Очищение

Тайнова понимала, что отец говорит полную ересь. Может Ирина и не приехала бы на опознание тела её любимой сестры из-за ребенка, которому нет и года, ну два года, но не пять лет. В этом возрасте его вполне можно оставить с отцом. Значит, она не приехала по другим причинам. И эти причины были весьма серьезными, если старшая дочь решила оставить своих пожилых родителей один на один с такой трагедией. Тут два варианта, либо она конченая сука, либо ненавидит сестру. Тайнова чувствовала, что родители что-то скрывают, но не могла понять, что именно и как это может относиться к делу.

Еве не раз приходилось допрашивать родственников убитых людей и всегда, абсолютно всегда её вводил в ступор тот факт, что они постоянно врали и врут. Врут по мелочам, как им кажется. Но каждая их ложь впоследствии приводит к тому, что поймать преступника становиться буквально невозможно. В её практике было столько случаев, когда она, держа в руках растерзанного ребенка, смотрела в глаза его родителей, а они врали. Врали о том, что жена изменяла мужу, или муж изменял жене, и брошенные любовник или любовница в состоянии аффекта принимали решение отомстить им посредствам их совместного ребенка. А они не хотели говорить, прикрывая свои собственные грешки. Эгоизм. Но всё это замедляет следствие. Ева никогда не понимала таких людей, но хорошо чувствовала их ложь. Жаль только, чувства следователя никогда не учитываются в суде и на них сложно положиться при расследовании.

– Владимир Алексеевич, мы ведь знаем, что ваша старшая дочь не приехала на опознание по другим причинам, – Ева понимала, что блефует, но сейчас это был необходимый блеф, – Так… – Тайнова не успела закончить сою мысль, как в диалог вступила мать.

– Я всегда воспитывала своих детей одинаково! Они обе хорошие девочки! Ирина тут ни причем. Зачем вы сейчас нас мучаете? В тот момент, когда мы должны найти упокоение своей душе, вы нас мучаете! Бог вас накажет за это!

– Хорошо бы он нас не наказал до того, как мы найдём убийцу вашей дочери, Марина Викторовна. – Ева ненавидела религиозных фанатиков всем сердцем, будь то терроризм или единичный случай вспышки религиозной активности, в обоих случаях, всегда страдают люди, при терроризме – много людей, при семейной фанатичной религиозности – один, обычно ребенок.

– Владимир Алексеевич, – Ева видела, что отец больше настроен на сотрудничество чем мать, – Расскажите нам всё, от этого зависит, как скоро мы найдём убийцу вашей дочери.

– Мы не знаем, честно! Если бы я знал хоть что-нибудь, что помогло бы вам найти этого изверга, я бы всё рассказал! Но ничего не знаю! Светочка моя, – отец начал рыдать, – Светочка моя, всегда была особенной, а я не замечал. Всё говорил, что актерство – это не дело. Да мать тоже на словах поддерживала, но считала это делом не приличным, вот только, что мы тупые старики можем понимать? Вот Ирка её всегда поддерживала, направляла. Это она помогла ей поступить в университет. Света нежная, людей любила, искала в них добро. Верила в жизнь и в любовь. Думала, что исправить что-то может, думала, что люди могут быть добрее. Всегда рядом со мной была, а потом прибежала и сказала, что уезжает, что к вам в город поступила без потери курса. И говорит мне, мол там я буду счастлива. А я что? Говорит, что будет счастлива, я и поверил! Я же не знал, что нам с матерю потом придется её тельце четвертованное опознавать, – отец уже не говорил, а орал, не пытаясь сдерживать истерику, – Четвертовали, изуродовали лицо, обесчестили, так, что я теперь могу сделать? Что могу? Сказали бы мне тогда: " решай она или ты?" Я бы без раздумий себя выбрал! А теперь, что я могу сделать?! – Отец не сдерживая слез, дрожа всем телом, облокотился на плечо жены.

Монолог постепенно превращался в истерические вопли. В таком состоянии, в котором сейчас находились потерпевшие, узнать что-либо о жертве и её жизни было невозможно. Но Ева чувствовала, что мать что-то не договаривает, и с этим стоит разобраться. Она вопрошающе посмотрела на коллегу, но тот лишь слега покачал головой в знак отрицания.

– Следователь Голова, вы можете проводить родителей Светланы?

– Да. Конечно.

– Только потом вернитесь.

– Хорошо.

После Ева больше никогда не видела лиц этих людей, но все же слышала их голос, по крайней мере одного из них.

Она обессилено облокотилась на спинку стула, размышляя над только что услышанными словами. Информации было немного, но всё же черная дыра постепенно рассевалась, приобретая хоть какую-то форму.

– Чай с бергамотом подойдёт? – смущенно сказала Татьяна, смотря в маленькую щель приоткрытой двери.

– Если только он может воскрешать людей… Заходи.

– Я никак не могу понять, как вы к этому привыкаете? Я всё слышала, и сама ели сдерживала слезы… А… А девушку, что правда разрезали?

– Правда.

– Да уж, чай с бергамотом точно не поможет. А я могу чем-нибудь помочь?

– Давай повесим карту.

К тому моменту, как девушки закончили с картой, в кабинет к Тайновой снова зашёл Голова, он, не спрашивая разрешения, сел на стул и уставился на доску с фотографиями изуродованных людей:

– Я не знаю, как ты, Тайнова, а я с таким впервые сталкиваюсь. Ты рассмотрела все снимки с места обнаружения трупа? А её лицо, что это за психопатия такая?

– Татьяна, спасибо, можешь идти. – Помощница бросила мимолетный взгляд на пришедшего мужчину и без звука покинула кабинет, – Ты ещё не знаешь про остальных жертв. Про руку сама пока ничего не знаю, звонил Зобов, говорит труп нашли, эксперты работают. Про первую обнаруженную девушку расскажу чуть позже. А сейчас я хочу знать всё про Светлану. Я правильно понимаю, что вы так быстро опознали тело, так как она находилась в розыске, и инициаторами были не её родители?

– Да. По имеющемуся у меня отчету, о пропаже девушки заявили её парень, Михайлов Илья Сергеевич, и её подруга, Ибрагимова Ада Юрьевна. Я уже вызвал их на повторный допрос. Должны подъехать через час.

– Значит, у нас есть час, чтобы ты поделился со мной всем, что есть у вас по этому делу. Что по поводу тела?

– Патологоанатом говорит, что при жизни девушка не страда хроническими болезнями, не курила, не принимала наркотиков и не злоупотребляла спиртным. По отчету экспертизы – смерть наступила две недели назад, причина смерти – асфиксия дыхательных путей. После смерти тело было разрублено на шесть частей, предположительно топором. Но, что характерно, и что совершенно не укладывается в моей голове, раны на её лице были нанесены при жизни. То есть он сначала её изуродовал, затем задушил и в последствии расчленил. Грёбаный ублюдок. Никаких следов других внешних воздействий не обнаружено.

– Следы изнасилования?

– Патологоанатом затрудняются сказать, так как область гениталий сильно повреждена. Около 7 колото– резанных ран в область половых органов, так же нанесенных после смерти жертвы. Можно твердо сказать, что убивал он её не на месте обнаружения тела, так как крови почти не было, значит он перевез жертву.

– Чем были нанесены раны? Что они говорят?

– В области гениталий и разрезы на лице – ножом с длинным тонким лезвием. Вот держи здесь полный отчёт.

– А кто обнаружил тело?

– Двое мальчишек: десяти и семи лет. Играли с мячом недалеко от места, один из них заметил нечто странное, похожее на манекен, они решили подойти и рассмотреть получше, а когда старший понял, что это такое на самом деле, то побежал к родителям. Они, естественно, не поверили. Отец старшего мальчика пошёл проверить, что увидели дети, а когда сам во всем убедился, то вызвал полицию. Мы уже допросили свидетелей и проверили на возможную причастность отцов. Но у них есть алиби. Один на момент пропажи и предполагаемого времени убийства жертвы был в деловой поездке. Другой все вечера проводит с семьей. Жена подтвердила его показания.