Пропащие

– Вы пришли за Эспе, – продолжил кеф, дабы гости меньше глазели по сторонам, – Но я до сих пор не понимаю, что он делает в Экзеси и не живёт здесь, у нас, как положено мудрому вольному беста. Если вы изволите мне объяснить, на ваш главный вопрос я тоже отвечу.

«Если изволите! Ничего себе изъясняется дикарь! – подумал Лобо, – Только бы не прочухал, что шамана мы ищем для допроса. А если выманим, то точно арестуем».

– Вероятно, у него в городе больше клиентов, – сказал Феликс.

– И больше проблем, судя по всему, – кеф склонил голову к плечу, – Шамана не было уже давно, и он не явился на растущем месяце провести свои обряды. Мы не знаем, где он, когда так нужен деревне. Довольны? Теперь моя очередь спрашивать. Кто заявил о пропаже?

Лобо пришлось напрячь все силы, чтобы не выдать смятения.

– Клиенты, – ответил Феликс, не моргнув глазом.

Кеф замер на пару секунд, но возражать не стал.

– Выходит, его дело и правда процветает. Глядите-ка, даже наняли служивых. Я удивлён. Если, конечно… – его взгляд под нависшими веками маятником перемещался между гостями, – вы не скрыли каких-нибудь важных деталей.

С самого начала разговора староста крутил что-то блестящее в тонких пальцах. Теперь Лобо присмотрелся и увидел крошечные песочные часы, мелькавшие между наколок-перстней.

Пришло время закинуть главную удочку, и коронер осторожно спросил:

– У вас на этой неделе, случайно, не было гостей? Никто извне не просил помощи?

– Мы не помогаем, – меланхолично мотнул головой староста. – И гостей у нас не бывает. Вас бы тоже не пустили на порог, если бы вы не назвали нужного имени. Вы тащите за собой грязь, которую порой не смыть. Сейчас я рискнул ради Эспе. Думаю, разговор окончен. Ступайте.

В дверях капитан попрощался и заметил, как кеф осторожно поставил часы на стол, песок полился на дно струйкой не толще иглы.

Идти хотелось быстро, не оборачиваясь, будто от этого зависит хрупкое перемирие. Когда до коновязи осталось полпути, раздался лязг железа. Сразу несколько женщин выбежали из домов и старательно засыпали следы золой, поднимая в воздух облака пыли.

– Инкриза здесь точно нет, – проговорил капитан, – раз они так боятся чужаков. Глянь. То ли ритуал, то ли дезинфекция такая.

– Набожные язычники эти понятия не разделяют. Выходит, циркачей здесь не было, а Эспе и правда пропал либо незадолго до убийства, либо сразу после. Осталось понять, как он связан с происшествием.

Только офицеры оказались в сёдлах, Феликс внезапно рванул с места, кинув через плечо:

– Уходим! Кеф зачем-то засёк время, чую, это не к добру.

– Думал, я один заметил! – крикнул Лобо и дал в галоп.

Вытекавшая из ущелья тропа быстро влилась в широкий тракт, на котором беста уже не стали бы их преследовать. Когда лошади перешли на рысь, капитан перевёл дух и опустил голову. Ткань его форменной рубашки, по которой тёмным галстуком сочился с шеи пот, дрожала на груди. Если у кефа и были на них кровожадные планы, то шакал промахнулся, но его дурная слава всё равно дрожала у других в коленях, стекала между лопатками и выступала крупными каплями на лбу.

Дорога к Грейс не пустовала, хотя уже воцарился беспощадный, бледный от зноя полдень. Лобо провожал взглядом повозки и прикидывал, насколько удобно сбежать под тентом вшестером. Или даже всемером, если шаман был в сговоре с шайкой. Кто-то из Хопс давал им лошадей, а значит, мог пригнать и транспорт поудобнее.

До ферм оставалось полчаса, когда офицеры решили свернуть к безымянному тонкому ручью, проделывавшему путь в низине. Судя по пологому спуску, давным-давно это была река приличной ширины, либо она сильно разливалась.

– Привал! – скомандовал Феликс, слезая с лошади на влажный песок.

Натянули походный полог и развернули пайки. Лобо захватил с собой ломтики вяленой свиной вырезки – единственное, кроме хлеба, что бы не испортилось до первой передышки. Они были хорошо просолены, сразу захотелось пить. В бурдюке вода сильно нагрелась, и Лобо поморщился от неё, как от горькой браги. Свежий и холодный ручей был в двух шагах, но лень не давала встать.

– Итак, их шестеро, – заговорил Феликс, задумчиво сложив мелкие сухари в жестяную крышку от котелка. – Инкриз – брюнет с бородкой, без проседи, рост ниже среднего, голос высокий, чисто звучит, как и речь. Ему сорок с небольшим. Фринни – его ровесница, видная женщина с волнистыми, как от кос, волосами, чуть выше его ростом, глаза серые. Про детей: первый мальчик высокий и крепкий, короткие кудрявые волосы. Это их барабанщик. Второй – факир, волосы заплетены в гладкие локи, на публике его иногда видели в гриме. Тощий, неприметный. Он же автор рисунка, сам себя подписал, но не именем, просто «я». Две девушки, одна из них изображала чертовку, другая… хм-м, нимфу или пери, в общем, всегда в светлом, и часто к ней липнет малышня. Имена их я записал отдельно, причём у каждого минимум два. Горожане сказали, что у детей заметна разница в возрасте, им может быть от семнадцати до двадцати с небольшим.

– Какие же это тогда дети? Взрослые люди, – буркнул Лобо.

– Делай скидку, для меня это младенцы. Как бы там ни было, не уверен, что они осмелятся разбежаться кто куда. Их труппа существует очень давно, их постоянно видели или вместе, или в непосредственной близости. Я всё время думаю: свести таких разных ребят в одну семью, да ещё чтобы обходилось без срывов представлений, побегов, хулиганства и прочих проблем… – Коронер покачал головой. – Тут нужна железная дисциплина или сильное увлечение. Может, общая мечта.

Лобо хмыкнул, вспомнив историю, которую слышал в детстве:

– Была какая-то банда ещё до Закатных лет, ею командовал махровый психопат. К нему присоединялись самые отчаянные отщепенцы и верили, что вот-вот они вместе наворуют денег на райскую жизнь и бросят разбой. Да только план затянулся на десятилетия, потому что на самом деле этот умник наслаждался процессом. Сказки он рассказывал очень убедительно, сам в них верил, вот и создал чуть ли не самую дикую шайку в истории. В итоге они все перегрызлись.

К его радости, коронер сразу согласился:

– Сумасбродная идея и куча обещаний – отличный клей для тех, кому терять нечего, а жить хочется хорошо. Этот цирк будет выступать под угрозой тюрьмы или смерти, иначе он просто развалится. Чем дольше они просидят без дела, тем вернее кто-то кого-то сдаст или сбежит. Не поймаем на подмостках – возьмём измором.

Продолжать путь не было никаких сил, а возле ферм слепни могли налететь целой тучей и закусать до кровавых волдырей. Феликс устроился на спине в спасительной тени тента и задремал под своей шляпой. Лобо рассудил, что тоже приляжет. Уснуть днём, да ещё в малознакомом месте, ему так и не удалось.

Даль вскоре порозовела, вытянулись тени деревьев, обрамлявших берега ручья. Старик проснулся, с минуту посидел, вглядываясь в блеск воды, и засобирался в путь, не говоря ни слова. Капитан не стал ждать указаний, сам свернул тент и подстилки.

Лошади были уже навьючены, когда Феликс присел на корточки, увидев что-то мелкое в жухлой траве. Он осторожно выцепил находку и положил на ладонь.

– Смотри.

Такую крошечную вещицу капитан бы в жизни не обнаружил сам, тем более у себя под ногами.

– Рыбья чешуйка.

– Сам ты чешуйка, – крякнул коронер. – Это пайетка. Блёстка такая. Видишь в середине отверстие для иглы? Отвалилась от одежды. Она совсем затёртая, но затоптать не успели. Значит, со старой одежды, а не пролежала всю зиму под снегом.

– Чёрт тебя дери! – изумился Лобо. – Страшно подумать, как ты с таким орлиным зрением стреляешь.

– Тебе ответить скромно или правду сказать?

Капитан понимающе хохотнул, но усмешка быстро сползла с его лица. Он тоже стрелял отлично, иначе не возглавил бы своих молодчиков. Замечательных, во всех смыслах, ребят, если бы их разгульный нрав не стал проблемой. Паиньки становились чертями, собираясь вместе, а уж сдобренный порохом свежий ветер быстро уносил остатки здравомыслия.

Чем более знакомыми казались изгибы дороги, тем сильнее Лобо теребил пальцами повод. Он мог сменить одежду на гражданскую, но снять форму означало сдаться смердам без боя. Феликс же, наоборот, спешил, пёстрые соколиные перья на его тулье могли вызвать ненависть только у того, кто сильно отличился по части убийств и воровства.

– Отец, слушай, – не выдержал капитан, – тут меня, мягко говоря, не жалуют, а нас всего двое.

Коронер покосился на Лобо:

– А ты веди себя так, будто тебя десять штук, а не один. Самоуверенность пугает. В крайнем случае, ты-то получишь по заслугам, а я за что? В годы моей службы фермеры были рады накормить нас и напоить, да положить спать на чистую солому. Не догадываешься, почему? Вести себя прилично было более дальновидным решением, чем пытаться их раскрутить на молоко и мясо.

– Да, да, – энергично закивал Лобо, – спасибо за проповедь, куда уж служивому поесть нормально и выпить капельку.

Феликс проигнорировал ехидство и с ленцой уронил:

– Можешь быть спокоен, в Хопс я свой, поеду впереди. Ни с кем не говори и не спешивайся.

Под копыта бросилась свежая трава, вскоре впереди распахнулся зелёный атлас долины, которую обжили фермеры. У воды в вечерней дымке ещё паслись под присмотром собак овцы. Житные поля, с которых на днях убрали озимые злаки, стояли пожелтевшие и лохматые, кое-где кукуруза уже вымахала выше человеческого роста и стеной заслоняла наливающуюся синевой даль. Деревенская картинка казалась после города безлюдной, но Лобо знал: не успеешь подъехать к первому дому, как о твоём появлении будут знать в последнем.

Коронер попросил его подождать на первом перекрёстке улиц, возле крохотной белокаменной часовни, а сам уехал куда-то вглубь деревни. Егерский капитан не стал перечить, в этот раз его оставляли не у дел, дабы не смущал информаторов.