Битва за ясли господни

Срок прибытия 12-й пехотной дивизии и Бугского уланского полка в малую Малахию был определён не позднее 30 декабря.

Генерал Анреп тогда ещё не знал, что решение князя Горчакова направить в Мадую Валахию 12-ю пехотную дивизию стало возможным после того, как государь приказал усилить Дунайскую армию и ввести в ее состав ее один пехотный корпус.

…23 декабря во второй половине дня полколвник Баумгартен пригласил к себе начальника штаба капитана Хомякова.

– Вот что, Василий Петрович, завтра у нас воскресение и праздник-день великомученицы Екатерины. Я понимаю – это не Рождество, но все же праздник. Отдай-ка распоряжение, чтобы во всех подразделениях провели молебен и приготовили праздничные обеды. Интенданты пусть не поскупятся на вино и водку. Однако, при всём при этом ушки держать на макушке! Не ровен час… Сам знаешь мы тут, в Четати, на самом острие. Генерал Бельгард с резервом в 12 верстах от нас, а генерал Анреп ещё дальше. Вот такой расклад, Василий Петрович, – закончил полковник Буамгартен.

– Будет сделано, – ответил капитан Хомяков и продолжил. – Вчера я был в соседнем селении Фонтына-Банулуй. Оно обнесено хорошим валом и по сути дела прикрывает дорогу из Гунии.

– И что ты предлагаешь? – спросил полковник Баумгартен, хотя и сам уже догадался, о чём идет речь.

– Я предлагаю основную оборону организовать в этом селении. Позиция очень выгодная. Влево от селения сплошные виноградники. Коннице там не развернуться. Справа – низменное пространство круто уходит к Дунаю, хорошо просматриваемое и удобное для обстрела. Если вы не возражаете, я сегодня же подготовлю план диспозиции для каждого подразделения.

Полковник Буамгартен задумался. Действительно, предложение начальника штаба сулило выгоду. Имея в своём распоряжении немногим больше 2-х тысяч человек, надо было подумать, как устоять в случае нападения турок, хотя бы до подхода главных сил отряда.

– Ну, хорошо, Василий Петрович, я согласен, – ответил полковник Буамгартен.

– Только и здесь мы должны сохранить за собой позицию. На всякий случай, чтобы не получилось: от волков ушли, а на медведя нарвались.

…Уже в конце дня полковник Буамгартен пришел в расположение 3-го батальона. Поговорил с солдатами и командиром батальона майором Коломийцевым и остался доволен. Убедился: хотя грядущий день и был праздничным, настроение в батальоне чувствовалось боевое. Потом заехал в 8-й гусарский эскадрон к ротмистру Ерасия и застал у него штабс-капитана Грицая, командира 4-й гренадерской роты, которого называли Грицаем-первым,

вторым был его брат, тоже капитан, командир 3-ей гренадерской роты.

– Что, господа? Готовитесь к празднику? – шутливо спросил полковник Буамгартен, увидел на столе бутылку вина. И жестом руки показал, чтобы офицеры не поднимались.

– Сам бог велел, – ответил ротмистр Ерасия. И пояснил: – У брата моего напарника по застолью, сегодня день рождения. Решили отметить…

– А где же сам виновник? – поинтересовался полковник Буамгартен. – Почему его тут нет?

– Он со своей ротой уже занял позицию на окраине селения, название которой сразу и не выговоришь.

– Фонтына-Банулу, – усмехнулся полковник Буамгартен. – Ну, что ж, отмечайте. Только не забудьте и именинника поздравить, – напомнил он и направился в штаб.

День таял быстро. В начале пятого часа округа поблекла, снег стал наливаться тёмной синевой, и над Дунаем появилась белая полупрозрачная дымка.

Ночь приближалась тихо, словно, боялась вспугнуть погружающуюся в настороженную тишину землю.

…Было около 10 часов вечера, когда к полковнику Буамгартену зашел капитан Хомяков.

– Я только что получил донесение сразу от двух разъездов… – сообщил он. – Замечено движение турецких войск на дороге из Гуници в нашу сторону.

Полковник Буамгартен встал и заходил по комнате, чувствуя, как и его охватывает нервное волнение.

– Это уже хорошо, что заметили… – произнес он задумчиво. – Знать бы сколько их…

– Много, – ответил Хомяков. – Каждый разъезд в течение четверти часа наблюдал за движением на дороге. Если судить по докладам, то можно предположить: у турок не менее 15 тысяч пехоты и до 3-х тысяч кавалерии. Что будем делать.

– Как что? – удивился полковник Буамгартен. – Во-первых, разъезды определили на глазок. Значит, может быть и не столько…

– А больше… – заметил капитан Хомяков.

– Черт! Все может быть… – полковник Буамгартен остановился и потер ладонями виски. – Ну что теперь гадать?.. Больше… Меньше… Атаковать нас они, скорее всего, намерены по утру в надежде захватить врасплох… Значит так, Василий Петрович, передать всем командирам: занимаем участки обороны немедленно! И чтобы тихо было сделано, – предупредил он. – Пусть думают, что на Руси все караси. А мы им докажем, что есть и ерши!

…К полуночи войска полковника Буамгартена заняли оборону на окраине селения Фонтына-Банудуй.

По обе стороны от дороги на Гуницо на закрытой позиции были поставлены четыре орудия, а за ближайшими строениями укрылись две мушкетерские роты. За внешней стороной вала капитан Хомяков ещё днём заметил глубокую канаву с насыпью, которая тянулась вдоль вала. Её гребень заняли штуцерные 1-го и 4-го батальонов. Отсюда хорошо просматривалось все пространство на подходе к селению.

Левее Фонтына-Банулуй полковник Буамгартен приказал установить еще четыре орудия, а за рвом позицию заняла 3-я мушкетерская рота.

3-й батальон, 4-ю гренадерскую роту и батарею из четырех орудий полковник Буамгарте распорядился оставить в селении, как резерв на самые непредвиденные случаи.

…За час до рассвета по дороге на Гунию вышел эскадрон гусар для разведки. Было половина восьмого утра, когда вернулась разведка и полковнику Буамгартену доложили, что турецкая колонна уже на подходе.

Ровно в 8 утра на дороге появилась кавалерия. Она двигалась угрюмо-серой массой.

Утренняя убаюкивающая тишина лишь изредка нарушалась тревожным ржанием лошадей. В двух верстах от окраины селения колонна остановилась и стала разворачиваться для атаки.

Вскоре подошла турецкая пехота и тоже стала выстраиваться побатальонно по обе стороны от дороги.

На ближайший курган турки установили батарею из шести орудий. Еще одну батарею из шести орудий установили справа от дороги.

Одновременно густая цепь турецких штуцерных выдвинулась вперед и открыла огонь по валу.

– Василий Петрович, а они знают свое дело, – сказал полковник Буамгартен, наблюдая за действием турок. – И батареи удачно поставили…

– Все равно, они у нас как на ладони, – ответил капитан Хомяков. – Мы их видим, а они нас нет.

Полковник Буамгартен усмехнулся.

– Ну, хотя бы, в этом наше преимущество. Ну что начнем?

– Рановато, – сказал капитан Хомяков. – Вот как выйдут на линию виноградников, тогда и начнём. Иначе мы их шрапнелью не достанем.

Полковник Буамгартен не стал возражать, но все же заметил:

– Смотри – не прозевай… А то как бы штыками не пришлось отбиваться… Пуля, хотя и дура, однако своего турка найдет.

Тем временем под прикрытием штуцерных турецкие батальоны двинулись вперед. Одновременно их кавалерия попыталась сходу прорваться на правом фланге, но и конница и

батальоны были встречены огнем из орудий стрелков, засевших за гребнем канавы. Ряды турецкой пехоты стали редеть прямо на глазах. Пойдя еще саженей сто, штуцерные и батальоны остановились, а затем в беспорядке отступили назад.

По всей линии обороны грянуло «Ура!» Несколько смельчаков, встав во весь рост, стреляли стоя, однако тут же были возвращены командирами на свои места. И вовремя. Турецкие штуцерные, отступив с батальонами до виноградников, залегли там и стали поражать каждого, кто поднимет голову над валом.

Атака кавалерии в обход селения тоже не принесла успеха. Глубокий снег не позволил ей провести быструю атаку, а батальон майора Коломийцева и гренадеры, стоящие в селении, выдвинулись на окраину и встретили кавалерию убийственным огнем.

Через час турки повторили атаку. Она началась с обстрела неприятельскими батареями позиций обороняющихся в центре и на левом фланге.

Турецкие орудия гремели минут двадцать. Когда они смолкли, поднялась густая цепь стрелков, за которой двигались пять батальонов пехоты на участке обороны в центре и три батальона на левый фланг.