Сделка

Он нахмурился и открыл ящик. Там лежал револьвер.

Артур осторожно поднял его, подержал на весу и пригляделся. В оружии он не разбирался, поэтому ничего бы не смог про него сказать, кроме как: большой, с тёмной рукояткой. Он покрутил барабан: в нём оставался один патрон. Тогда он раздвинул ящик и заметил два магазина.

Тут он поймал себя на мысли, что голос рабочего стих… И почему-то ему стало дурно.

– Почему ты роешься в моих вещах?

Это раздалось прямо за спиной. Артур невозмутимо поднял голову и заметил, что над ним стоял Венни в пижаме. Тот передвигался бесшумно, особенно в тапочках.

Он взял у Артура револьвер и положил в ящик. Лицо его было мрачнее тучи, но голос звучал почти ласково:

– Почему ты копаешься в моих вещах?

– У меня другой вопрос, какого чёрта тебе нужен револьвер?

– От таких, как он. – Венни указал в сторону окна.

Артур понял, что он тоже проснулся от его крика.

– Но столько патронов… В барабане только один. Ты стрелял?

– Я понимаю, к чему ты клонишь, но я не убивал. Да, стрелял, но для того, чтобы отпугивать. Ты знаешь, что открыли на Майской улице клуб коммунистов «Слуги народа»?

Артур покачал головой. Венни усмехнулся.

– Да, его открыли. До этого это была кучка нескольких мужиков с нашего завода, которые собирались после революции двадцать первого года и качали свои права. Потом прибавилось ещё несколько человек; они еженедельно собирались в баре. Один из них в последующем выкупил этот бар, и там образовался этот клуб, который на данный момент насчитывает около четырёхсот человек.

– И этот как раз из клуба?

– Более того, это их предводитель, Сергей Кулаков. Не знаю, за каким чёртом он приходит сюда по субботам и дебоширит?.. Кстати, этот комбинезон – форма клуба.

– Ты состоишь в этом клубе? Откуда ты столько про это знаешь?

– Раньше состоял: походил туда два месяца, а потом бросил. Не люблю я эти идеологические клубы, вот честно! – Он помолчал. – Хочешь кофе?

Они прошли на кухню. Венни приободрился, поставил чайник и даже напевал себе под нос.

– Кстати, забыл сказать: по иронии судьбы напротив клуба коммунистов стоит клуб консерваторов, «Националь». Он был основан на пять лет раньше, а сейчас пользуется меньшим спросом из-за коммунистов. Кулаков давит Вишнёвскому на пятки, да и глаза к тому же мозолит. Знаешь, никогда не подпускай близко коммуниста и человека консервативных взглядов – иначе полетят куски плоти в разные стороны! Я там не был, но слышал, что красиво у них, консерваторов… Знаешь, какую вражду ведут Эдуард Вишнёвский и Сергей Кулаков? Вишнёвский обвиняет Кулакова в употреблении запрещённых веществ и в общении с сутенёрами, а тот обвиняет его в каких-то финансовых махинациях, называет его аферистом и шулером. Кстати, а ведь Вишнёвский владеет казино «Райская нажива», что расположено на соседней, Рыночной улице. Рядом с рынком организовал клуб, о как! – Он рассмеялся и похлопал себя по круглому животику.

Артур нахмурился и промолчал. Венни тут же стал серьёзным и прищурился; Артур понял, что он смотрел на его шею. Полосы стали темнее и покрылись коркой. Венни подошёл поближе и покрутил светлый ус.

– А теперь говори, что случилось?

Артур рассказал. Он говорил без умолку: всё, что накипело за последние два-три дня – всё это он выливал ему, Венни Фишеру, человеку, который никогда не перебьёт. Он говорил и говорил, не упуская ни одну деталь. Он любил говорить, но не приукрашивать или добавлять лишние детали, поэтому его эмоциональная речь выглядела со стороны несколько сухо и неестественно. Венни налил кофе, сделал бутерброды и слушал молча; лицо его сохраняло каменное выражение.

Но когда Артур дошёл до допроса инспектора, лицо собеседника побелело, и морщинки на лбу стали глубже. Он заметил, что пальцы Венни пробирала мелкая дрожь, и прервал речь.

– Что с тобой?

Тот смотрел в пол, теребя чашку. Артур потряс его за плечо и пощёлкал пальцами.

– Венни, ты слышишь?..

Он за два глотка выпил кофе и выдавил из себя улыбку.

– Извини, я просто задумался. Мне жалко тебя, и всё тут… Главное, что его посадят. И ты, и прокурор целы, это хорошо. А тебе я бы дал орден за отвагу – никогда не решился бы идти в такую драку с вооружённым трубой пьяницей, вот честно!

Артур не отрывал от него взгляда. Говорил Венни быстро и даже с некоторой неохотой, а улыбка, прямо как у Лили, растягивало его круглое лицо.

Они позавтракали. Артур внимательно наблюдал за ним: Венни, этот неторопливый мужчина средних лет, ел так быстро, что со стороны был похож на машину, выполняющую ежедневно, по сотни раз на дню, мелкую операцию. Артур не говорил, хотя в голове у него крутились вопросы. Однако он знал, что Венни не ответит или отмахнётся.

Тот доел завтрак и, не убрав за собой посуду, ушёл в спальню и стал одеваться. Артур подошёл к нему.

– Ты куда?

Он не смотрел на него.

– Мне надо на почту. Срочно.

– Это разве не подождёт? Можем вместе сходить, если хочешь.

Он пожал плечами.

– Как хочешь. Мне нужно отправить письмо кузену…

– Почему ты так торопишься из-за этого? Сегодня суббота, почтовое отделение раньше двенадцати не откроется.

Венни надел брюки и поджал губы.

– Если хочешь, сходим в парк.

Погода на удивление солнечная, почти без ветра. Кулаков ушёл, на улице стояла мёртвая тишина: все спали. В парке, что располагался за углом, почти никого не было. Артур с Венни покормили уток, но оба молчали, сложив руки в карманы. Прогулявшись ещё по Битенбургу, Артур зашёл в больницу, Венни стоял за спиной. Медсестра на посту сообщила, что состояние прокурора стабилизировалось и максимум через неделю его отпустят. Ничего серьёзного – только рана от осколка и синяки, на пояснице гематома, в ноге неглубокая царапина от стекла.

Затем они направились на почту. Венни написал письмо на имя (как мельком разглядел Артур на конверте) «Бенджамин». Он ничего не сказал, и вскоре они разошлись.

***

Лабби проснулся только ближе к обеду, с удивлением обнаружив, что Лили в спальне не было. Только подушка соседняя смята; лучи февральского солнца ласкали её. Он перевернулся и прищурился от удовольствия. Когда ночью явился к ней, она не особо удивилась – наоборот, даже обрадовалась. Тем не менее лицо её было белее мела, а глаза стояли на мокром месте; она сообщила, что полчаса назад звонил муж, абсолютно пьяный, и орал, что разведётся с ней. Она заплакала, а Лабби её утешал… Гладил… Целовал…

И вот он ещё раз перевернулся на бок и поборол себя, встал. Она стояла в розовом халате у телефона и плакала.

– …Да, я поняла вас. Сейчас приду.

Она положила трубку и закрыла лицо руками. Лабби подошёл со спины и обнял её.

– Лили, милая, что случилось?

Она прижалась к его обнажённой груди.