Избранные письма. 1854–1891

Cette image est une copie d'une image miraculeuse qui se trouve au Mont-Athos. Je connais la force… La Divinitе, la Sainte Vierge et les saints ont deux mani?res d'agir sur un homme qui s'incline devant eux – une mani?re instantanеe que l'on nomme miracle et dont j'ai fait moi-m?me une expеrience еclatante au Mont-Athos; et une autre naturelle et lente, mais fort sensible pour un esprit attentif. C'est ? dire en grouppant les circonstances ordinaires de la vie d'une fa?on profitable pour notre rеtablissement moral et physigue. Vous en avez aussi un exemple sur moi. J'arrive ? C<onstantino>ple dans un еtat dеplorable, sans argent, sans aucune chance pour mon avenir, avec une esp?ce de terreur infеrieure qui me dеvore presqu'? chaque instant, m?me au milieu d'une conversation animеe et qui semble ?tre fort gaie; avec une santе ab?mеe… Mais j'arrive dans cette capitale avec la ferme conviction que с'est Dieu qui l'a voulu, que c'est la Sainte Vierge qui a bеnit ce voyage. Qu'arrive-t-il? La santе se rеtablie, les amis sont aimables et hospitaliers, l'argent arrive toujours au moment o? je ne sais plus que faire. Tant?t c'est le Minist?re qui me donne tout un tier?al (= «Tier-?on») d'une mani?re inattendue, tant?t c'est le «Русский Вестник» qui envoie 1.000 roubles. Maintenant je n'ai que 10 livres turques, je ne sais ce que (je) mangerai dans ma nouvelle maison et ce que j'enverrai ? ma femme pour le mois de mai… Mais je ne crains pas. Je sais que l'argent viendra de quelque part: car Dieu le veut et il rendra les hommes plus intelligents qu'ils ne paraissent, peut-?tre, dans un moment de doute…

La santе s'est rеtablie, la terreur est passеe, la femme a еtе tout bien que mal nourrie et habillеe tout le temps, le «Русский Вестник» me fait des avances, Chalky me plait, mes articles ont du succ?s, j'еcris beaucoup…

Voil? ce que je nomme disposer les circonstances en notre faveur, la seconde fa?on d'agir. Quant aux miracle, je vous ai racontе ce qui m'est arrive au Mont-Athos avec mon bras malade et avec les deux Еvangiles.

Hеlas! Dois-je vous l'avouer? J'ai peur… La crainte du ridicule peut-?tre? Un homme comme tout le monde, un Lеontiew que nous connaissons tous, un vieux dеbauchе qui se fait mystique lorsqu'il ne peut plus ?tre dеbauchе (on peut toujours l'?tre, Madame, on trouve mille moyens de l'?tre) se prend ? faire l'ap?tre de l'Orthodoxie… C'est terrible, le ridicule, n'est-ce pas.

Allons donc, Madame, allons donc! Je me trompe… C'est vous; c'est ? vous que je m'adresse… ? vous!

Que la bеnеdiction de Dieu soit avec vous; quant ? mes humbles et mauvaises pri?res, elles ne manqueront pas…

Il y a encore de bonnes maisons ? Chalky qui ne sont pas louеes. Qu'en dites-vous, ou qu'en disent les mеdicins «tou cos-mou toutou»?

Votre dеvouе: Lеontiew

П Е Р Е В О Д

Сударыня, драгоценнейший и добрейший друг мой! С величайшим сожалением узнал я, что Вы все еще больны и не встаете с постели… Но скажите мне только одно: Вы сделаете для меня исключение и примете у себя в спальне. Я оставлю все свои занятия ради того, чтобы видеть Вас. И если Вы забыли, что имеете во мне друга более искреннего и более преданного, чем все те женщины, которых Вы принимаете, конечно же, безо всяких церемоний, вспомните, что ведь я врач…

А пока, в ожидании Вашего устного ответа (которого мне вполне достаточно), можно поговорить о более важных предметах.

Так слушайте. Помните, как Вы крестились во время нашей прогулки в коляске, когда лошади вдруг понеслись с излишней резвостью? Ведь так? Мне кажется, тогда у Вас нашлось более разума, чем когда Вы недостойно распластываетесь перед материализмом.

Поверьте, если раньше отрицание Бога еще могло быть в какой-то мере свидетельством умственного превосходства (истинного или нет, но превосходства)… Наука была тогда внове и еще молода, она много обещала… Но что из этого вышло? Что дала она нам, кроме предметов для удовлетворения любопытства, весьма, правда, привлекательных, но, в сущности, призрачных?

Вся эта хваленая наука есть не что иное, как блестящий мираж между двумя безднами, между начальными гипотезами, непостижимыми тайнами псевдонаучных обоснований и бездной будущего, как личного, так и всего рода человеческого.

Все эти науки, называемые объединившимся в позитивную школу нынешним сбродом высшими, выводятся из физики и химии. Ну а на чем же основаны сами эти фундаментальные науки? На системе (на тайне) атомов, которых никто не видел и, согласно понятиям той же науки, никогда не сможет увидеть. У атома нет размеров, следовательно, это всего лишь нуль. Один нуль, помноженный на тысячу нулей, может ли он дать вещественную величину? Ничто, абстракция, метафизическая выдумка ученых… этот атом (сколько бы мы его ни умножали) – как он может произвести протяженные, осязаемые, видимые, а иногда огромные тела?

Почему, дражайший мой друг, тайна сия менее таинственна, чем догмат о Св. Троице, первородном грехе и искуплении?

Впрочем, между этими двумя тайнами есть некоторая разница… Священник признает, что Троица непостижима, склоняется перед нею и искренно предлагает вам верить этому… Профессор же утверждает, будто атомы суть реальная истина. «Я-то знаю!» – говорит он вам. Кто же из них честнее и последовательнее? Полагаю, для Вашей умной женевской

головки уже не требуются дальнейшие рассуждения. Вот где погибельная бездна так называемых основ…

Что касается бездны настоящего (каковое, в сущности, не существует, ибо есть лишь неосязаемое пересечение застывшего и бесповоротного прошлого и неизвестного будущего…), то лучше говорить о бездне ближайшего времени… <…>

Итак, мы имеем веру в неизвестное, а в конце концов – личный и общественный эвдемонизм

. Вначале тайна, потом много треска и мишуры с изрядным количеством низменной прозы и, в качестве конечной цели, вера в неизвестное… Я не понимаю, чем это более логично, нежели христианство. Нет! Разумнее молиться Богу, чем восторгаться лакеем, которого я не хочу называть в этом серьезном письме.

Дорогая мадам Ону! Поверьте мне, сделавшись христианкой, Вы исцелитесь.

Когда я говорю «христианкой», то, конечно же, подразумеваю «православной». Вы достаточно образованны и разумны и способны сами понять, что такой монах, как Лютер

, выбросивший свою рясу и придумавший без всякого складу новую религию, не был последователен. Подумайте об этом сами. Припомните то, что вы читали, и все, что уже знаете…

Пригласите потихоньку о. Смарагда

. Он лучше знает подробности, чем я. И наконец, надо пробовать… Мадам, кто знает?.. Во всяком случае, пусть даже в этом ничего и нет, что Вы теряете? Ничего. А выигрыш, если вы избавитесь от заблуждения? Выигрыш дает все… И я ручаюсь за Ваше быстрое исцеление. Я в это верю, верю! Но не только верю, но и знаю. И вот почему.

Посылаю Вам образ Пресвятой Девы «Утоли моя печали». Также посылаю маленькую книжечку «Акафист Божьей Матери Утоли моя печали», которую дал мне случайно встреченный на дороге нищий отшельник с Афонской Горы. Он отдал ее, видя меня больным и удрученным. С тех пор я всегда держал эту книжечку у своего изголовья и не засыпал, хотя бы немного не прочтя из нее.

Я не дарю Вам этот образ, сейчас это невозможно; поверьте, лишь ради таких избранных, как Вы, у меня достает смелости расстаться с ним на некоторое время. Послушайтесь меня, послушайтесь меня, говорю я Вам. Повесьте этот образ так, чтобы он всегда был перед Вашими глазами. Заставьте себя хотя бы один раз прочесть эту книжечку до конца. Этого достаточно. Вы увидите возвышенную поэзию христианского лиризма. Для начала принудьте себя. Я знаю, Вы откроете ее почти с отвращением… Но знаю и то, что через несколько дней мысли Ваши переменятся…

Эта икона – список с чудотворного образа, находящегося на Афонской Горе. Я знаю ее силу… Божество, Пресвятая Дева и святые могут двояко действовать на того, кто склоняется перед ними, – мгновенно, что называется чудом и чему я сам имел разительное подтверждение на Афонской Горе, и постепенно, естественным образом, но весьма ощутительно для внимающего ума. Это делается таким сочетанием обыденных обстоятельств нашей жизни, чтобы они были благоприятны в нравственном и материальном отношении. Перед Вами мой пример. Я приехал в К<онстантинопо>ль в плачевном состоянии, без денег и без малейшей надежды на будущее, с ощущением того внутреннего ужаса, который не оставлял меня ни на минуту даже посреди оживленной и с виду веселой беседы; здоровье мое было подорвано… Но приехал я в эту столицу с твердым убеждением, что этого хочет Бог; Пресвятая Дева благословила мою поездку. И что происходит? Здоровье поправляется, появляются добрые и гостеприимные друзья, деньги всегда находятся, как только я оказываюсь в безнадежном положении. То совсем неожиданно получаю их от министерства, то «Русский вестник» присылает 1000 рублей. Сейчас у меня всего 10 турецких фунтов, и я не знаю, что буду есть в новом моем доме и что пошлю жене на май месяц… Но я не страшусь. Я уверен, что откуда-нибудь деньги появятся, ибо Бог того хочет и потому сделает людей более разумными, чем они кажутся в минуту сомнения…

Здоровье восстановилось, страх прошел, жена худо-бедно, но одета и имеет пропитание, «Русский вестник» делает мне авансы, Халки пришлись мне по вкусу, статьи мои имеют успех, я много пишу…

Вот это я и называю расположением обстоятельств в мою пользу, то есть второй способ действия. Что касается чуда, то я уже рассказывал Вам о приключившемся с моей больной рукой и двумя Евангелиями на Афонской Горе.

Увы! Признаться ли Вам, что я испытываю страх?.. Может быть, это страх показаться смешным? Такой же человек, как все, этот известный всем Леонтьев, старый развратник, впавший в мистицизм, когда уже не может более грешить (но это можно всегда, сударыня, к тому находятся тысячи способов), начинает изображать собою апостола православия… Вот такая насмешка и вправду страшна. <…>

Да благословит Вас Бог; что касается моих смиренных и недостойных молитв, они будут всегда…

В Халках есть еще не занятые хорошие дома. Что Вы скажете об этом?

Преданный Вам Леонтьев

Впервые опубликовано в кн.: Архимандрит Киприан. Из неизданных писем Константина Леонтьева. Париж, 1959. С. 16–19.

…для вашей умной женевской головки… – Предки Е. А. Ону были швейцарцы; возможно, она родилась в Женеве.

Эвдемонизм – этическая теория, согласно которой поступки человека определяются только стремлением к удовольствиям и благам жизни.

Мартин Лютер (1483–1546) – немецкий религиозный реформатор, основатель протестантизма.

Отец Смарагд (Троицкий, 1836–1886) – настоятель посольской церкви в Константинополе.

42. Архимандриту Леониду

8 июля 1873 г., остров Халки (близ Константинополя)

Ваше высокопреподобие, отец Леонид!

Может быть, припоминая по очереди имена тех русских чиновников на Востоке, с которыми Вы встречались в Константинопольском посольстве, Вы вспомните и меня – К. Леонтьева.

Я не раз в бытностью мою (в 1867 г.) в Константинополе имел счастье беседовать с Вами и поэтому решаюсь теперь обратиться к Вам не только за советом, но и с почтительнейшею просьбой войти по-христиански в мое нравственное положение и помочь мне.

Вот в чем дело: я желаю жить при монастыре в России, и особенно при одном из подмосковных.

Не стану теперь обременять Вас, высокопреподобный отец мой, длинною повестью тех событий, которые постепенно укрепили во мне это неизменное решение. Не забудьте, что я уже не молод (мне 42 года), и верьте, что решение это – плод почти трехлетних дум и испытаний. При свидании, в котором я, с Божьей помощью, не отчаиваюсь, объяснения собственно духовные и нравственные будут легче. Но здесь я скажу Вам только вот что: я оставил службу, имею шестьсот рублей пенсии и в ожидании отъезда моего в Россию живу в величайшем уединении на известном, вероятно, Вам острове Халки.

Перед отставкой моей я был около полутора года консулом в Солуне

. Уже я и там давно думал о монашестве, но одно неожиданное обстоятельство так поразило меня, что я поехал на Афон с намерением даже и тайно и не дожидаясь отставки постричься, если уговорю монахов. Наши русские монахи отговорили меня спешить, но я, состоя еще на службе, взял отпуск и прожил около года на Афоне, изучая монашескую жизнь и испытывая себя, и вот убедился, что на первый раз для меня нет ничего лучшего, как пожить при хорошей обители и под хорошим руководством – как бы это сказать – в виде постоянного полумирского поклонника. Отец Иероним

и отец Макарий