но акцент жёг. Плюнули и меж собой ботали только на родном. Что на итальянцев здорово смахивали – порожняк: никто «Бонджорно!» не скажет.

– Вам куда генацвали? – окликнул их таксист у Московоского вокзала.

Бзик дёрнул Маму за рукав: