Ловушка для музы. Сборник фантастической прозы

Хыгын заметила, что кожа на её лапе светлеет, предвещая линьку. Потерев лапу кончиком хвоста, она облизнулась. Да, быть третьей с конца в ряду прихвостней сытно и приятно. И ещё на прошлом закате она из последних сил славила бы королеву за такую честь.

Но жизнь рода должна измениться. И особенно – жизнь вестника.

Хыгын вдруг поняла, что достойна большего.

* * *

В пещере лютовал добрый молодец. Лютовал с рассвета, прерываясь лишь на поданную Златкиными няньками снедь. Чего ж не лютовать? Змей-то – фьюить!

А Златка, вот она, на пригорке сидит, очами синими на героя посверкивает. А устанет сверкать, по книге, что на коленях раскрыла, пальцем водит.

– Змей… водяной… огневой… Нашла! Тут он! Змей пещерный, инако земляным именованный. Кажет суть свою токмо на закате, промежь дня и ночи. В миг сумеречный зело уязвим, и покуда кровь его не остыла, сокровища, кои он стережёт, також взору открыты. След избегать сокровищ, кои орошены змеевой кровью. Ибо не принесут они благо, а токмо привадят беды…

Подпёрла Златослава кулачком щеку. Вздохнула. Ой, мастерица она на вздохи! А чего не вздыхать? То не добрый молодец в пещере, то судьба её. Вдруг не сложится?

Две Подковы с трудом оторвал взгляд от Златки. Верно, жену вспомнил. Или что козы с концами сгинули.

– Значица, не сбрехал ты, Жбанчик, – сказал он.

И луковицей из котомки захрустел, точно яблоком. Правда, она горше лука бывает.

Лузгая семечки, козопас жмурился, точно сытый котище.

Вот жизнь изменчива! Сегодня его, Жбанчика все по плечу хлопали. Аж пылища столбом. Все твердили, каков он молодец.

Раз Две Подковы сказал, что змея в натуре узрел, значица, так и есть. Кузнец мужик солидный, его слово – весомо. Не чета брехне козопаса…

Жбанчик приободрился. Два раза змей выползал, выползет и втреть. И тот, кто змея порешит, добудет всё его злато. И Златку, ясен пень. Злато, оно к злату льнёт.

Ежели начистоту, Жбанчик и сам на княжну поглядывал. Да разве князь за козопаса дочь отдаст! А тут сам в запале клич кинул. И не рад, да слово не воробей…

Жбанчик вздохнул, подавился шелухой. Откашлялся, снова вздохнул и закинул пригоршню семечек в рот.

Вот по справедливости, ежели Жбанчик и Две Подковы крылатого порешат, зачем приблудный молодец? Тогда и награда им пойдёт. Кузнецу Златка ни к чему, у него жена и дети по лавкам. А добро змеиное, то в самую пору…

Красуясь перед зеваками, молодец разошёлся – ух! Пусть тех зевак – одна Златослава. Ради неё можно и постараться. На козопаса и кузнеца добрый молодец не смотрел. На мамок и нянек тем паче. Что есть они, что нет. Какой с них прок? Не на них же доброту переводить?

Молодец чудесил мечом. Свистел воздух. Блестела чешуёй кольчуга. Ойкала и хлопала в ладоши княжна.

Раззадоренный молодец воткнул меч в землю и замолотил кулаками незримого супостата. То с левой руки засадит. То с правой. То ногой пнёт, даром, что вражина повержена. Это же змей, змея всяко можно!

Златка заливалась смехом и бросала на молодца томные взгляды.

От этих-то взглядов молодец и сбрендил – только головой скорбный в пещеру полезет.

В пещере что-то блеснуло, громыхнуло… и молодец исчез.

Ахнула Златка, вскочила на ноги. Подбежала к пещере, внутрь опасливо заглянула. Внутри – Жбанчик видел это даже с пригорка – было пусто. Только шлем юлой вертелся.

– Нету его! – крикнула Златка. И шлем ногой пнула. – Слышите, нету! Утащил его змей! Ну чего расселись, точно пни замшелые?

Кузнец и козопас переглянулись. Мамки и няньки заохали, запричитали.

– Да, Жбанчик, – повторил Две Подковы. – Не сбрехал ты.

Посмотрел Жбанчик на пещеру. На Златку, что руки заламывала да костяшки пальцев грызла. На коз посмотрел, что снова по долине разбежались. И такая тоска его взяла, хоть вой.

– Не сбрехал, – кивнул он. – А раз так, сам видишь, нам герой нужон!

– Нужон, – согласился Две Подковы. – Край, как нужон.

– Такой, чтобы… одним махом. Такой, что пару подков зараз выпрямит.

– Так нету героев, что две подковы зараз, – огорчился кузнец. – Сколько ни наезжало самохвалов, никто меня не одюжил!

Вздохнул Жбанчик. Две Подковы мужик дельный. Только думает медленно. И то сказать – думать, это не молотом по наковальне лупить.

Завтрашний вечер ещё не скоро. Змей-то лишь на закате является. Тоже с умом, хоть и тварь. Глядишь, кузнец к тому и дотумкает, чего Жбанчик хочет.

– Да… Никто не одюжил… – протянул Две Подковы.

* * *

Хыгын не знала, что так бывает. Даже не слышала, что так быть может.

На закате третьего дня из пещеры – её пещеры! – вылетело существо на четырёх лапах, в блестящей чешуе. И существо это не было гхыром. Вернее, сначала Хыгын подумала, что существо вылетело, хотя крыльев у него не было. Да толку от них. У самой Хыгын крылья есть, но их ни разу не наполнил ветер.

Потом существо встало на две лапы. И – подумать только! – понеслось на них, куда глаза глядят. Хыгын, свив хвост кольцом, оторопела.

Ну и глупа же она! Если из пещеры, ведущей в мир хамусов, выскакивает двулапое существо, то кто это может быть? Самый настоящий добрец! Догнать, немедленно догнать!

И Хыгын, опомнившись, ринулась в погоню. Мясо и вода прибавили ей сил. Так прибавили, что, подпрыгнув, она даже пролетела немного.

Как интересно поговорить с чудным добрецом! Расспросить о мире хамусов. О краснодевах. Рассказать, как его копьё восхитило королеву гхыров. Хыгын бы на месте добреца гордилась…

Но хамус в блестящей чешуе оказался неразумен. Лишь тянул на разные лады «ы-ы-ы» да «ы-ы-ы». И ничего больше. Хамус он и есть хамус.

Значит, его можно поднести Её Великолепию, да придётся ей такой дар по нраву.

Глупый добрец утомился, охромел, но всё равно опережал Хыгын. А когда сбросил часть своей чешуи, то припустил с новой силой.

Добреца ловили всем родом и долго разгрызали оставшиеся чешуйки. Прихвостни при этом сломали дюжину клыков и пяток коренных зубов.

Королева гхыров ела первой. А после подозвала Хыгын. Нет, отныне – Хыгыннас, первую в ряду прихвостней. Признавая её заслуги, королева подтолкнула к ней крылом сочный кусок мяса. Статус Хыгыннас среди прихвостней взлетел на невиданную высоту. Теперь на неё даже косо посмотреть не могли. Боялись.

Когда не осталось ни мяса, ни костей, Хыгыннас пожалела, что хамус не развлёк Её Великолепие, да будут сытыми её закаты. Но добрец принёс бы сплошные хлопоты. Корми его, пои. Бесконечное нытьё выслушивай. От которого хвост дёргается и чешуя того и гляди, осыплется.

– Если твой новый дар затмит сегодняшний, – прошипела королева, – быть тебе моим подкрылком.