Позывной «Хоттабыч»

– И каков результат? – полюбопытствовал оснаб.

– Силомер перегорел – не выдержал нагрузки! – нервно хохотнул майор. – Измеритель просто зашкалило! Если бы не стопор – стрелка вращалась бы как самолетный пропеллер!

– Господства? – тихо, сам себе по нос, произнес Петр Петрович. – А то и уровень Престолов[16]…

– Вы о чем, товарищ оснаб? – переспросил, не расслышав, Засядько.

– На такой выброс Силы способны сущие единицы.

– Ну, и я о том же! – обрадовался майор, что мысли оснаба совпадают с его собственными. – Наркомовский уровень же!

– Почему сразу не доложили? – нахмурился генерал-лейтенант. – Ждали, когда он вам и тут все в труху разнесет?

– Так это минут за десять до вашего приезда произошло, – ответил Станислав Борисович. – Просто не успели сообщить…

– Ох, допрыгаетесь, черти! – Погрозил майору пальцем Медведев.

– Виноват, тащ генерал-лейтенант! – подпрыгнул со своего стула Засядько. – Но все согласно действующим инструкциям и приказам!

– Ладно, садись на место, майор, – добродушно проворчал генерал-лейтенант. – Не мельтеши! Тебя пока никто ни в чем не обвиняет!

– Так и мы его спеленали – будь здоров! Около десятка индивидуальных блокираторов, клетка Кюри, и до кучи защищенный каземат!

– Ого! – воскликнул Медведев. – Десяток индивидуальных блокираторов – это сила! Кто это у вас такой бесстрашный?

– Старший лейтенант Егоров, товарищ генерал-лейтенант! – не стал лукавить Станислав Борисович. – После трагического случая с капитаном Роговым, он решил перестраховаться с защитой.

– В нашем деле много защиты не бывает! – одобрительно загудел Никифор Васильевич. – Напиши-ка ты на него, майор, представление по всей форме. Таких ответственных товарищей не грех и поощрить.

–Так точно, товарищ генерал-лейтенант, сделаю!

– Какие еще заметили странности? – продолжил расспросы Петров.

– Да он весь одна большая странность… На редкость подозрительный дедок! – воскликнул майор. – Понимаете, он даже в самых простых вещах не разбирается…

– Например? – заинтересовался оснаб.

– Я его Сенькой старорежимной обозвал, – поделился наблюдениями Станислав Борисович, искоса поглядывая на Петрова, – так вот он, представляете, меня спросил: а кто это? Да у нас любой шкет трехлетний на этот вопрос без заминки ответит! А еще, когда старший лейтенант Егоров этому деду немного здоровье поправил – есть у лейтенанта задатки Медика, – пояснил майор, – так вот контрик этот долго удивлялся, как будто Силовиков-Медиков никогда в жизни не видел! Педиков, говорит, по телику видел, их часто где-то у него по телевизору показывают, а вот о Медиках и не слышал никогда!

– Педики? – переспросил генерал-лейтенант. – Это кто? Педиатры или педагоги?

– Так вот и я о том же спросил! – усмехнулся майор. – Но мы с вами, товарищ генерал-лейтенант, ни разу не угадали! Педики – это педерасты-мужеложцы! Представляете?

– Как это? – реально едва не «выпал в осадок» Медведев. – Мужеложцев? По телевизору?

– Да и телевизор не столь распространенная штуковина, товарищ генерал! Не каждый смертный её себе позволить может! Даже в ихней гребаной буржуинии!

– Странно, – произнес оснаб, когда стихли возмущенные возгласы генерала и майора, – очень странно…

– Ну, так и я о том же толкую, товарищ оснаб! Причем этот контрик трухлявый все время говорит «у вас». То есть, можно сделать вывод, что у него – это не у нас, то есть не в СССР. Я попытался его на чистую воду вывести, откуда его к нам забросили. Но пока не преуспел. И еще: он утверждает, что уже умирал, но нежданно-негаданно «воскрес»! Ну, это уже форменная бредятина! Его надо в спеццентр, для опытов…

– Хорошо, майор, – кивнул головой Петр Петрович, – ваши замечания очень ценные! Но насчет спеццентра – это вы… – И он укоризненно покачал головой. – Не ровняйте нашу науку с нацистской!

– Виноват… – в очередной покаялся Засядько.

– Полно! – Остановил его взмахом руки Петров. – А теперь хотелось бы посмотреть воочию на вашего «престарелого контрика и диверсанта», – с едва заметным сарказмом произнес он.

– Так это, товарищи, может, сначала перекусите? Егоров уже, наверное, на стол собрал…

– Сначала дело, товарищ майор! – непререкаемо заявил оснаб.

– Так остынет же все… – печально произнес Станислав Борисович.

– А мы не гордые, майор! – хохотнул, поднимаясь с места генерал-лейтенант, – и холодного с удовольствием порубаем!

– Пойдемте, товарищи, – Станислав Борисович поднялся со стула и повел высокое начальство в подвал.

Оснаб с интересом осмотрел активированную систему защиты и изумленно покачал головой:

– Солидно! Лет двести, не меньше, а все функционирует!

– И причем без сбоев! – похвалился майор, хотя это в общем-то была вовсе и не его заслуга.

Петров дождался, пока майор деактивирует защиту, и первым зашел в услужливо распахнутую дверь.

Я сразу его узнал, когда он переступил через порог – Петр Петрович Петров, незабвенный товарищ летнаб, под началом которого я в сорок третьем проходил серьезную подготовку в разведшколе «СМЕРШа». По тому, как Петров сбился с шага и по изумлению, которое прорвалось сквозь его непробиваемую маску спокойствия, я понял, что он тоже меня узнал. Справившись с чувствами, Петров прошел в камеру, освободив проход для целого генерал-лейтенанта и знакомого мне майора. Это что же, по мою душу такая солидная комиссия собралась? Другого объяснения присутствия здесь такого высокого начальства у меня не было.

– Здравия желаю, товарищ летнаб! – скрипуче, словно несмазанная телега, произнес я. – Рад видеть вас вновь живым! – огорошил я всех присутствующих своим заявлением.

– Как это вновь живым? – не въехал с ходу в тему генерал-лейтенант. – Откуда он тебя знает, Петр Петрович? И почему летнаб?

Но ответа Медведев так и не дождался: мой бывший и давно уже мертвый учитель впился в мое морщинистое лицо долгим и немигающим взглядом. Я почувствовал, что у меня под черепушкой, словно сквознячок пролетел. Слабенький, едва заметный. Но я все равно уловил чужое воздействие на свой разум, хотя в этот раз все было гораздо незаметнее. Не так топорно и болезненно, как с майором. Ах, вот ты как? Без моего разрешения в моей башке решил покопаться, старый друг? Не выйдет, товарищ летнаб, хоть и уважаю я тебя безмерно! Хрен тебе! – И я резко отсек свои мысли от окружающего мира, заслонившись прочной от проникших в мой мозг «щупалец» незыблемой бетонной стеной.

– Оставьте нас одних! – неожиданно глухо произнес Петров, не оборачиваясь и не разрывая со мной зрительного контакта. Мне показалось, что его карие глаза медленно изменяли цвет радужки, постепенно выцветая.

– Но эт… – заикнулся, было, генерал-лейтенант, но Петров не дал ему высказаться, грубо оборвав на полуслове:

– Дело государственной важности, товарищ генерал-лейтенант! Особо секретно! У вас нет надлежащего допуска, Никифор Васильевич!

– Понял, товарищ оснаб, – Медведев досадливо крякнул и не стал спорить со своим неприметным спутником, а развернувшись, вышел в коридор каземата. – Пойдем, майор, перекусим – похоже, что это надолго…

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! – Засядько выскользнул из камеры вслед за командующим и закрыл за собой толстую дверь.

Больше никаких звуков из коридора не доносилось. Петров, наконец, отвел взгляд и, сняв фуражку, пригладил рукой вспотевшие волосы. После чего уселся на лавку и тихо поинтересовался:

– Почему летнаб?

– Я был знаком с вами… вернее с вашим двойником из моего мира… Он так же, как и вы, всегда был одет во френч без знаков различия и наград. И всегда представлялся как летнаб – летчик-наблюдатель… Но настоящее его имя, звание и должность в РККА мне до сих пор неизвестны. Как к вам обращаться здесь, товарищ Петров?