Заговор жрецов

Государь согласился.

Приняв предложение отобедать с Николаем II, Витте не рассчитывал, что застолье затянется надолго.

Великий князь Владимир Александрович поглощал водку рюмку за рюмкой.

Николай II, подтрунивая над сородичем, сам пил тоже много, но не хмелел.

Витте, сославшись на головную боль, выпил только три рюмочки и то под давлением великого князя, который сказал «Бог любит троицу!..»

Уже к концу застолья великий князь, неизвестно кому грозя пальцем, с трудом выдавил из себя, обращаясь к Николаю II.

– …А твой Плеве хитрая лисица!.. Ты знаешь, где он поместил типографию Дубровина?.. В подвале департамента полиции!.. Вот шельма!..

Великий князь потянулся к графину с водкой, однако Николай II остановил его.

– Хватит, – сказал он. – Ты уже начинаешь нести черт знает что…

– Хватит, значит, хватит, – безропотно согласился великий князь Владимир Александрович. – Тогда мы пошли…

– Ты иди, – сказал Николай II, – а Сергей Юльевич останется. Мне надо с ним кое о чем еще поговорить…

7

Особое совещание, на которое был вынесен спор между адмиралом фон Гейденом и военно-морским министром Бирилевым, затянулось допоздна.

По мере того как члены Особого совещания выступали против реформирования в руководстве военного флота, лицо императора становилось все мрачнее. Он сидел на месте председательствующего, набычившись, и не смотрел на выступающих.

Витте сидел рядом с генералом Драгомировым и видел, как тот время от времени покусывает ус, явный признак его расстройства.

Выбрав момент, Витте тихо спросил генерала:

– И каково будет решение, как вы думаете?

Генерал в ответ также тихо чертыхнулся.

– Решение уже есть, – и он кивнул в сторону Николая. – Вы же видите – ему не нравится все, что тут говорят…

Генерал Драгомиров оказался прав.

Выслушав всех, Николай II медленно поднялся с места и, глядя перед собой на поверхность стола, сказал:

– Господа, я выслушал вас внимательно. Взвесив все за и против, я принял решение – реформу командования флотом проводить будем. Это не моя прихоть. Такие способы командования уже оправдали себя в европейских морских странах, в том числе и в Германии, – Николай поднял голову, посмотрел на Гейдена и продолжил: – Адмирал фон Гейден был в Германии, видел, как это выглядит на деле, и я его поддерживаю. А по сему прошу адмирала фон Гейдена и министра Бирилева до конца апреля представить мне план реформирования для подготовки указа. Все, господа. Можете быть свободными.

– Ну что, угадал? – спросил генерал Драгомиров, поджидая Витте у выхода из зала.

Витте слегка пожал плечами.

– Угадали, угадали… – ответил он задумчиво. – Только я не особенно понимаю, зачем это реформирование?..

– Затем, чтобы нас потом легче было бить! – сердито перебил Витте генерал Драгомиров. – Не за горами время, когда нам придется иметь дело с Германией. И воевать мы будем с ней по методам кузена Вильгельма. Как, между прочим, и на Дальнем Востоке! – добавил он и тут же спросил: – Вы думаете, его величество знал все, что там происходит? Черта с два! На Дальнем Востоке безраздельно командует всем даже не Алексеев, а безобразовская шайка!

Слова старого генерала явились для Витте неожиданным откровением.

– Этого не может быть! – невольно вырвалось у Витте. – Никто против Алексеева не пойдет, и вы это знаете не хуже меня…

– Я это знаю также хорошо, как и самого Безобразова! – с возмущением продолжил генерал Драгомиров. – Вы, наверное, помните, что папенька нашего Безобразова был петербуржским губернским предводителем. Надо отдать должное ему – крепок мужик. Если сказал слово – сдержит. А вот сынок, Алексей Михайлович, неизвестно в кого пошел. После Николаевского кавалерийского училища дослужился до полковника, но подал в отставку. Занялся коммерцией в Сибири и на Дальнем Востоке. Попросту стал купцом. Тут купил, там продал! А несколько лет тому назад объявился в Петербурге, всюду вел темпераментные речи против японцев и их притязаний на Дальнем Востоке. Где-то они с императором встретились, и Безобразов понравился Николаю II. Хотя по сути своей Безобразов – человек тупой и малограмотный. Это я знаю не понаслышке.

– Выходит, из Безобразова и коммерсанта не вышло? – поинтересовался Витте. – А Сибирь ведь для многих благодатный край…

Генерал Драгомиров усмехнулся.

– Отчего же не вышло? Еще какой вышел коммерсант! Правда, не без помощи некоего фон Бриннера, родом из Баден-Вюртемберга. Этот хитрый лис в 1896 году получил от корейского правительства концессию на разработку лесов в районе реки Ялу. Вскорости фон Бриннер выпросил у нашего Правительства два миллиона рублей денег и открыл «Русское лесопромышленное товарищество», а пайщиками этого товарищества стали… кто бы вы думали? – генерал Драгомиров хитро прищурил один глаз. – Сказать? Император и его матушка императрица Мария Федоровна. Правление товарищества по сей день находится в Петербурге, а главой правления является Безобразов! Теперь вам понятно, Сергей Юльевич, откуда дует ветер? А вы мне про Алексеева толкуете…

– Это для меня новость, честное слово, – признался Витте. – Я кое-что знал из того, в чем заинтересован его величество на Дальнем Востоке, я имею в виду в личном плане. А вот насчет матушки императрицы и Безобразова во главе русского лесопромышленного товарищества даже и не подозревал…

Генерал Драгомиров дружески хлопнул Витте по плечу.

– Дорогой Сергей Юльевич, я в таком возрасте, что мне уже нечего опасаться. Обидно за Россию. Все ратовали за войну с Японией: и фон Ламсдорф, и фон Плеве, и фон Розен… Я уже не говорю о шайке Безобразова! Но все они хотели маленькой победоносной войны с большой контрибуцией, за счет которой можно было бы списать все свои расходы. Однако на деле получается все не так, – генерал Драгомиров умолк и досадливо дернул себя за ус… – А будет еще хуже! Потому как даже при Дворе на эту войну смотрят, как на легкое недоразумение.

Витте знал об этом. Он вспомнил, как однажды кто-то из придворных при Николае II назвал японцев: «пруссаки Востока». На что император пренебрежительно заметил: «Этим макакам далеко до пруссаков. Ростом не вышли».

– И, тем не менее, война идет, и ее надо выигрывать, – произнес Витте. – Иначе нам грош цена в базарный день…

Генерал Драгомиров тяжко вздохнул и тоскливо посмотрел за окно. Там стоял апрель, но было такое впечатление, что зима еще не прошла.

– Выигрывать надо, батенька мой, коль ввязались в драку, – ответил Драгомиров. – Только кто будет выигрывать? Алексеев? Он не способен даже полком командовать! Куропаткин? Умный, однако трусливый. И потому войска свои будет держать вдоль железной дороги, чем дает возможность японцам обходить его!.. Стессель? Этот боится даже своей тени!.. Кровью солдатской, может быть, и выиграем. И то я уже сомневаюсь…

– Я слышал, его величество намерен в первых числах мая ехать в Полтаву, Белгород, Тулу и Москву для смотра войск и освещения частей, которые будут отправлены на Дальний Восток.

Драгомиров слегка приподнял лохматые брови.

– Правильно, Сергей Юльевич! – усмехнулся он. – Мы будем бить японцев образами наших святых, а они нас будут лупить снарядами да гранатами! Ты его святым образом, а он тебя гранатой! Ты его евангелием, а он тебя – пулей!.. Веселенькая война… Война кое-каков с макаками… Господи, прости мою душу грешную, – и генерал Драгомиров мельком перекрестился.

Вернувшись домой на Каменноостровский проспект, Витте отказался от ужина и уединился в своем кабинете. Хотелось побыть одному, подумать над всем, что он сегодня увидел и услышал.

Однако мысли его все время невольно возвращались к вопросу государя о том, почему он не в «Союзе русского народа». И эта шутка со значком…

«Неужели это и есть спасение монархии от крамолы?.. – мучительно размышлял он. – Боже мой!.. Неужели они не понимают, что роют себе могилу?..»

Он вдруг вспомнил, когда 6 и 7 апреля прошлого года в Кишиневе случился погром, следственная комиссия, направленная им в Кишинев, доложила, что погром был инсценирован министерством внутренних дел… Из доклада следовало, что 4 апреля к кишиневскому губернатору прибыл агент министерства внутренних дел, он же оказался и доверенным лицом «СРН», и вручил губернатору директиву о проведении монархической манифестации, инструкцию, как ее проводить, и деньги, которые следовало сразу передать в местное отделение «СРН».

Через два дня по центральным улицам Кишинева прошла беспорядочная толпа. Она несла хоругви, иконы и портреты царя.

В людных местах толпа останавливалась, и ораторы произносили подстрекательные речи. Тут же разбрасывались на головы прохожих листовки с провокационными призывами. Затем в центре Кишинева прошел молебен в защиту монархии. По его окончании, депутация была направлена на телеграф и дала от имени манифестантов на имя его величества телеграмму с выражением преданности и любви.

В этот же день из Петербурга пришла ответная телеграмма с благодарностью.

Следователи выяснили, что ответная телеграмма была сигналом к действию.