Корабль уродов

Я опешил и, кажется, не смог этого скрыть:

– Ничего так, что она ваша дочь?

– Мы все тут родственники, – он демонически улыбнулся.

В конце концов, он добился своего – меня захлестнуло отчаянье. Он был абсолютно прав – даже учитывая всю неясность и мерзость этого загадочного и, вероятно, неотвратимого «контакта» – идея нового, собственного, Договора с кораблистами взбудоражила меня. Это возможности, о которых раньше нельзя было и подумать, такой простор для мысли, такой шанс изменить мир! Пусть даже после меня… Хотя по правде, я не совсем мог себе представить мир без себя, и не углублялся в эту тему.

Наверно, у меня странно светились глаза, по мере того как я осознавал это, и Мморок решил заранее пресечь всякую попытку самодеятельности. И теперь получалось… я стою на пороге бескрайних возможностей, до которых только руку протянуть – но я не двинусь с места и позволю тупо казнить себя, да еще и разрушу всё, чего сам добивался, потому что иначе – ну понятно. Просто если я хоть на секунду допускаю то, что «иначе» – то мне сводит душу.

И вот, передо мной бездна шириной полметра, за которой стена с красной кнопкой, и я рухну вниз, не нажав ее. И от этого сводит тоже…

Я вернулся к реальности, и обнаружил, что Мморок как раз выходит из комнаты. Я позвал его. Его лицо выражало отвратительное умиротворение.

– Могу я поговорить с Яковом?

Он задумался на пару секунд.

– Хорошо. Могу даже дать тебе какое-нибудь оружие для «разговора».

Когда он ушел, меня снова едва не вырвало. Во рту сидело солоновато-потное послевкусие чипсов, и меня мутило от всего происходящего, но кое-как желудку удалось сохранить в себе содержимое, чтобы то дало мне хоть какую-то энергию.

Якобса привели минут через пятнадцать, и, кажется, он выглядел значительно лучше меня. Но он был в наручниках, и вместе с ним мне вручили скучный охотничий нож. И оставили нас вдвоем в запертой комнате.

Я заглянул ему в глаза и увидел там, наверное, грусть.

Положил нож на стол, рядом с ним – дурацкий красный мобильник, сел на кровать и закрыл глаза. Мне стало легче, оттого что он был здесь – мне было легче уже оттого, что он в принципе всё еще был – был жив. Но и просто не быть сейчас одному в этой комнате оказалось ужасно приятно.

– А откуда у тебя мой телефон? – спросил он через несколько минут. Я открыл глаза и увидел, что он сидит на столе, болтает ногами и, опустив голову, рассматривает нож и мобильник.

Я оставил без внимания вопрос и просто стал пересказывать всё то, что только что услышал от Мморока. Якобс в отличие от меня не потерял чувства юмора и, в общем-то, отлично отжигал – и я впервые за четыре дня смеялся.

Потом нам принесли ужин и по моей просьбе сняли с Якобса наручники и – уже без моей просьбы – забрали у нас нож. Мы посмеялись над тем, что столовые ножи у нас всё равно есть.

Когда захотелось спать, я понял, что Мморок сейчас тоже потешается: ведь провожать Якобса в его камеру никто не собирался, а кровать тут была одна, причем довольно узкая.

У нас постепенно иссякал заряд, и сквозь шутки просвечивалась тоска. Мы пожалели, что нет травки или алкоголя, пожалели, что нельзя заказать доставку, попробовали включить телефоны – оба засветили экранами, но Якобсов умер на месте, а мой заплакал о своем энергетическом голоде. Поймал сеть и забулькал сообщениями от оператора о пропущенных вызовах.

Я сосредоточился. Несколько от Артура, несколько от Вренны, и десятки – с одного и того же незнакомого номера. Интригует. Мы переглянулись.

– Я заколюсь вилкой, если он, – я тряхнул телефоном, – сядет раньше, чем я дозвонюсь.

– А я, – Якобс тоже показал на мой телефон, – отомщу за тебя и утоплю его в унитазе.

Я кивнул – и нажал на вызов.

Гудок… гудок… гудок…

– Джек? – знакомый мужской голос.

– Да. Кто это? Телефон садится – что вы хотели сказать? – выпулил я.

– Э… Это Игорь. Я хотел сказать, чтобы ты и Вренна ни в коем случае не появлялись восьмого числа в Морской Короне, так как мы ее взорвем, вот.

Я завис. Нет, лучше сказать, я растворился в невротической бессмыслице.

– Эй, алло, ты здесь?

– Да, – я почувствовал, как по лицу расплывается дебильнейшая улыбка.

Видимо, что-то было подозрительное в моем голосе, потому что Игорь насторожился.

– Ты что, там?

– Да, – откликнулся я с тем же дебильным тоном и интонацией.

Я почти воочию увидел его нахмуренную озадаченную физиономию.

– Да не парься, – сказал я, – взрывай.

Игорь молчал. Я позвал его – не помогло. Посмотрел на экран телефона – и увидел, что телефона у меня больше нет, а есть бесполезный прямоугольный камушек.

Якобс рядом со мной громко сглотнул.

– Слышал?

– Ага.

– Знаешь… – пробормотал он через минуту. – Они ведь всё равно меня в итоге бы убили, так что…

Я кивнул.

– Интересно, во сколько они взорвут, – заметил я еще через пару минут.

Весь сон прошел. Я сидел на кровати, прислонившись лопатками к холодной стене, и чувствовал, как по лицу расползается нездоровая усмешка. Всё идеально. Если Игорь не успел услышать, что я здесь, или если они не придадут этому значения – что вероятно – всё идеально. Они всё же послушали меня…

И, закрыв глаза, я с блаженством представил, как искажается самодовольная физиономия Мморока при первых отголосках надвигающегося взрыва.

Город-призрак | 13

I

Молочно-белые столбы снега застывали в воздухе почти неподвижные, и казалось, если обернешься, увидишь позади тянущийся вдаль фигурный тоннель в форме своего тела, оставленный тобой при движении. Но Вренна не оборачивалась.

– Это красивая легенда, Лени – с улыбкой рассказывала она, бредя рука об руку с Леоном по полуденному вторничному бульвару, тихому и безлюдному, ведь все давно на работе. – О том, откуда взялись кораблисты. Никто точно ничего не знает, а единственный документ – летопись того времени – описывает всё больно чудно?, чтобы этому верить. Но легенда правда красивая.

– Ну же, – с любопытством подгонял ее Леон, но Вренна не спешила переходить к сути дела, с кошачьим удовольствием погружаясь в воспоминания.

– Я читала ее в детстве. Какое-то переложение, наверно… Думаю, есть более взрослые варианты со всяким анализом, что бы это могло значить и какие физические явления могли быть так поняты нашими предками.