Крылья для героя

Дара оделась основательно: термобелье, сверху утепленные штаны, футболка и толстый свитер, затем какая-то навороченная куртка – чтобы не мерзнуть и не потеть, на ногах валенки с резиновыми калошами, плюс, стельки с подогревом. На голове – ненавистная шапка-ушанка. Дара была убеждена, что головные уборы ей не идут, а потому предпочитала капюшон. Но с мамой не поспоришь, к тому же Милене виднее – она-то свой обряд прошла уже давно.

По дороге в лес Дара успела выпить чай и съесть бутерброд – спасибо, что Послух догадался, что Дара проголодается. Машина все ехала и ехала, и Дара поймала себя на мысли, что хочет, чтобы дорога не кончалась. Ей нравилось вот так сидеть и смотреть в окно, видеть, как светлеет небо, как гаснут фонари вдоль трассы, а дорога бежит бесконечной серой лентой.

К одиннадцати часам они прибыли в Ярославскую область.

– Почему сюда? – уточнила Дара.

– Тут медведи еще не проснулись, – за всю дорогу шофер не проронил ни слова. Впрочем, Дара и не спрашивала его ни о чем.

Ее передали служительницам Макоши, именно они сопровождали девушек, проходивших обряд. Жрицы были одеты в длинные до пят рубахи с вышитыми символами земли – ромбами – по низу подола; поверх домотканых рубах – дубленки, отороченные медвежьим мехом. Волосы жриц были убраны под высокую кику с приделанными к ней коровьими рогами.

Такой убор жрица Макоши могла носить только после рождения первого ребенка. Среди них было принято двоемужие – в обход всех правил, установленных Сварогом. Ведь известно, что у Макоши имелось два мужа: сперва Перун, затем – Велес, умыкнувший ее у Перуна и унесший в свое подземное царство. Между двумя богами случилась жаркая схватка, и Сварог запретил многомужие – от него одни проблемы, лишь для Макоши и ее служительниц дал разрешение: полгода жить с одним супругом, оставшееся время – со вторым. С тех пор Макошь с осени по весну живет в подземном мире с Велесом, и природа умирает. Зато весной вступает в силу уговор, и Макошь возвращается к Перуну, символизируя возрождение всего живого.

Дару отвели в палатку, где нанесли на руки и щеки ромбы, обозначающие незасеянное поле, затем вывели наружу. Под песнопения Дару повели в лес:

Полно, беленький снежочек,

На талой земле лежать!

Время, беленький снежочек,

Время таять-пропадать,

Во долинушку стекать

И сыру землю питать!

Дара шла, проваливаясь в рыхлый снег. Жрицы Макоши вели песню на одной интонации, от этого Дару тянуло в сон. Обряд символизировал возвращение Макоши из подземного царства – мира смерти. По пути Дару подвели к колодцу. Он был не для того, чтобы из него набирали воду, Даре предстояло совершить мокриду. Она достала приготовленную пряжу и бросила в колодец, принося жертву во славу Макоши, затем процессия направилась дальше.

Жрицы, продолжая петь, отвели Дару подальше от дороги, там находилось небольшое сооружение, похожее на живот беременной женщины.

– Пей, – старшая жрица протянула Даре коровий рог.

Девушка отхлебнула: напиток был густой, сладкий, с едва уловимой горчинкой.

– Залезай.

Даре пришлось подчиниться. Внутри постройки лежал спальный мешок, Дара с трудом втиснулась в него.

– Все нормально? – внутрь заглянула одна из жриц.

Дара кивнула: говорить она не могла – сильно клонило в сон.

– Вот и лады, – улыбнулась жрица.

Проход быстро заделали ледяными блоками, но Дару это не взволновало – она уже спала.

Глава 8. Масленица

Подготовка к Масленице наложилась на прохождение инициации у Дары, и это сильно отвлекало Милену от обязанностей старшей жрицы. Надо было принимать деятельное участие в обрядах, а дома нервничала Дара и постоянно дергала мать по пустячным поводам. В другое время Милена бы предпочла материнство, но не сейчас – доходили слухи, что «сестры» недовольны своей старшей.

Милена прекрасно знала, что стоит за всем этим – неспособность ее иметь больше детей. Рожаницы и их жрицы славились многоплодием, а Милена никак не могла больше зачать. Анализы были в норме – и ее, и Послуха, требы Милена приносила и дома, и во время службы, но богини оставались глухи к ее мольбам. А потому приходилось следить за собой и не давать повода другим жрицам оспорить первенство Милены.

Последний день Масленицы традиционно выпадал на день весеннего равноденствия, когда устанавливалась природная, а не календарная весна – в этом году праздник пришелся на понедельник, дополнительный выходной. Руководили церемонией волхвы Велеса, которому и подносились основные требы в виде сливочного масла – символа обряда. Но и остальные волхвы и жрицы принимали активное участие: нужно поддерживать в народе любовь к богам и традициям.

Первые дни масленичной недели за Милену отдувались помощницы, но в понедельник старшая жрица обязана была присутствовать на торжественном сжигании Морены – обрядовой куклы. Потому пришлось подняться ни свет ни заря, благо Послух поднялся еще раньше и приготовил легкий завтрак из кружевных блинов с творогом.

– Вы с Дарой сидите дома лучше, – распорядилась Милена. – Пусть она отоспится.

Дара накануне прошла инициацию, но толком поговорить с дочерью не удавалось – Милена крутилась, как белка в колесе. Главное, все живы и здоровы.

Не так давно празднование Масленицы длилось две недели. В это время не редки смерти от излишеств: алкоголя и переедания. Но в последние годы вошел в моду здоровый образ жизни, да и масленичную неделю сократили пополам, чтобы не отвлекать народ от работы – хватит с них и зимних каникул.

Торжества шли по всей Москве, в районах устраивались площадки для гуляний, с десяти утра аниматоры развлекали народ. Но основные мероприятия, конечно, проходили на Красной площади; правда, пускали туда не всех желающих, иначе без давки не обойтись.

В субботу, Родительский день, Милена ездила с родителями на кладбище, поминали умерших родственников. Отец с матерью недавно вернулась из Минска – ездили отдыхать и на лечение. Навестили могилы бабушек и дедушек, старшей маминой сестры, которая умерла год назад. Милена оставила в каждой домовине по блину – поминальная еда для покойников. Родители и Милена тоже съели по блину и запили киселем, потом родители поделились впечатлениями от поездки и вручили презенты для дочери, зятя и внучки, договорившись, что Дара как-нибудь приедет к ним в гости.

…Полдесятого утра за Миленой приехала служебная машина, за рулем находилась помощница жрицы – Литучка. Литучке было под пятьдесят, но выглядела она лет на десять моложе, благодаря походам к косметологу. При этом помощница не сидела на диетах – среди жриц Рожаниц худые не в моде. У женщины должны быть крутые бедра, чтобы легко рожать, и объемные груди, чтобы выкормить ребенка. А талия… Ею можно и пожертвовать ради детей.

Это Милене все никак не поправиться – с таким быстрым обменом веществ все сгорает, словно в топке.

– Слушай, – отношения между жрицей и помощницей сложились приятельские. – Кто-то что-то мутит.

– Без тебя знаю, – Милена зевнула, прикрыв рот рукой. – Не слепая.

– Тут что-то серьезное, – Литучка перестроилась в правый ряд на поворот. – Похоже, снять тебя хотят. И как бы не с самого верха.

– Наш великий князь готов весь совет отменить, – Милена не сомневалась, кто стоит за интригами.

– Или поставить лояльных, – помощница умудрялась поддерживать разговор и слушать музыку, покачивая головой в такт.

– Кого именно? – после секундной паузы спросила Милена.

Литучка пожала плечами:

– Да почти любую из «сестер». Мало кто откажется.

Милена задумалась: здравое зерно в словах подруги имелось. Милену выбрали не за определенные заслуги перед остальными жрицами, а как альтернативу для всех – спокойная, рассудительная, действует во благо остальных. Но при этом Милену особо не любили: она слишком отличалась от «сестер».

– И ты? – старшая жрица решила расставить точки на «i».

Литучка посмотрела на нее через зеркало заднего обзора:

– Правильно мыслишь, – кивнула она. – Доверять никому нельзя, когда дело касается власти.

– Зачем князю это надо? – Милена произнесла вопрос вслух.

Помощница снова мотнула головой: