И снова в путь

Когда к потолку на длинных цепях подвесили два больших котла – для супа и для чая, – все расселись прямо на полу, развесили вещи для просушки, занялись своими мелкими делами, и стало очень уютно: дождь умиротворяюще стучал по железу крыши, костёр давал приятное тепло, отгоняющее промозглость питерского дождя, которая есть в любое время года. Да и быстро распространяющиеся ароматы супа тоже поднимали настроение и создавали домашнюю атмосферу.

– Как хорошо, что дождь начался только сейчас!

– Да, он очень вовремя.

– Если бы он зарядил, когда мы возились со стрелками, было бы совсем не так приятно, как сейчас.

– Да, да! Пусть сейчас льёт! Пусть весь сейчас выльется, а ночью опять будет сухо! – Молодая пухленькая девушка очень переживала о будущем ночном переходе.

– Интересно, как там авангард поживает. Не смыло бы.

– Не смоет, они мужики крепкие. И вообще: под таким дождём приятно погулять. Снять обувь и по тёплому асфальту…

– Проснись! Какой тёплый асфальт! Такое бывает только в августе, сейчас у тебя ноги моментально замёрзнут. Да и где тут асфальт? Видела тутошнюю дорогу – яма на яме и ямой погоняет.

– Да ладно, тебе. Немного пробежаться можно и тут.

– Давай, беги, я посмотрю. Только лучше беги сразу до аптечки, чтобы потом тебя долго не лечить.

Действительно, хорошо, что только сейчас пошёл, подумал Андрей, начинать путешествие под дождём, может быть, и хорошая примета, но лучше без него. Его мысли сразу же обернулись к прошлому: рельсы шли в основном мимо заводов, ТЭЦ, задов гаражей и прочих глухих заборов, где и раньше было пусто и грязно – мало что изменилось. Много сложных стрелок замедляли движение, но позволяли осмотреться, пройтись вдоль рельс, заглянуть в щели заборов. Только две большие дороги, которые они пересекли, особенно вторая, через которую переехали по мосту, поразили практически всех. Идёшь по мосту, а внизу широченная прямая дорога и все полосы пустые, только несколько машин брошены на обочине да пара автомобилей остались прямо посередине полосы – явно попали в ДТП и их никто не убрал. Да ещё одна машина врезалась в столб освещения, водительская дверь открыта. И ветер, вечный питерский вечер, гонит мусор по бесконечной полосе асфальта.

– Андрей! Где твоя миска?

Пора отвлекаться от мыслей и обедать. Мира уже нашла его миску и принесла ему полную дымящегося густого супа, осторожно держа через край кофты. Первое и второе в одном. Только десерт отдельно, если будет.

– Спасибо. Ты тут сядешь?

– Нет, тут дует, я хочу поближе к костру. Приходи к нам, у нас весело. Байки рассказывают.

– Ладно, сейчас приду. – Сказал Андрей, взял миску и пересел ближе к компании, которая в этот момент над чем-то громко смеялась. – Дайте место начальнику!

Большая кружка крепкого сладкого чая – что может лучше завершить походный обед, любую походную еду. Андрей снова отсел от компании, которая частично ушла вглубь вагона, где можно вздремнуть, частично осталась жарить просроченные сосиски и ветчину. Андрею же нравилось сидеть скрестив ноги около самой двери и смотреть как дождь умывает постпандемический мир. Настроение изменилось: с бодро-активно-радостного переключилось на спокойно-романтически-радостное. Спокойная радость – самая устойчивая и приятная для ума и тела, в ней можно находиться очень долго. Особенно, когда дождь вот так вот бьёт по молодым ивовым листикам, образует большие лужи и пускает по ним огромные пузыри, а в теле ощущается приятная тяжесть и теплота вкусного и сытного супа. И ближайшие часы никуда не нужно идти, принимать решения, командовать людьми.

– Оль, передай, пожалуйста, мне ещё тех сосысочэг. Они хорошо зашли. – Сказали у Андрея за спиной и путь его мысли снова провалился в прошлое.

Оленька. Любимая Оленька. Как хорошо мы гуляли по городу, правда ты не любила вот такие дожди, предпочитала прятаться от них в кафе и пить кофе. Ты помнишь, как мы сидели в "Coffeeshop" на Невском? Кажется, мы туда зашли после кино – совершенно не важно какого, не помню, как не вспоминай, даже в каком кинотеатре не отложилось в памяти. Почему я вспомнил? Ведь в тот день не было дождя, светило солнце, кажется, не летнее, но уже согревающее. Весна или осень… Почему мне сейчас вспомнился именно этот момент? И то как я заказал для тебя "киндерсюрприз". И твою радость его открывания. Хотя ты вечно обижалась, что я обращаюсь с тобой как с ребёнком. Но как ещё было обращаться? Если бы ты сейчас была тут, со мной в этом вагоне, я бы поступал точно так же: завернул бы тебя в одеяло или два – ты вечно мёрзла, проверил бы, что ты сидишь достаточно близко к костру, что тебе хватает горячего чая… Если бы…

Вот даже не могу вспомнить, гуляли мы когда-нибудь с тобой под дождём? В мороз да, было дело, в снежки иногда играли, но только если не очень холодно. И в любом случае, всегда приходилось тебя отпаивать большой порцией кофе после снежной прогулки. А под дождём? Кажется, нет, только если шли куда-то, но не гуляли. И сейчас ты бы не пошла гулять, даже в дождевике. Если бы…

Когда Андрей вышел из больницы, её уже не было. Она ухаживала за его мамой и, как обычно, не берегла себя – обе заразились где-то и быстро сгорели. Только тётю, мамину сестру, он успел застать – в соседней больнице, но к ней не пускали, видел только через стекло, успел помахать рукой. Ответом послужила слабая улыбка умирающего. Так что до пандемии у него была семья, родственники, а после – не осталось ничего. Семья прошла как прошла, как пройдёт это весенний дождь, который смывает следы прошлой жизни.

Оленька. Как бы ты видела бы этот мир после пандемии, как бы приспособилась к нему? Чем бы занималась, ведь твоя профессия, и даже во множественном числе – профессии, остались в прошлом. Пройдёт ещё много времени до того как хотя бы одна из них стала востребована. Думаю, ты бы нашла куда себя применить: пока вокруг есть люди, ты не будешь сидеть на месте, твоя экстравертность найдёт выход в любом случае.

– Ты тут не замёрз, милый? – Это незаметно подошла Мира и накинула на застывшего Андрея плед, ещё хранивший тепло костра.

– Нет, спасибо, тигрёнок. – Она накинула дождевик и ловко спрыгнула на железнодорожное полотно.

Зато теперь Мира и она приносит мне плед, а не я ей. Жизнь кончилась – да здравствует жизнь! Они такие разные, но обе чем-то цепляют, не знаю чем, но так, что устоять невозможно. Может быть не только они? И до Оленьки у меня были увлечения – всех помню и время ничего не поменяло, чувства как были, так и остались, только детали забылись за ненужностью. Кого бы я предпочёл, если бы был выбор между Оленькой и Мирой? Если бы они обе были где-то рядом одновременно. Нет, выбора бы не было, только иллюзия выбора, как это часто бывает. Но всё же, кого? Выбирать… Ту, кто была бы первой, Оленьку, если исходить из того, что я её встретил и женился раньше. Уйти от неё? Нет и не было никогда повода. Изменять? Нет, так как нельзя её обманывать, даже если захочется. Зачем жить вместе и обманывать? Как вообще можно обманывать человека, который рядом с тобой. Как можно не заметить, что тебя обманывают? Эх… Мира… Кстати, я так и не спросил, это её полное имя или нет.

– Эй, ты! – В спину прилетело что-то длинное и мягкое. – Философ, присоединяйся к нам, мы тут шикарнейшие сосиски едим, и тебе парочку оставили.

– Сосиски, значит, едите, – Андрей обернулся и скептически оглядел компанию. – Салааги! Кто же их так жарит. И вообще, что это за еда у костра такая. Вот бы картошки да в угольках…

– Размечтался!

– Не согласен! Категорически, не согласен. Вот если бы я сказал, двигайся, ты, – он бедром подвинул ближайшего соседа у костра, – и налейте, вообще-то, мне чая, а то зовут и чаю не наливают, что за гостеприимство.

– Так что тебе нужно было сказать, чтобы размечтаться?

– А, да. Вот если бы я сказал: вот бы зелёных кедровых шишек…

– Шишки-то тебе зачем? – Люди засмеялись в полный голос.

– Эй, вы, там! Можно потише, мы тут спать пытаемся, между прочим.

– Звиняйте!

– Так шишки зачем? – Почти шепотом повторили вопрос. Интонация заставила снова покатиться от хохота, зажимая рот руками.

– Дураки, вы! Не те шишки. Кедровые, то есть сосны сибирской, той, что даёт кедровые орешки. Знаете же – не в том возрасте, вроде, чтобы не знать, что это такое. Вот нашим детям уже придётся объяснять, если не отмигрируем в Сибирь.

– Не хотелось бы, лучше вы к нам. Но давай, не отвлекайся, рассказывай. Про свои… – Решил не продолжать, чтобы зайтись хохотом.

– Ничего вы не понимаете. Знали бы вы какой это кайф: залезть на сосну – вот только не надо этого вашего хи-хи – сорвать пяток шишек. Они ещё зелёные, твёрдые как сама сосна, все в липкой смоле. А потом разложить по консервным банкам, залить водой и поставить в костёр, прямо на угли. Дать повариться с полчаса – они становятся мягкими и можно лущить как белка это делает. Хоть это-то знаете? Снимаешь чешуйку за чешуйкой, а там орешки – они ещё неспелые, потому без твёрдой оболочки, не нужно чистить, так ешь. Ну прямо как семечки: вроде и не еда, больше времени чистишь, чем ешь, но оторваться совершенно невозможно.

– Вот заливает! Давайте еловые шишки так есть – проверим.

– Не получится. У наших елок и сосен слишком мелкие семена, там есть нечего. Ну разве что ты белка. Пока, есть хвост?

– Да пошёл ты!

– И пойду – спать. И вам советую. Нам всю ночь идти, так что: после сытного обеда полагается поспать.

– А руки вытирать?

– Это тоже можно, но тут кто быстрее успеет…

Постепенно народ затих. Все группы спрятались по своим норам и уснули неглубоким снов, в котором один глаз и соответствующее полушарие продолжает следить – привычка сформировавшаяся в первые месяцы после пандемии. Если бы можно было пролететь над лагерем на квадрокоптере, то мы бы увидели, как люди спят вповалку на полах вагонов, в брошенном автобусе, на столах в ближайшем цеху. Кто в одиночку, кто парами, укрывшись сверху одним на двоих дополнительным одеялом, а кто и всей семьёй с детьми – спрятав последних посередине, подстелив ещё одно одеяло, чтобы маленькие тела не замёрзли на холодном полу заброшенных зданий и вагонов. Относительно спокойный, сытый сон посреди мёртвой пустыни.

Только пятеро дозорных в многоразовых дождевиках обходили лагерь по периметру. Просто так, на всякий случай.

Глава 11

Весенние сумерки в Петербурге разворачиваются долго, потому было решено начать движение уже до заката, до полной темноты. В какой-то мере это даже безопаснее – не нужно включать фонари. Договорились и ночью ими не пользоваться, хотя бы около состава.

Кроме разведчиков, которые ушли утром, выдвинули дополнительный арьергард из четырёх человек на двести-триста метров. Они должны были ещё раз следить за тем, чтобы никто не появился на железнодорожном полотне или рядом с ним. Им разрешили при необходимости включать фонари.

– Если что, конечно, включайте, но они вас будут сильно демаскировать, так что желательно не пользоваться, или светить так, чтобы как можно меньше быть заметными со стороны.