Сделка

– Сначала муж её тебе мозги вправит, – сказал Георг. – Только потом не жалуйся.

– Лучше заткнись! От тебя и так тошно.

Георг поднял бровь.

– Да мне от твоей шлюхи тошно, поэтому я такой противный.

Голос Лабби дрожал:

– Ещё раз скажешь, и я…

Он замолчал и направился в сторону дома. Рейнер вздохнул.

– Господи, мозги как у двенадцатилетнего! Как бы он глупостей не совершил.

Матиас сказал:

– Оставь его. Дай ему ещё почувствовать свободу: ему уже двадцать четыре, он не маленький мальчик.

– По его рассуждениям я бы не сказал, – говорил Георг.

– На твоём бы месте я извинился. Это грубо.

– Матиас, не лезь! Не маленький он, вот только дурак круглый!

Больше не пытались переубедить Георга, и Матиас уехал, пообещав к вечеру приехать на праздник.

Вот так и произошло четвёртое событие – ссора. Пятое событие наступило несколько позже, когда братья вернулись домой. Не смотря на наглухо закрытые окна, было холодно. Свет в доме везде выключен, а дверь в комнату Лабби, что располагалась на втором этаже, наглухо заперта, в прихожей не стояла обувь. Никто не отзывался, из чего братья сделали вывод: его не было дома.

Георг сел на диван и достал вторую сигару.

– Порол бы я его, порол бы и порол…

– Я бы тебя точно выпорол, – сказал Артур и положил на диван кейс. Рейнер знал этот жест: брат собирался к Венни. Георг усмехнулся.

– Передавай привет Фишеру.

Рейнер покачал головой.

– Георг, какая муха тебя укусила? Прекрати.

Тот помолчал, несколько раз затянулся и затем молча удалился наверх. Рейнер сказал:

– Проводить?

– Нет, – сказал Артур, надевая пальтишко.

Новое серое пальтишко. Старая куртка износилась, а он купил пальто на распродаже… Прочное и элегантное…

Наконец Артур удалился. Рейнер остался один и через некоторое время отправился спать.

***

Пятое событие произошло именно по дороге к Вензелю Фишеру, который жил на другом конце Битенбурга, в ветхом многоэтажном доме, где кроме него жили только старики и алкоголики. Он не смог приехать, так как машина находилась последний день в автосалоне. Почти никого не было на улице, время приближалось к одиннадцати. Артур никогда не ходил так поздно и поэтому торопился. Какая-то внутренняя тревога возрастала в нём, придавая сил. Первую половину пути он бежал; обувь с глухим стуком ударялась о тротуар. Кейс трясся в захудалой руке; ещё чуть-чуть – и всё содержимое вылетит на дорогу.

Затем он остановился, переводя дух; глухие удары сердца отзывались в ушах и горле. Он сплюнул, постоял несколько минут и опустил кейс на землю. Колени подрагивали и с трудом его удерживали.

Внезапно он услышал за углом нечеловеческий, чудовищный крик. Нет, не крик – вопль. Вопль сумасшедшей собаки, которой словно защемили хвост, рёв раненого дикого зверя, безумный звук, который издаёт загнанная в угол крыса. Артур слышал, как кричали больные в предсмертной агонии: стоны, молитвы, лихорадочный бред.

Но от этого звука сердце замерло, и кровь в жилах как будто по щелчку пальцев остановилась.

А затем крик. Брань, которую невозможно описать словами. Глухой удар – и она стихла. Животные звуки раздавались вдвое громче.

Артур вцепился в кейс и сделал несколько шагов в сторону переулка, который вёл в соседствующие здания прокуратуры и полиции. Он осторожно выглянул из угла в переулок, где не проникал даже свет фонаря. Там стояли две фигуры: одна – необъятных размеров – полулежала на земле, прислонившись к стене. С подбородка капала на куртку и стекала на асфальт кровь. Вторая фигура – высокая и худощавая – стояла над жертвой. Её трясло; она держала длинный тупой предмет, приподняв его над телом. Артур разглядел смутные очертания трубы. Он слышал запах коньяка и крови. Мужчина с тупым предметом помялся на месте, глядя в одну точку, пока не прохрипел:

– О-о-у… Франк… Франк, Франк!

Он ещё раз замахнулся, целясь в голову. Жертва вздохнула и слабо отмахнулась, снова обмякла. Артура затрясло – и совсем не от холода. Он вышел из укрытия и, замахнувшись кейсом, стукнул мужчину по голове. Тот отлетел в сторону, обронив трубу. Она с грохотом ударилась о стену, он же чудом устоял на ногах и, вытянув перед собой руки, навалился на Артура. Они кубарем полетели в сторону дороги. Артур почувствовал, как пуговицы пальто отлетели в сторону: руки подбирались к его горлу. Его душил запах алкоголя, который он так тяжело переносил. А руки… они не душили его, а сдирали кожу с шеи и с лица. Санитар потянул пьяницу на себя, дёрнул за волосы и повалил его в сторону. Тот со стоном рухнул лицом вниз и не шевельнулся.

Кровь с нескольких царапин на шеи и щеке капала на распахнутое пальто, стекая за воротник. Артур поднял кейс и ударил им пытавшего подняться пьяницу по спине. Он рухнул, бормоча себе под нос: «Франк, Франк, Франк!».

Санитар подошёл к жертве. Это был необъятных размеров мужчина, фигура которого с трудом помещалась в растянувшуюся куртку. Подстриженные у виска волосы с пробором наполовину закрывали окровавленную щеку и скулу; кровь струилась со рта и носа, а также с колена, из которого торчал осколок от бутылки. Жертва приходила постепенно в себя; у неё появились силы поднять голову. Увидев Артура, мужчина указал на трость в углу. Тот поднял трость и помог встать ему на ноги. Пострадавший застонал и поковылял в сторону дороги.

– Прошу вас, не делайте резких движений. Сейчас дойдём до больницы, она за углом…

– Нет… – хрипел раненый, – я должен… я должен задержать эту скотину… Где она?

– Пускай лежит он себе на дороге.

– Чтобы его сбила машина? Слишком лёгкая участь, сынок!

Артур, прислонившись к пострадавшему и обхватив его со спины, осторожно обошёл пьяницу, несколько раз оглядываясь через плечо. Тот не шевелился. Пострадавший сказал:

– Шёл я своей дорогой, домой, а тут – прямо возле прокуратуры и полицейского отделения!.. Он напал сзади – крался, чёрт!

– Вы из полиции?

– Я прокурор. Прокурор Эдгард Франк.

Артур застыл на месте. Франк поморщился.

– Ну, идём!

Он поковылял с ним через дорогу. Больница располагалась за углом.

– Пьяный вас знает: он повторял ваше имя.

– Да ему вообще давным-давно решётка полагается! Господи, сколько он пьёт, грабит и ворует!.. Ну всё, теперь он доигрался, сволочь! А я что – жалел! Думал, исправится, жена беременная есть у него, родители больные… Чёрт там плавал! Плевал я и на его жену, и на его ребёнка, и на его родителей!