Сделка

Матиас встал рядом с ним и положил руку на плечо. Он почувствовал, как худое тело Артура тряслось, словно осиновый лист, – по нему будто бежал ток, вся энергия в нём скопилась, но никак не могла выплеснуться наружу. Глаза бегали из стороны в сторону, пытаясь что-то отыскать или за что-то зацепиться.

– Тише, тише, не слушай его. Сейчас мы протрём осколок, оставим отпечатки Рея… – Он глотнул. Слёзы покатились по щекам, голос стал тише: – …И мы скажем, что он успел перед смертью зарезать Фишера со спины…

Георг подошёл поближе. Он зарыдал.

– Убийца, убийца! Убил его, убил! Ты жестокий, конченый человек! Твоя жестокость нас всех в могилу сведёт… Чего смотришь? Ну, давай! – Он раскинул руки и выпятил грудь. – Убей меня, ну! Избей шваброй, зарежь вторым осколком, надругайся надо мной! Убей меня, убей меня со всей жестокостью, давай!

Артур покачал головой. Он смотрел на Георга, и место шоку уступало отчаяние – такое тяжёлое, словно груз на плечах, словно камень с верёвкой у самоубийцы на мосту.

Он судорожно вздохнул и скрестил руки на груди. Голос дрожал, но звучал довольно спокойно:

– Георг, ты скотина. Ты самая настоящая сволочь. Ты жалеешь того, кто убил твоего брата. Ты даже не стоишь того, чтобы тебя убили. Теперь я понял одно: я один, у меня нет никого. Все братья умерли.

Матиас молчал, закусив губу. Георг разрыдался ещё больше и сел на диван. Артур не в силах был сдвинуться с места; он хотел так простоять до конца своих дней. Ноги и пол стали единым целым, как корни дуба с землёй. Матиас приобнял его и сказал:

– Артур… Не говори так. Надо сейчас успокоиться и подумать об осколке. Ты сейчас иди, умойся и спрячь пальто в подвал, потом его сожжём. Георг, вызывай полицию!

Артур отправился в ванную, Матиас же осторожно вытер платком осколок и, взяв руку Рейнера, положил её на него, сжал и тут же отпустил. Георг тем временем что-то лепетал по телефону. Матиас снова взглянул на Рейнера и вздрогнул: ему показалось, что глаза у покойника прояснились и он смотрел прямо на него.

Полиция приехала через пять минут. Возле дома стояли три машины, в одной из которых сидел прокурор Франк. Когда полицейские вошли в дом, они увидели такую картину: два трупа лежали у окна, другой возле лестницы. На диване рыдал Георг – тот самый пропавший больной, а возле него сидела старушка, свернувшись в клубочек у спинки дивана; Артур в жилете стоял возле подвала и курил. Он до самого их прихода зашёл туда и застал там перевёрнутый на бок шкаф с разбитыми бутылками и ящиком, а рядом лежали всего лишь два крысиных трупа. Сигарета падала на пол, он тушил её ногой, доставал другую и закуривал. Матиас стоял в прихожей, открывая им дверь со сбитым замком.

Он единственный, кто более-менее, в полном объёме, рассказал о произошедшем. Добавил, что Рейнер перед смертью нанёс смертельные повреждения Фишеру осколком от окна. Остальные же – даже старушка – молча кивали, подтверждая информацию. Возле Матиаса столпились почти все прибывшие полицейские, но один только прокурор Франк встал возле Фишера и качал головой. Артур подошёл к нему, прислонился к стене, скрестив руки на груди, и ждал.

Ждал приговора.

Но прокурор сказал:

– Так ему и надо. Только скажи одно: это точно сделал Рейнер? У него точно хватило сил, с пулей в сердце, пронзить такую здоровую бычью шею? Кончено же, это можно свалить и на состояние аффекта…

Артур молча кивнул. Прокурор нахмурился и едва слышно сказал:

– Хорошо, я тебе верю. Только все это подтверждают?

Георг подошёл к ним и сказал:

– Да. Я лично видел из спинки дивана, как Рейнер зарезал его.

Артур быстро на него посмотрел и тут же отвернулся. Прокурор сказал более уверенно:

– Я верю. Я верю. Знаете, так Фишеру и надо. По нему давно если не тюрьма, то могила плачет. Я как раз хотел до вызова позвонить вам: Вишнёвского нашли в реке.

Артур приоткрыл рот и выронил сигарету.

– Что?..

– На шее синяки. Его утопили, а в багажнике у Фишера, в который я успел заглянуть перед приходом, найден мешок с деньгами: подсчитаем потом, но что-то мне подсказывает, что сумма превысила за миллион. Там три здоровых мешка! – Он развёл руками. – Казино мы нашли опустошённым…

– Значит, – сказал Артур, – Фишер убил Вишнёвского и забрал себе деньги, а к нам приехал… Чтобы что? Отомстить? За что?

– Мне час назад сообщили, что Вайс сегодня утром потребовал кому-то позвонить. Ему разрешили, но в присутствии надзирателя. Мы их обоих не допрашивали, но, скорее всего, Вайс нажаловался на тебя: мол, и деньги забрал, и подставил его. Не исключено, что Фишер хотел забрать оставшиеся деньги и откупить Вайса…

– Смысл, если Фишер убил Вишнёвского?

– В притоне Вайса был найден сейф с новейшим замком и системой охраны. Его вскрыли и обнаружили сумму почти на восемьдесят тысяч марок: железный ящик едва вмещал столько крупных купюр, дорогой мой! Вайс упоминал на следствии, что он один знает код от сейфа, но говорил, что скажет только в том случае, если его оправдают. Не исключено, что он сказал Фишеру: «Либо ты освободишь меня, и мы заберём деньги, разделим их пополам, либо убирайся к чёрту!» Опять же, я не гадалка, но более логичной версии пока не могу придумать. Во всяком случае, вашей семье уже ничего не угрожает. Кстати, тут ещё кое-что выяснилось: были найдены книги учёта, чеки и склад в казино, полностью набитый кока-колой. Вишнёвский зарабатывал контрабандным товаром якобы от известного производителя, развозя его по прилавкам и аптекам Битенбурга, Западного и Северного округов. В этот товар подсыпаны листья коки, доза которых в два раза превышала допустимую норму. Стояли они дороже, в расчёте на то, чтобы привлечь как можно больше зависимых клиентов; да и в плане медицины они были эффективнее. Короче говоря, этот миллион заработан на автоматах и наркотиках.

Двойняшки переглянулись. Георг закрыл голову руками и тихо сказал: «Прости за всё». Они обнялись.

***

Трупы увезли, дело быстро закрыли. Похороны Рейнера Бёргера состоялись через несколько дней, на которых присутствовало только трое: Артур, Матиас и мама. Они также присутствовали на похоронах Лили, которую специально положили рядом с Лаббертом. Георга отправили в психиатрическую клинику, где он провёл там несколько дней, а потом вернулся домой. Из дома Артур выдал ему денег на дорогу до реабилитационного центра, что располагался на Пограничной улице. Георг не возражал. Он вспоминал Рейнера, его слова относительно крыс… И ничего не говорил. Он тупо молчал и кивал. Он делал всё, чтобы уйти из этого дома.

Вайса тем временем допросили. Прокурор сообщил Артуру, что его слова относительно освобождения практически полностью подтвердились: вот только у Вайса было в планах по освобождению не только забрать все деньги, но и убить Фишера и уехать в Германию.

– Обожаю преступные группировки, – говорил прокурор, – то они клянутся кровью, а в случае чего показывают друг на друга пальцам. Тут уже кому как повезёт! Любую группировку прижми к стене, и она распадётся, как карточный домик: даже если не полностью, то хотя бы частично.

Артур же ничего не говорил. Это был его последний звонок с прокурором. Пока брат находился в центре, он ухаживал за матерью, параллельно подыскивая квартиру в Западном округе.

Когда же Георг ушёл из центра спустя почти год, дом уже был снесён (продать кому-либо было невозможно), и оставшаяся семья Бёргер поселилась на Технической улице.

Двойняшки Бёргер навещали Матиаса каждый день, и их любимым занятием была прогулка по Западному округу. Впервые Матиас гулял с Артуром, когда Георг ещё лежал в центре. Они вдвоём вышли на улицу, Матиас потянул его за рукав пиджака (холодный март ушёл в прошлое, Артур поселился с матерью на Технической улице в самом конце апреля, когда солнце грело почти по-летнему) и сказал:

– Идём, сейчас начнётся.

Артур нахмурился.

– Что?

– Да пошли же!

Они повернули за угол. Возле большого здания собирались коммунисты с инструментами в руках. Кулаков стоял в центре своры и что-то говорил. Матиас сказал:

– Сейчас почти одиннадцать, скоро начнётся репетиция «Интернационала» в честь первого мая. Пойдём поближе, послушаем.

– Они не будут против?

– С какой стати? Ты про Кулакова?

– Ну, мало ли…

– Идём.

Артур поплёлся за Матиасом, чувствуя укол стыда. Он отчётливо вспомнил сцену опознания и даже не представлял, как Кулаков отреагирует на его присутствие.

Матиас подошёл к Кулакову и пожал руку, как старому доброму приятелю. Тот улыбнулся и завёл разговоры на самые банальные темы: будь то здоровье матушки Матиаса, будь то погода. Внезапно он взглянул на Артура и прищурился, как будто пытался его припомнить. Артур встрепенулся, Матиас же сказал:

– Это Артур Бёргер. Помнишь?

Кулаков кивнул. В его лице считалось любопытство, злости или хотя бы отвращения не было.