Счастье без имени

– Это мне? – она смотрела на него, широко распахнув глаза, в очередной раз поражая его, он уже думал, что привык к ним.

– Да. Вам.

– Спасибо! Я даже не знаю, что сказать… вы спасли меня, теперь делаете подарки… это…

– Это совсем не то, что вы подумали! Я просто хотел сделать доброе дело.

– Но вы и так сделали достаточно! Ваня, я не смогу отблагодарить… – уголки её губ поползли вниз, и он поспешил её успокоить:

– Нет-нет! Не надо слёз, пожалуйста. Это же такая мелочь. Всего лишь кружка…

– Хорошо, – Таня быстро поморгала и, хлюпнув носом, села прямо. – Вы хотели о чём-то поговорить?

– Да. Вас скоро выписывают…

– О!

– Они предлагают психинтернат, но я не думаю, что это хорошая идея. Я живу один. Дом небольшой, но места хватит. – Чем больше он говорил, тем больше осознавал, как глупо, должно быть, это звучит, Иван стушевался и умолк окончательно.

– Нет-нет-нет. Я не могу вас так стеснить! Это неправильно. Я что-нибудь придумаю, как-нибудь протяну в интернате.

Она храбрилась, но Иван видел, как она мнёт край одеяла, то кивая самой себе, то нервно сглатывая. И он прекрасно помнил, как тяжело ему было забрать оттуда собственную мать. Что уж говорить о молодой женщине, которая ничего о себе не помнит, у которой никого здесь нет. Да и он ей никто.

– Татьяна. Вам нужна помощь, и я могу её оказать. Не отказывайтесь. Интернат… это такое место, куда вам не надо. Поверьте. Вы не стесните меня, правда, – тут он лукавил. Привык жить один. Уже год как мать умерла. Он с тех пор и один. А о Юльке даже вспоминать не хотелось.

– Ну хорошо. Но только на первое время.

– Конечно.

Глава 3

Через пять дней Иван приехал в больницу перед обедом. Он поднялся в палату к Татьяне, чтобы помочь ей с выпиской. Жалость к этой молодой женщине разрасталась в его душе с угрожающей скоростью. У неё не было ничего, кроме одежды, в которой она оказалась в воде, да подаренной им кружки.

Ещё до того, как Иван успел дойти до больницы, ему позвонил Олег:

– У меня есть свободный час. Давай я вас подброшу.

Иван отнекивался, но с Олегом у него никогда не получалось спорить.

Татьяна испуганно уставилась на капитана полиции, когда они вместе с Иваном спустились вниз. Она бросила взгляд на своего спутника и попятилась назад.

– Здравия желаю, – Олег миролюбиво улыбнулся, рассматривая её не без любопытства. – Да вы не бойтесь. Мы с Вано старые друзья. Прошу, – он распахнул дверцу дежурной машины.

Дорога прошла в беспрестанных вопросах Олега и скупых ответах Ивана. Татьяна не участвовала в разговоре. Она смотрела в окно, и выразительные её брови, то хмурились, то приподнимались. Ивану было интересно, вспоминает она хоть что-нибудь, узнаёт места?

Через несколько минут Олег остановил машину возле невысокого забора у частного дома.

– Ну вот и приехали, – жизнерадостно объявил он, когда вся компания вылезла из машины. Олег стоял с таким видом, как будто он не только хозяин дома, но и построил его своими руками.

– Спасибо, – Иван протянул другу руку, намекая, что тому пора ехать, но Олег закрыл машину и решительно направился к веранде.

– Чаем-то угостите перед дежурством?

Иван вздохнул и покосился на Татьяну. Она так перепугалась, увидев Олега. С чем это связано, интересно? Но сейчас девушка была спокойна и с любопытством рассматривала его дом. Когда-то это была самая обычная деревенская постройка с крыльцом и тремя окнами из «горницы», как называл её дедушка по старой привычке, которые смотрели на улицу. Но когда Олег начал тут жить после Москвы, он достроил просторную веранду с большими окнами, а внешне дом отделал деревом, так что он стал выглядеть современней. Да и внутри стало больше места. Впрочем, его спальня и та, которую он собирался отдать Татьяне, были тесноватыми. Там помещались только кровати, узкие платяные шкафы и стеллажи с книгами. В комнате Татьяны стоял небольшой туалетный столик, который он смастерил матери в подарок. Иван волновался, как гостья отреагирует на свою комнату. Он никого сюда не пускал, и сам не любил заходить. Каждый раз ему вспоминалась больная мама. После её смерти комната долгое время оставалась такой, какой была при жизни. Но потом Иван как-то заглянул в неё, и не смог больше смотреть на старые покрывала, вещи. Даже запах был старческий и болезненный. Он любил мать, но не собирался городить здесь святыню в её честь – она бы точно не одобрила.

Делая ремонт и вынося старую мебель, он чувствовал себя предателем. Но Олег, единственный человек на этом свете, чьим мнением он дорожил, одобрил: «Тётя Таня была бы счастлива знать, что ты продолжаешь жить дальше». И всё же, комната выглядела нежилой. Пустой туалетный столик. Голая кровать, на которой матрас был прикрыт самым дешёвым покрывалом из ближайшего текстильного магазина. Полупустой шкаф. Ни одной картины, фотографии – ничего.

Впрочем, Иван был рад, что догадался проветрить комнату. В открытое окно слышно было чириканье синиц, а лёгкий ветер доносил запахи весны.

– Так что насчёт чая? – прервал Олег созерцание старой комнаты матери Ивана.

– Да, сейчас. Таня, вы с нами?

Она кивнула чуть с задержкой и вышла вслед за ними, прикрыв дверь.

– Танюш, – говорил Олег, отхлёбывая из кружки, – мне надо будет, чтобы ты пришла в участок и принесла заключение от врачей. Мы снимем отпечатки пальцев, чтобы попробовать установить твою личность. Я уже просматривал базу пропавших без вести, но тебя там не нашёл. Мы попробуем связаться с коллегами в соседних городах, может, им что-то известно. Ты совсем не помнишь, откуда ты?

Татьяна помотала головой, не глядя на Олега. Иван начал думать, что она его опасается. А Олег, казалось, не замечает её очевидного смущения, и продолжал говорить о статистике пропавших и найденных людей, плавно перейдя к убийствам и домашнему насилию.

– Представляете, отделения из пяти городов работали и днём и ночью, пытаясь во всём разобраться, потом розыск объявили по России. Оказалось, она от него просто сбежала. Бил. А он-то распинался, как сильно любит её, как боится, что с ней что-то случилось Уехала отдыхать «к маме» и не вернулась. И дочь забрала.

Таня молчала, рассматривая просторную комнату, которую Иван именовал столовой, хотя на самом деле это была «изба» в том представлении, какой вкладывали в него деревенские жители. Когда-то, ещё при жизни деда, тут стояла печь, кровать, платяной шкаф, буфет и была организована кухня. Но после перестройки дома тут остался только стол и стулья, по левую руку был выход на утеплённую веранду, служившую гостиной. Направо проход в кухню и двум спальням с ванными. За домом располагалась мастерская. Иван гордился тем, как он осовременил старый деревенский дом и думал, что и дед был бы не против таких изменений. «В доме должна быть душа, жизнь, – говаривал покойный Филипп, – если в доме не живут, он погибает». Слова деда так прочно впились в память Ивану, что он не захотел променять его на квартиру ближе к Москве. Что было причиной вечных ссор с Юлей.

Наконец, болтливость Олега сошла на нет, и он отправился на дежурство.

– Танюша, невероятно рад, что тебе лучше. Буду ждать в участке после праздников, – сказал он на прощание.

– Праздников? Ах да… майские, – кивнула она в ответ. – Хорошо.

Иван и Татьяна остались вдвоём, и какое-то время молча сидели за тем же столом с опустевшими кружками из-под чая.

– Может, хотите отдохнуть? Голова не болит? – спросил Иван, стараясь избавиться от давящего чувства неловкости.

– Нет, спасибо.

– Вы подумайте, что вам нужно. Можно будет съездить в магазин. Ну… я не знаю… зубная щётка, лосьоны там какие…

– Спасибо. Вы так много делаете… Я вам всё верну, обещаю. Вот только вспомнить бы…

– Пока не беспокойтесь. – Иван поднялся. – Мне надо немного поработать. Я буду в мастерской. В неё можно пройти через вон ту дверь. Хорошо?

Татьяна кивнула, и он ушёл. Какое-то время она неподвижно так и сидела за столом, снова рассматривая комнату. Сразу видно – одинокий мужчина. Никаких милых безделушек, фотографий или картин. Голые стены, полупустой буфет. Сначала Татьяна подумала, что он из бабушкиных времён, но потом подошла и поняла, что это новая вещь, просто стилизованная под старину. Это показалось ей любопытным, и она внимательней присмотрелась к обеденному гарнитуру. Он не выглядел штампованным на ближайшей мебельной фабрике. Неужели заказ? Это, должно быть, очень дорого.

Таня постояла, прислушиваясь к звукам с улицы. Проехала машина, у кого-то работала бензопила. На велосипедах промчались дети. Таня глубоко вздохнула и, игнорируя пульсацию в висках, собрала чашки и отнесла их на кухню. Действия, простые, привычные, о которых не надо думать, – кто не умеет мыть посуду? – успокаивали. Убрав со стола, она ушла к себе в комнату и села за туалетный столик. В зеркало на неё смотрела незнакомая женщина. Большие, тусклые глаза. Тёмные волосы убраны в косу. Щёки впалые, губы бледные. Таня потёрла лицо руками и попробовала улыбнуться. Улыбка выглядела неестественно, и Таня встала. Она не знала, чем себя занять. Подошла к шкафу-стеллажу. На полках стояли старые книги. Она прошлась пальцами по корешкам. Классика всемирной литературы. От Гомера до Драйзера и Лондона. «Как странно, – думала Татьяна, – я помню эти имена, знаю, что они писали, но ничего не помню о себе. Мне понравилась „Илиада“ или я нашла её скучной? А „Мартин Иден“? Не помню ощущений, помню, о чём книга. Перечитать?.. Нет, не сейчас».

Присев на кровать, она снова пробежалась взглядом по своей новой комнате. От неё веяло чем-то до боли знакомым, родным, но она была совершенно уверена, что никогда здесь не бывала. Иван ведь не стал бы ей врать, если бы знал, кто она? Или стал? Что она знала о нём? Ничего. Ей бы испугаться, что она оказалась в доме совершенно чужого человека. Но ей не было страшно. Она попадала под полную зависимость от незнакомого мужчины. Но если бы он хотел причинить ей вред, не стал бы спасать, рискуя своей жизнью, верно? Нет, она не будет думать о нём плохо. Не будет, иначе…

Ноющая боль в висках сменилась настоящей мигренью, и Таня прилегла на кровать…