Осколки разбитой кружки

Аран прошел в аудиторию и направился к своему ряду, где успокаивающе привычно уже сидели Лора и Бейб.

После лекций он не стал просиживать в библиотеке, зная, что не сможет написать ни слова по теме, и вместо этого направился по дороге в сторону работы, намереваясь просидеть оставшиеся три часа или в парке или где еще, откуда не видно здания университета.

Не спеша вышагивая вдоль улицы, изредка пиная камни или городской мусор, Аран не смотрел по сторонам, но только себе под ноги, сунув руки в карманы брюк и выглядывая на земле особо понравившиеся листья. Пару раз он нагибался, чтобы поднять те или другие, разглядеть их прозрачность и утонченную хрупкость, и снова отпускал их, как отпускают бабочек ловцы насекомых своим сочком, когда, наконец, налюбуются расцветкой крыльев. В очередной раз нагнувшись к новому сухому кленовому листу, Аран поднялся на ноги и, не сводя с него изучающего взгляда, сделал два шага вперед и едва не натолкнулся на какого-то человека, стоящего у него на пути, облокотившегося о стену. Он поднял глаза, чтобы извиниться, но увидел Артура Гарда. Первой мыслью было язвительно отшутиться, что теперь не Аран, а сам Гард появился на пути, но он оставил все шутки, глядя на сокурсника. Артур стоял спиной к кирпичной стене, опустив голову и сунув руки в карманы пальто, а когда поднял глаза, то Аран увидел, что они слегка блестели – то ли от недосыпа, то ли от слез, – а бледное лицо выражало ничего, кроме поверженной усталости. Гард смотрел на Арана тем же мучительным взглядом, полным отчаяния и боли, каким сам Аран как-то смотрел на него во время своего мимолетного приступа слабости, пока громил металлической трубой все вокруг себя. Ветер раздул волосы Артура, и они после оживленного метания наконец стихли и мягко спали на его лоб, скрывая блеск в глазах.

– Арти? – почему-то снова назвал его так Аран. Его голос был обеспокоенно тихим и настороженным. – Ты как?

Гард несколько секунд не сводил с Арана тяжелого хмурого взгляда, а потом снова опустил голову. Только после недолгого молчания он все же вымолвил убитым голосом, будто спрашивал совета, как можно умереть быстро и безболезненно:

– Хочешь пиццу?

Рот Арана был чуточку приоткрыт, но он пожал плечами и ответил:

– Давай.

Артур вытащил руки из карманов и слегка оттолкнулся ими от стены, уже не глядя на Арана, и направился дальше по улице. Аран последовал за ним, сохраняя полное молчание и нейтралитет. Посматривая время от времени на мрачного Гарда, он пытался учуять в воздухе намеки на опасность или внезапную раздражительность, которых ожидал от сокурсника в любой момент, но, похоже, ждал их зря. Сейчас Артур, будто, даже и забыл вовсе, что уже идет в компании другого человека: он снова был поглощен какими-то мыслями, и взгляд его темных глаз был полностью расфокусирован.

Свернув за угол, они дошли до пиццерии напротив набережной, и Аран почувствовал облегчение от того, что больше не нужно было находиться на промозглой улице. Заняв столик у стены, но не у окна, они некоторое время просто молча смотрели в меню или по сторонам. Лично Аран предпочитал сидеть всегда у окна, но Гарда это, кажется, задевало в плане какой-то мужской гордости, судя по его небрежному: «Ну уж нет, это только для всяких парочек», потому он согласился и на этот ничем не примечательный столик, откуда ничего не было видно.

– Я ничего в пицце не понимаю, – признался Аран после минуты изучения бесконечного списка разновидностей блюд.

Артур промолчал. Он даже не смотрел в меню. Он был прикован серьезным взглядом к залу пиццерии, но при этом не замечал ничего определенного. Однако, когда подошла молодая официантка в кружевном бордовом фартуке, он без тени раздумья тут же произнес:

– Нам пиццу барбекю и два кофе. Черный.

Девушка что-то ответила, с улыбкой косясь на Артура, явно с ним заигрывая, но он более не удостоил ее вниманием, уставившись отстраненным взглядом в стол.

Аран чувствовал себя странно. В нем все еще кипели прошлые негодования и злость за унизительные моменты, и он совершенно не понимал, чего от него хотел Гард сейчас. Решив не задавать никаких вопросов, чтобы вновь не разжигать искру раздражения в своем сокурснике, он просто изредка переводил ненавязчивый взгляд с Артура на посетителей и обратно к нему. Было странно находиться в компании популярного и элитного студента, страдающего излишним самолюбием и высокомерием, и он, словно, пытался удостовериться, что это ему не снится, заставляя себя снова и снова смотреть на Гарда, который сейчас подпер кулаком подбородок и с легкой грустью молча водил глазами по соседним столикам. Столько раз порываясь разговорить Гарда, чтобы хоть чем-то помочь ему, в данный момент Аран верил, что это плохая идея, потому что у них нет ничего общего и говорить им было не о чем. Они действительно из разных миров, так что рассчитывать на нормальный человеческий разговор не приходилось. Однако только он успел об этом подумать, как Артур произнес:

– Я больше не могу с этим бороться. Сдаюсь.

Аран открыл рот, но не нашел, что сказать, и выжидающе и очень внимательно чуть искоса смотрел на своего странного собеседника. Артур убрал руки со стола и с тоской посмотрел Арану в глаза:

– Я не могу держать в себе это, мне нужно кому-то выговориться.

Аран едва успел подавить мимолетную улыбку, вспомнив слова Кристи. Но все же успел про себя отметить, что обязательно расскажет ей, что она была права. Он лишь понимающе кивнул в ответ.

Гард снова нахмурился и отвернулся, будто не хотел видеть, кто ему достался в качестве слушателя, и с легким раздражением произнес, глядя в зал:

– Ты мне должен, Рудберг.

Аран кинул на него взгляд исподлобья, но молчал.

– Потому и… Мне нужно с кем-то поговорить, и выбрал я тебя по двум причинам. Первая – ты мне должен. Я знаю, что ты не расскажешь никому мой секрет, потому что я знаю твой. Один – один. Сравняем счет, так сказать.

– Думаю, справедливо, хотя я бы и так не рассказал, – не зная, как отнестись к такому заявлению, пробормотал Аран, стараясь держать себя в руках и не вспылить.

– А вторая причина, – не обратил внимания на его комментарий Гард, – это…

– Мне просто некому рассказать? – с усмешкой предположил Аран. – Считаешь, что я так одинок, что не найдется, кому мне рассказать?

– Нет, Рудберг, не то! И перестанешь ты уже когда-нибудь делать выводы за меня?

– Да, да, конечно, продолжай, – отмахнулся Аран. Держать себя в руках получалось все труднее.

– А во-вторых, это если ты даже кому-то расскажешь, никто просто не поверит тебе. Не поверит, что сам Артур Гард делится своей личной жизнью с каким-то Рудбергом.

– Хм, – сжал губы Аран, пару раз кивнув. Он втянул носом воздух и силой воли постарался успокоить себя. Они некоторое время еще молчали. Им принесли кофе, и Аран снова поймал себя на мысли, что смотрит на свою кружку с чрезмерным вниманием, будто ожидая, что она взорвется прямо на его глазах.

– Кстати, – уже спокойнее проговорил Артур, сбоку следящий за отвлеченностью Арана, – о том, чтобы счет сравнять и быть на равных. Я тоже тебе должен.

Аран с непониманием следил за тем, как он, не глядя, залез рукой в свой кожаный портфель, висевший на спинке стула, и, пошарив в нем, извлек оттуда свою серебристую ручку и положил перед ним на стол.

– Забирай.

Аран медленно поднял взгляд с ручки на Гарда и почувствовал, как на его лице проступает торжество собственной правоты. Он даже не притронулся к канцелярской вещице и, закусив губу, вглядывался в собеседника.

– И зачем? – ему не нужен был никакой пишущий предмет. Все, что хотел Аран, лишь понять, для чего Артуру необходимо было забирать его ручку. На лице Гарда вновь прорисовалось горделивое самолюбие.

– А у меня никогда в жизни не было дешевой пластиковой ручки. С колпачком, – подчеркнул он с особой важностью, наполовину высмеивая Арана, наполовину серьезно. – Я же не мог позволить себе прийти в канцелярский магазин и прямо так, у всех на глазах попросить себе дешевую ручку. А я ведь привык получать все, что хочу. И тут какую-то ручку и не могу…

Аран открыл рот, чтобы сказать, что делает ему одолжение и дарит свою ручку просто так. Но потом за доли секунды он посмотрел на эту ситуацию символично. Дело было ведь не в ручке, а в принципе равенства. Арану не нравилось чувствовать себя все это время обязанным Гарду, и наконец он может вернуть ему долг таким же разговором. И не стоит ко всему прочему добавлять новых долгов чести. Если это важно для Артура, то пусть они оба действительно будут на равных. Больше никаких обязательств и долга. Равный счет во всем. И он молча дотянулся до серебристой тяжелой ручки и сунул ее себе в карман. Решив немного разрядить обстановку, Аран пошутил:

– А ты знаешь, что если на холоде она перестанет писать, то к ней можно поднести спичку, и она снова будет работать?

– Серьезно? – снова сбоку, чуть хмурясь, переспросил Артур. – Вот это вещь. Я ее сегодня же в свой позолоченный футляр положу и на пьедестал посреди комнаты.

Аран невольно усмехнулся:

– Тебе если еще чего-то надо, карандаш там, резинку стирательную, ты обращайся всегда.

– Обращусь, – с тем же хмурым видом, но уже более расслабленно отозвался Гард.

Когда принесли пиццу, они не сразу стали есть. Артур все еще пребывал в странном угнетении, то и дело глубоко вздыхая и окидывая пиццерию взглядом без особой надобности. А Арану то и дело становилось не по себе от этого молчания, и, не зная, как помочь ему разговориться, он лишь смотрел на Гарда и ничего не делал.

– Тот твой приятель, – неожиданно заговорил Артур, вроде как желая просто нарушить тишину, – ну, с которым вы в ресторане были и тогда, в столовой…

– Сим? Его Симон зовут.

– Я его в университете видел несколько раз.

– Он на машиностроительном учится. Это мой друг детства.

– О чем вы обычно с ним говорите?

– О чем? – Аран задумался. – Да в общем-то ни о чем конкретном. Так, больше шутим только. Смеемся.

– М. А с кем ты обычно говоришь?