От лягушки до Кремля. Новые приключения Семена Петровича

– Настя! Быстро неси большое полотенце и стели под Чарлика на пол. Я не буду его поднимать. Будем оперировать на полу. Бери туалетную бумагу, вытирай кровь вокруг. Грелка есть? Наполни горячей водой, оберни полотенцем и положи ему под спину. Давай быстро. Если есть дома бинты – тащи все сюда.

Я осторожно снял полотенце с лапы. Подушка разрезана ровно посередине и на всю глубину. Пальцы левой руки, эффективно выполняющие роль жгута, уже начали неметь, но мне это без разницы. Главное, кровь не течет. В правой руке держу наготове большой тампон и начинаю ослаблять хватку левой руки. Сейчас как ливанет! Затаив дыхание, полностью отпускаю хват вокруг лапы Чарлика… Ну что же, кровь не потекла. Значит… эффект жгута от моих пальцев плюс общее падение артериального давления из-за кровопотери, плюс сдавливание порезанной подушки намотанным полотенцем позволили сгустку заткнуть порезанные сосуды. Сколько их там порезано? Точно должна быть одна крупная артерия, ну, еще парная вена или несколько вен…

Опять фиксирую лапу левой рукой, а правой начинаю медленно и осторожно раскрывать порезанную подушку. Края раны разошлись неожиданно легко. Подушка просто развалилась пополам, как переваренная картофелина. Лишь на мгновение я успел увидеть белеющую в глубине раны обнаженную кость, как прямо из-под нее вырвался тонкий фонтан алой крови, чиркнул мне по лицу и ударил в потолок. Я услышал, как охнула Настя, что-то шлепнулось на пол, но мне было не до того. Я что есть силы стиснул пальцы вокруг лапы, а другой рукой вдавил в рану тампон. Кровь остановилась.

«Доктор, думай, дорогой! – говорю себе. – Порезана крупная артерия. Кровь бьет с такой силой, что еще пара попыток посмотреть, где находится этот проклятый сосуд, и ты останешься без собаки… Думай головой, соображай, и желательно побыстрее.»

Сосуд отрезан коротко, идет перпендикулярно ране, бьет из самой глубины, из-под кости. Даже если успею бросить на него гемостатический зажим, то надежно перевязать все равно не смогу. Ткани порезанной подушки рыхлые, зацепиться не за что. Значит, наложение лигатуры – не вариант… Значит, будем сдавливать культю сосуда собственными тканями порезанной лапы. А потом туго забинтуем. А что – может сработать… Но если не сработает, второй попытки все равно уже не будет. Как говорится, или пан, или…

У меня заняты обе руки. Я изо всех сил сдавливаю рану и практически навалился на собаку, поэтому не могу обернуться, чтобы посмотреть, что там упало.

– Настя! Ты там жива?

– Жива, Семен… Все плохо, скажи честно?

– Да ничего подобного! Просто помоги мне, и мы сейчас все сделаем. Во-первых, вытри мне лицо от крови, она мне смотреть мешает… Спасибо… Теперь доставай из пакета инструменты, блистеры с шовным материалом, шприцы и препараты и клади рядом со мной на чистое полотенце. Я тебе сейчас объясню, что делать. Будешь моей операционной сестрой. Итак…

Через пять минут у нас все готово. Погнали.

– Настя, двумя руками перехватывай лапу Чарлика выше моих пальцев и сдавливай как жгутом, изо всех сил. Давай!

Беру шприц с новокаином и антибиотиком и тщательно обкалываю разрезанную подушку на всю глубину. При этом пальцы левой руки продолжают зажимать края раны, не позволяя порезанным сосудам кровить. Затем беру иглодержатель с «заряженной» ниткой на толстой круглой игле и начинаю прошивать подушку насквозь. Стараюсь проводить иглу как можно ближе к месту расположения порезанного сосуда. Один шов, второй, третий. Туго затягиваю узлы. Отступаю чуть выше и накладываю следующий этаж швов. И затем более тонкой ниткой плотно сшиваю поврежденную кожу.

Настя держит лапу из последних сил. Вижу ее лицо серого цвета и трясущиеся губы.

– Так, Настя, давай чуть расслабься. Держи уже не так плотно, а то, чувствую, ты сейчас сама в обморок хлопнешься. Осталось немножко.

Промываю лапу антисептиком, сушу тампонами и туго и плотно бинтую от самых кончиков пальцев до скакательного сустава. Повязка испачкана красным, но свежей крови нет. Все-таки одним из швов где-то в глубине раны я пережал этот треклятый сосуд.

– Все, Настя. Мы с тобой сделали эту операцию. Выдыхай. Чарлик живой. Давай приводить все в порядок.

Часть 5. Приятная неожиданность

Чарлик лежит на боку, глаза закрыты, дыхание редкое. Слушаю сердце и щупаю пульс на бедренной артерии. Пульс слабоватый, еще бы – такая кровопотеря, но сердце качает ровно и ритмично. В общем, нормально, пока сойдет и так. Глажу собаку по голове, трогаю нос, уши – рефлексы слабые, наш пациент пока без сознания. Можно поставить капельницу, но боюсь резко повысить давление, вдруг опять начнет кровить. Организм в целом справился, значит, с внутривенным введением растворов пока подождем. Сейчас главное тепло.

Заворачиваем Чарлика в одеяло, под спину и лапы подкладываем грелки. Я подкожно ввожу ему глюкозу, осторожно делаю легкий массаж. Такса дышит ровнее, слизистые немного порозовели. Прекрасно.

– Значит, так. Я думаю, он проспит еще минут 30–40. Он стабилен, специально будить его не будем. Как только он проснется, его нужно покормить. Хотя бы чуть-чуть, чем-нибудь вкусным, легкоусвояемым и питательным. Настя, что у вас в холодильнике из мяса есть?

– Да все что угодно. Пойдем, сам выберешь.

Я с трудом поднимаюсь с пола, и мы идем на кухню. Только сейчас понимаю, что безумно устал. Колени болят от жесткого паркета, шея затекла, поясницу ломит невыносимо. Мимоходом бросаю взгляд в зеркало: под глазами синие круги, на лбу и волосах засохли капли крови – красавец, одним словом… Настя выглядит не лучше: лицо бледное, заплаканное, глаза опухшие и красные, вся ее одежда перепачкана кровью Чарлика.

– Насть, а Насть! А мы ведь с тобой похожи на двух начинающих вампиров-неудачников…

– Семен, если ты шутишь, значит, все будет нормально? Правда? Честно?

– Да правда, правда. Ну-с, что у вас из мясного меню?

– Так, смотри. Говядина, свинина, кролик есть… Вот индейка свежая, Глеб сегодня купил, пойдет?

– Да, отлично. Давай сейчас быстро индейку сварим, сделаем фарш и размешаем с бульоном, чтобы было как мясное пюре.

– Хорошо. Сейчас достану ее, – Настя лезет руками вглубь морозилки. – Чарлик, уйди, не суй нос под руки… Чарлик? ЧАРЛИК!!!

Поджимая забинтованную заднюю лапу, Чарлик целенаправленно лез вглубь холодильника. Его немного пошатывало, но выражение морды было решительным и однозначным: «Сказали индейка – давайте мне индейку!»

– Семен… Настя… Вы здесь? – в коридоре послышались неуверенные шаги, и на кухню вошел Глеб. На лбу у него красовался огромный синяк. Он окинул мутным взглядом меня, открытый холодильник с валяющимися вокруг пакетами мороженого мяса и сидящую на полу Настю. Настя прижимала к себе Чарлика и покрывала поцелуями его голову, шею, спину, забинтованную лапу, смеясь и плача одновременно. Чарлик возмущенно вырывался и пытался добраться до куска замороженной индейки.

Глеб тяжело опустился на пол рядом с холодильником.

– Семен, мне так стыдно… Я увидел кровь… Бр-р-р-р-р, никогда в жизни столько крови не видел и, короче, упал в обморок. В падении, наверное, ударился головой о журнальный столик и совсем отключился…

– Слушай, Глеб, теперь уже поздно каяться, – я с трудом попытался улыбнуться. – Сделай мне кофе, а то сейчас сам свалюсь рядом с вашим холодильником. И… чего-нибудь перекусить.

Когда я вышел на улицу, было еще темно. Небо на востоке уже начинало светлеть, но тусклое зимнее утро только-только разминалось. Кофе с бутербродами немного прибавили сил, однако от усталости, стресса и недосыпа голова гудела, а ноги были ватные. Туманным взглядом окинув Ленинградское шоссе, неожиданно увидел… грязно-белую «шестерку», дымящую глушителем рядом с обочиной. Тупо уставившись на нее, я уже решил, что мое сознание помутилось от переутомления, но тут «шестерка» загудела сигналом, и из нее радостно выскочил бородатый кавказец.

– Вах, как я тэбя просчитал! Скажи, я красавчег, да? Ты если собаку лэчить ехал, значит, обратно тоже будэшь ехал, да? Арслан нэ любит бить должным… Тэбя сюда отвез – 20 баксов, тэбя обратно отвез – 20 баксов. Значэт, ми с табой в расчетэ, да?

Я открыл дверь, устало опустился на сиденье и блаженно закрыл глаза. Тут во мне заворочался противный червячок и решил подколоть благородного таксиста.

– Слушай, Арслан. Я дал тебе 50 баксов, так? 20 баксов сюда, 20 баксов обратно, получается 40… Ты мне еще 10 баксов должен…

Арслан обернулся ко мне, и его глаза задорно блеснули:

– Вах! А как же ажидание пассажира? Как раз 10 баксов, так что все ровно, дарагой!

– Да ладно, Арслан, шучу. Спасибо тебе. Я подремлю, ты не против?

– Спи, дарагой, я патихоньку паеду…

– Ай, наны-наны-наны, – полушепотом напевает Арслан, в такт своей музыке легонько барабаня пальцами по рулю.

– Ай, наны-наны-наны, – вполголоса подпеваю ему сквозь дремоту…

– Ай, наны-наны-наны, – тихонько поем мы вместе.

Как же хорошо…

Часть 6. Благодарность

Послеоперационный период шел непросто. Лапа у Чарлика кровила и сильно болела. Чтобы не допустить расхождения швов и повторного раскрытия раны, первые пять дней нужно было накладывать компрессионные повязки. Техника наложения такой повязки непростая: забинтовал слабо – плохо, забинтовал слишком сильно и перетянул лапу – еще хуже. Поэтому я ездил к Чарлику каждый день и делал это сам.

Он встречал меня у самого порога, вилял хвостом как сумасшедший, приносил мне игрушки и тапочки и старался мужественно опираться на забинтованную конечность. Он делал все, чтобы показать мне, что его больная задняя лапа уже совсем-совсем зажила. Дрожа всем своим маленьким тельцем, он прижимался к моей ноге и умоляюще глядел грустными карими глазами, трогательно прося не бинтовать, не мять эту несчастную лапу, не делать ему больно!

У меня сердце обливалось кровью… Я бережно гладил Чарлика и говорил ужасную фразу:

– Это нужно сделать, Чарлик. Пойдем в комнату…