Очищение

– Нет, в этом нет необходимости. Это Олеся. А что случилось? Марина, можешь идти, – обратилась женщина с золотыми зубами к скромно стоящей около двери воспитательницы, – Ой, вы присаживайтесь. Так что случилось с Олесей?

– Ее убили, сейчас ведётся расследование по факту установления личности убийцы. Её тело пока в морге, вам или вашим сотрудникам необходимо завтра подъехать в морг для опознания. Это обязательная процедура для протокола. Я оставлю вам адрес. У Олеси были близкие друзья здесь, парень или дальние родственники, которые навещали её?

– Нет, родственники так и не нашлись, её никто не посещал. Ничего особенного сказать про неё не могу. Обычная девушка, особых проблем с ней не было, ну разве что была склонна к бродяжничеству. Сбегала иногда, но всегда сама возвращалась, мы и в этот раз ничего подобного предположить не могли, а тут…

– С кем я могу поговорить из местных детей? С кем она общалась больше всего? Друзья?

– Понимаете, – обладательница сожженных гидроперитом волос опустила глаза, и ладонями погладила свой отполированный до блеска стол, – Это будет сложно сделать. Все дети несовершеннолетние, я не могу вот так взять и разрешить вам их допрашивать. Для этого нужно особое разрешение.

– Серьезно? – Ева облокотилась на стол и почти вплотную приблизилась к лицу Веры Ивановны, – Особое разрешение говорите? Я могу его получить, а ещё могу получить ордер на обыск, прийти сюда с целой кучей полицейских и кинологов и, не дай Бог, конечно, мы найдем травку у одного из воспитанников, и что же тогда делать? Нам придется заводить дело о не надлежащей охране, заботе и защите детей в этом детском доме. Мы заинтересуемся, почему ребенок пропадает и его две недели никто не ищет, и не подает заявления на розыск? А ещё придется проверить все бухгалтерские счета, поток движения денежных средств. И что-то мне подсказывает, что эта шикарная дверь, этот стол и обстановка в кабинете не выдержат этого испытания, как и вы. Но зачем нам всё усложнять? Ведь, в этом нет необходимости?

– Нет, – лицо директора детского дома покраснело и почти слилось с цветом румян.

– Правильно. Думаю, и для меня, и для вас, со всем уважением, будет проще, если я всего лишь поговорю с близким другом Олеси и расспрошу только об Олесе, не задавая лишних вопросов о самом детском доме или процессе воспитания. И как бы грубо не звучали мои слова, сейчас мне до этого нет никакого дела.

– Конечно, капитан… Капитан?

– Тайнова.

– Капитан Тайнова. Я попрошу Марину, чтобы она вам рассказала, с кем из детей у Олеси сложились наиболее близкие отношения.

– Я вам очень благодарна.

Ева не удивилась, когда обнаружила за дверью Марину Петровну, делающую вид, что она вовсе не подслушивала, а разглядывала рисунок на плитке пола.

– С кем здесь дружила Олеся?

– Да… Хм… С Ленкой. Подруги, прям, не разлей вода… Были. Она один раз даже вместе с ней сбегала, но не понравилось, видимо, ей бродяжничать. Не уловила она романтики жизни под открытым небом. Мы её сейчас найдём. Она обычно на заднем дворе в это время сидит. Скажите, пожалуйста, что Олесю, прям, убили-убили?

– Да. Мертвее мертвых.

Ленка и правда оказалась на заднем дворе детского дома. Она сидела на пеньке срубленного дерева, задумчиво всматриваясь в землю, и теребя в руках полуистлевший бычок сигареты. Чем ближе подходила Тайнова, тем лучше ей удавалось рассмотреть девушку: каштановые волосы, забранные в конский хвост, густые черные брови, длинные ресницы, желтые зубы, обгрызенные ногти. На ней были кроссовки неопределенной марки, черные джинсы и ярко салатовая куртка, размера на два больше её самой.

– Марина Петровна, разрешите, я наедине поговорю с этой девочкой, – воспитательница замялась, – Не волнуйтесь, я договорилась с директором.

– Ну, хорошо, – облегченно выдохнула Марина и ушла.

Следователь подождала пока тучная фигура скроется за входной дверью главного здания и осторожно подошла к девушке:

– Лена?

Девочка вздрогнула так, как будто вышла из транса и посмотрела на незнакомку.

– Да.

– Я хотела бы с тобой поговорить.

– А ты "мусор" что ли?

– Ого! – от этих слов Ева невольно вздернула брови и улыбнулась, – И мусор встречается в моей профессии, но я привыкла представляться, как следователь Тайнова Ева Александровна. Можешь просто Ева.

– Просто – непросто. Я с ментами не разговариваю.

– Закурить хочешь? – Ева достала из пальто нераскрытую пачку сигарет, – Да, брось! Я же вижу, что хочешь. Ты не просто тут сидишь, это место не просматривается из окон здания, и ты только что выкинула истлевший бычок. На скольких его раскурили? А? Человек на десять? – девочка недоверчиво посмотрела на Тайнову, но огонек в глазах загорелся, – Ну так что? Будешь или нет?

Лена выхватила пачку из рук Евы, наспех её открыла, достала сигарету и протянула пачку обратно:

– Оставь себе, я бросила. Я хочу с тобой об Олесе поговорить. Мне сказали, что ты её лучшая подруга.

– А что случилось? – глубоко затянувшись, прошептала девочка, – Олеська хорошая деваха, она ничего бы плохого не сделала.

– Я не сомневаюсь.

– Тогда что надо? Ближе к делу.

– Убили её. – следователь заметила, как округлились глаза подростка, но решила продолжать, – Я хочу найти человека, который это сделал. Но мне нужна твоя помощь, мне нужно чтобы ты рассказала всё что знаешь.

– Убили, – почти беззвучно произнесла Лена, – Нет. Нет же! Кого? Олеську убили? – в полном замешательстве девочка вскочила с пенька и, задыхаясь, начала ходить взад-вперёд, периодически садясь на корточки и не останавливаясь повторяя слово «нет».

Тайнова решила не вмешиваться и подождать, когда девочка придёт в себя от услышанных слов. Минут через пять, Лена всё же взяла себя в руки и со слезами на глазах произнесла:

– Как это произошло?

– Я не могу тебе рассказать, и это сейчас не имеет значения. Расскажи мне всё, что ты знала о ней и о её жизни.

– Да, всё знала, – начала свой рассказ воспитанница детского дома, – Она хорошая была, в людях пыталась только хорошее рассмотреть, но не дура, то есть, доверчивой дурочкой Олеську не назовешь, чуйка у неё была! Говно начинала за километр чуять. Только сбегать любила. Не знаю почему. Я с ней разок попробовала. Дерьмо! Мне не понравилось: ходишь, воняешь, спишь на улице. А она говорила, что так можно приблизиться к городу, приготовиться к жизни, когда из дома выгонят. Ну не знаю – это бред всё. А так с парнями направо и налево не трахалась. Да, я говорю – умная была, не пошла бы ни с кем тёмным. Было, правда, один раз, год назад где-то, связалась с какими-то мажорами что ли, не знаю, может и не мажоры. Два парня, бороды такие длинные черные и лысые, то есть, головы лысые у них были. На машинах дорогих раскатывали. Я потом спрашивала ее: «чё там с ними?». Она сказала, что дерьмом веет, втянуть куда-то хотели её, но она вовремя выпуталась, а может и не выпуталась, может, наврала мне.

– А какого-нибудь другого друга за домом у неё не было? Ну, может, старший кто? Покровитель? Деньгами её обеспечивал, подарки дарил?

– Папик что ли? Нет, я бы знала. Да, она с Генкой того, ну, то есть встречались они, – на этих словах Лена закатила глаза, – Но он нашенский, из местных ребят. Любит, любил вроде её. Защищал пару раз, в драки из-за неё ввязывался. Ему один раз даже Вовка нос разбил, он парень здоровый. Нет, не могла она, не пошла бы ни с кем. Да, я ей всегда говорила, что все мужики твари поганые, здесь каждая девчонка об этом знает. Особенно папики. У нас у всех нос начеку.

– А у Олеси были странные привычки или хобби какое?

– Она мечтала поэтессой стать, стихи всё писала, только не стихи получались, а четыре строчки, они там как-то называются, я не помню.

– Четверостишия?

– Ага, говорила, когда уйдут они с Генкой отсюда, то он работу найдёт, а она стихами зарабатывать будет. Бред. Вон Генка идёт, может он ещё чего скажет. Я, правда, всё рассказала, нет ничего и никого такого. Можно я пойду, полежу? Мне что-то не хорошо.

– Курить бросай! – Ева крикнула в спину удаляющейся девушки.

– Зачем? Думаете это меня спасёт? Как-то поможет?

– Тебе решать. Ты самое главное не сдавайся, потерпи, вот увидишь, потом всё будет лучше.

– Скажите об этом Олесе… Посмотрим. Спасибо, – девушка потрясла пачкой.

– На здоровье.