Как живется вам без СССР?

– Наконец-то, – обрадовалась Анна.

– Зачем наконец-то? – прервал ее оленевод. – Еще два часа до мыса плыть, потом лодку ждать, потом моя твоя и Майяне на руках до берега несет. Чтоб ноги вам не мочить. Потом моя – твоя – в гости зовет!

Девчонка на берегу вначале обнялась со щенком, потом с огромной собакой редкого палево-каштанового окраса. Около дома повисла на шее матери.

– Вот и чум наш! – воскликнул Лэми Худи и посадил Анну как почетного гостя на шкуру белого оленя. Жена поставила у ее ног белый низенький столик.

– В квартире ремонт, – объяснила она гостье. – Летом в ней жарко. Чум лучше, прохладнее.

Как защита от комаров, у входа медленно дымится в ведерке мох, и тонкая струйка вьется вокруг яранги.

Жена хозяина – Воттани Худи – с удовольствием общается с Анной, разжигая крошечными стружками печурку в жилище.

– В совхозе у нас ой как много оленей, – рассказывает она. – Но их прежде было больше.

– Что случилось?

Хозяйка недовольно качает головой.

– В тундру газовики, нефтяники пришли. Трубы кладут. Нефть горячая, зимой трубы рвет, земля под ними расползается.

Она подала на стол селедку, только вчера выловленную в реке и за сутки превратившуюся во вкуснейшую малосолку, уху из стерляди.

– В ноябре к нам прилетай, – предложила Воттани Анне. – В ноябре у нас забой, увидишь, какой у нас олень.

Гостья поежилась, представив, как при этом замерзнет.

– Какой замерзнешь? – поняла ее жена Худи. – У нас в ноябре погода ясная, мороз трещит, звезды сверкают, сыплют так, хоть колючки собирай.

– А буран…

– Что буран? Тогда рой снег глубже, ложись на шкуру оленя. Через три дня погода будет ясная.

– Три дня в снегу? – охнула Анна.

– Бывает и семь. Однако у нас никто не замерз. Одежда из оленя хорошая, еда из оленя хорошая. Чего еще надо? У нас Валя вон как живет! Она сама оленей вместе с нами кослала.

Услышав шаги на тропе, Вотанни выглянула из чума и с радостью произнесла:

– Вон сама Валя идет.

На пороге уже стояла высокая кареглазая русская женщина.

– Где наша самая маленькая? – спросила она. – Я Насте букварь принесла.

Хозяйка подала тайком Анне знак, мол, видишь, какая наша гостья статная, в кино бы ее снимать.

В чум вбежала семилетняя девочка, бросилась гостье на шею и горячо обняла ее.

– Пойдешь нынче, Настюша, в первый класс? Или я прилечу в тундру, а ты к речке убежишь и за кочку упрячешься?

Настя замотала головой, мол, ни в коем случае… Старшая, Майяне, погладила ее по голове, прижала к себе.

– Валя-директор очень уважает ненцев, вот и не уезжает с Ямала, – шепнула в это время хозяйка чума Анне, потом громче произнесла: – Девушка к нам приехала из Москвы, хочет знать, как мы тут живем?

Откинув косы за плечи, Валя ответила:

– Я тоже в тундре семь лет оленей кослала. И не где-нибудь, а на Харасавее. Там суп вскипятить нечем, воду для чая из снега не кипятили, а лишь подогревали. Не пропала же я.

Биография у Валентины Александровны еще та: выросла она в многодетной семье. Отец погиб на фронте. После войны жилось голодно. Где учиться после семилетки? Узнала, что в Салехарде есть зооветеринарный техникум, в котором дают общежитие, да еще кормят. Где взять деньги на дорогу? В Новокузнецке проникла тайком в трюм парохода, несколько дней голодной сидела на куче угля и «зайцем» добралась до Салехарда. Окончив техникум, получила распределение в совхоз. Когда ненцы увидели этого молодого специалиста, то испугались: тоненькая, унесет же ветром в сугроб. Какой из нее ветврач, самой еще пилюли для роста нужны!

– Наши отцы тогда решили, пусть будет в совхозе еще один ребенок, – рассмеялась Воттани Худи. – А Валя, о-ой!.. Сразу взяла чум и одна-одинешенька… на Харасавей… Девчонка… семнадцати лет! Это даже для коренного ненца – гнилое место. После этого… по секрету тебе скажу, это даже Валя еще не знает…

– Чего я в совхозе еще не знаю?

– Не знаешь! – подбоченилась хозяйка чума. – Наши отцы мечтали взять тебя в свои невестки. Чтоб дети красивыми были. Мой будущий тесть хотел моего Худи за тебя отдать… Поняла? Ты это знаешь? Я как переживала…

Валя охнула, схватилась за сердце, рассмеялась.

– И ты, Воттани, мучалась? Зачем?

– Ну… – потупилась хозяйка чума.

– Чем же закончилось это соперничество? – поинтересовалась Анна.

К счастью, все для двух девушек решилось благополучно. Вскоре в тундру приехал молодой зоотехник родом из Вологды, изумился, что в оленеводах – хрупкая русская девушка. Вскоре у них сложилась семья.

– Где сейчас ваш муж? – спросила невзначай журналистка у Вали-директора.

В ответ гостья дрогнула, опустила глаза, чувствуется, что она очень расстроена.

– Погиб в тундре, – пришла на помощь своему директору хозяйка чума. – Он три дня на оленях скакал, домой торопился. В сильный мороз. У нас так нельзя. Вот он на морозе легкие и сжег. Ему стало совсем плохо, и недалеко от поселка вся упряжка под лед ушла. Он ею уже не управлял. Пять оленей утонули и он.

Дети у Валентины Александровны в ту пору были совсем маленькими: Алешке семь лет, Верочке год.

– После смерти мужа меня директором совхоза вместо него и назначили.

Валентина рассказывает, как ей в то время пришлось тяжко: надо лететь на острова, на стоянки оленеводов, а детей своих крошечных она у Воттани Худи в чуме оставляла. И ребятишки росли как настоящие тундровики: выучили ненецкий язык, обычаи, овладели всеми навыками оленеводов. Сейчас сын ее уже учится в Тимирязевской академии на зоотехника.

– Жизнь у нас очень изменилась, да, Валя?

Директор кивком головы подтверждает, что, да, так. Раньше она отправляла оленеводов на полгода в тундру и не знала, кто из них вернется живым, а теперь у каждого рация, случись что, вертолет тут же над чумом летает.

– А наши мужчины трусливые, – сплетничает хозяйка, – только горло заболит, они уже вызывают по рации вертолет. Очень мнительные. Не умеют болеть. Это только нам дано, женщинам…

Недавно в поселок прилетала из Москвы актриса Валентина Владимировна Телегина, игравшая в фильмах деревенских женщин. Воттани просила артистку показать на экранах жизнь оленеводов в условиях совсем крайнего Севера. Ненцы тогда на выступление Телегиной со всей тундры съехались.

– А какие у нас капризные дети. Больше, чем в городе!