Континент. От Патагонии до Амазонии

Мадрид принимал промозглым дождем с туманом, в раннем утреннем сумраке неясно проглядывали корпуса терминалов.

Где-то нужно было убить время.

У меня была шенгенская виза, да еще и отдельно выданная немецкая учебная виза. Недолго думая, я как есть налегке, благо багаж шел своим ходом, подался к выходу из аэропорта. Пришлось долго идти, потому что Барахас аэропорт не из маленьких, но слава Богу не такой гигант как аэропорт Франкфурта-на-Майне.

Пройдя мимо всех контролей, я взял такси и поехал в центр Мадрида погулять, да народ посмотреть.

Побывал у старой ратуши, там и отобедал, найдя ресторан, где говорят по-не-мецки.

Начала вырисовываться проблема с языком.

Вообще то я ехал к знакомым Кирилла, которые говорили по-русски и по-немец-ки. Испанским и английским я не владел абсолютно, и необходимо было как-то перебиться в пути, а потом само собой выучу язык страны пребывания. По крайней мере, так думалось – чистая авантюра, как показало время.

В испанской столице я погулял у королевского дворца Паласио Реаль, большого комплекса старинных помпезных зданий.

Приключения начались позже, когда румяный и довольный, в изрядном подпитии, я попытался вернуться в нейтральную зону аэропорта.

– Сеньор, вы не имели права выхода из нее, – сообщил мне пожилой пограничник по-немецки, видя, что я не понимаю испанского и не пуская меня внутрь.

– Как так? – я страшно удивился и начал тыкать пальцем в шенгенскую визу, доказывая дяденьке свою правоту.

– Вам специально дали учебную визу в Германии, а шенгенскую закрыли. Вы имеете право только на транзит, без выхода на территорию Испании, – продолжал гнуть свое чиновник.

– Когда я выходил в город меня никто не остановил. Я не обратил внимания, что моя шенгенская виза недействительна, – видя, что и чиновник в затруднении, я примирительно произнес. – Да ладно, никуда я не сбежал, у меня скоро посадка. Пусти, дядя!

Пограничник пустил, погрозив пальцем на прощание. В принципе, они тоже были неправы, по-раздолбайству выпустив меня в город через контроль. Потом я не раз замечал, что латиноамериканцы, как и их коллеги из Европы, имеющие латинские корни, не любят проблем и всегда идут навстречу, если ты им не особо досадил.

Уже очутившись в гигантском «Боинге», мне до сих пор не верилось в реальность происходящего. Что я действительно лечу черт знает куда на черт знает сколько времени. Требовалось тотчас стимулировать нервную систему.

После взлета я обратил внимание на шумную компанию молодых людей, отмечающих алкоголем что-то. Меня привлекла их немецкая речь. Разговорившись с одним из парней компании, я узнал, что это группа европейских моряков, следующих на свой пароход в Буэнос-Айрес сменным экипажем.

Еще в аэропорту я купил бутыль любимого «Егермайстера», не одну бочку которого, да «Нобеля»[9 - «Нобель» – термоядерный горный ликер немецкого производства с содержанием этилового спирта под 70% об. Благодаря грамотно составленной рецептуре прекрасно пьется из горла? без закуси. (прим. авт.)], я выпил с друзьями в горах Шварцвальда, где, кстати, эти замечательные ликеры и производят.

От моей выпивки моряки не отказались. Мы быстро перезнакомились, как всегда напитков оказалось мало на всех – несколько раз брали еще у стюардов и посылали гонцов в бар на второй этаж «Боинга».

Узнав, что я не владею испанским и английским, мои попутчики призадумались.

– Каждый из нас знает по два-три языка и то бывает мало, – сказал один из ребят, кучерявый, с черными как смоль волосами. – Как ты без языка на работу устроишься? Или если поговорить с кем-то надо?

Он усмехнулся.

– Ты бабу себе найди первым делом, – предложил он. – Я так поначалу и поступал в каждом порту, пока языки не освоил.

Компания засмеялась, видимо вспомнив что-то смешное.

Понемногу все задремали от выпитого и монотонного гула турбин, салон лайнера погрузился в царство спящих, всплывающих в действительность только на прием пищи. Единственным развлечением была медленно ползущая точка самолета по маршруту пути на огромном экране в салоне, да иногда фильмы со звуком через наушники показывали.

Во время полета через Атлантику при раздаче кофе вдруг началась такая болтанка, что чашки с напитком начали летать по салону. Я почувствовал себя как на диком жеребце. Интересно, какой силы нужен встречный ветер, чтобы как щепку бросать трехсоттонный «Боинг»?

На протяжении всего полета за бортом не смеркалось. На мой вопрос стюард ответил, что это связано с вращением Земли относительно движения самолета.

Уже пролетая вдоль побережья Бразилии, я наблюдал в иллюминатор Амазонку, одну из больших рек в мире. Все было прекрасно видно с высоты двенадцати километров. Словно гигантская анаконда она изгибалась черными рукавами, стремясь из джунглей к океану.

Спустя почти двадцать часов объявили посадку в Буэнос-Айресе.

Самолет начал снижаться, медленно теряя высоту. Под нами был залив Ла-Пла-та, на берегу которого и лежал Буэнос-Айрес. Снижаясь все ниже и ниже, я стал замечать на поверхности залива рыбачьи суда, пассажирские паромы, большие контейнеровозы, еще что-то, что глаз не успевал определить из-за большой скорости. Воды Ла- Платы были цвета какао. Это один из самых больших заливов в мире – ширина его достигает около двухсот километров.

Мы помчались над взлетно-посадочной полосой столичного аэропорта Эсейса и под аплодисменты пассажиров сели.

За бортом «Боинга» меня встретило яркое солнце, пригревавшее вполне по-лет-нему. В Аргентине была весна. Я обманул мать-природу, скаканув из осени в лето.

Пройдя все формальности я, по совету Кирилла, подошел к стойке реми?са, местной разновидности такси, но подешевле. Лучше было обратиться к организованному перевозчику, чтобы не обманули дурня-гринго[10 - Гри?нго (от исп. griego – грек) – в Латинской Америке презрительное название неиспаноязычного иностранца, особенно североамериканца. (прим. авт.)], к тому же не знающего испанского.

Мне дали степенного сеньора, говорящего по-немецки. Он помог мне донести чемодан и горный рюкзак до машины.

В этот момент из здания вокзала на стоянку вывалила компания моих попутчиков-моряков. Судя по их виду, после приземления они опять добыли спиртного. Кудрявого моряка так просто волокли под локотки двое соратников, а ногами он выписывал занятные полосы на асфальте на манер узника застенок гестапо.

На мгновение взгляд его стал осмысленным.

– Первым делом бабу себе найди! – узнав меня проорал он по-немецки.

Он повторился, но уже из микроавтобуса, куда его грузили остальные.

– Бедные родители, уже с утра…, – сказал на языке Гёте со скорбным лицом куда-то в сторону мой шофер.

Мне почему-то показалось, что он из потомков немцев.

* * *

Такси неторопливо отъехало от вокзала, вливаясь в поток автомашин. Я прильнул к окну – все было внове и очень сильно отличалось от европейского.

От международного аэропорта Эсейса в Буэнос-Айрес шла современная автострада с несколькими полосами в обе стороны. По ней было довольно оживленное движение. Плотной массой неслись легковые автомобили, преимущественно европейских марок, по правой полосе солидно пыхтели тяжелые грузовики и автобусы, между которыми проворно шныряли маленькие грузовички – камионе?ты. Такого разнообразия форм и расцветок сроду не видал. Складывалось впечатление, что каждый автобус или камионету владелец сам сколотил в гараже. До этого нечто подобное видел по телевизору, в передачах про страны Юго-Восточной Азии. И все это гудело, бибикало, пролезало в каждую щель между более крупными собратьями, умудряясь оставаться целым.

Над проезжей частью, на газонах обочины, на проносящихся мимо зданиях, висели громадные рекламные щиты, как всегда призывающие есть, пить, одеваться и наслаждаться самым лучшим за самое святое, что есть у каждого из нас – деньги.

Слева проплыл и остался сзади комплекс больших зданий на живописной лужайке, выполненных явно в азиатском стиле. Как я позже узнал, это была академия таэ-квондо, принадлежащая федеральной полиции Аргентины.

На всем протяжении поездки этажность застройки понемногу возрастала. Если в начале преобладали одноэтажные строения явно пригородного типа, то потом пошли многоэтажные дома, а некоторые и совсем современные.

Мы проезжали Гран-Буэнос-Айрес, громадный мегаполис радиального строения с диаметром около ста километров, двигаясь в его центральную часть, собственно и называемую Буэнос-Айрес.

Удивляло другое.

На плоских крышах всех домов без исключения стояли большие синие, пластиковые емкости с водой. Стояли неприкрыто, без всяких декоративных щитов, могущих их скрыть из эстетических соображений. Выглядело очень непривычно – как лес унитазных бачков.

В Аргентине нет водонапорных башен, а давление в трубопроводах не такое сильное, особенно это касается высотных зданий. Вот для создания нормального давления и ставят накопительные емкости на крышах.

Мой путь лежал в Бельграно, богатый район, расположенный на севере Буэнос-Айреса, где меня ждали господа Беликовы, знакомые Кирилла, и где я мог остановиться на несколько дней для акклиматизации и осмотра столицы. Далее я должен был ехать на юг в знаменитую Патагонию, воспетую в романах Жюля Верна, в усадьбу одного русского сеньора для освоения азов испанского языка и зарабатывания трудовой копейки на первых порах, пока языком не овладею.