Чудовища

Чудовища
Клара Кёрст

Что если единственная ваша страсть – магия, и она утекает из вашего клана со скоростью света? Перед чем вы остановитесь в своих поисках: преступление любви, чужая жизнь, общее благо? Или вы готовы идти до конца?

Чудовища

Клара Кёрст

© Клара Кёрст, 2018

ISBN 978-5-4493-2538-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В глубине пересохшего колодца лежал старик. Лицо, худое тело, руки и ноги были истерзаны и кровоточили. Он был жестоко избит и кинут на каменное дно. Старик когда-то был колдуном. Когда-то он был колдуном из клана грифонов, ведущим род от магического существа с головой и лапами ворона и туловищем дикой кошки, в незапамятные времена смешавшего свою кровь с женщиной, человеком. Когда-то силы старика было достаточно, чтобы играючи держать в своих жилистых руках магию Колдовского леса, но не теперь, теперь его силы едва хватало, чтобы поддерживать жизнь: редкое, слабый ток крови и едва слышное биение сердца.

Силясь повернуться на бок, старик мучительно застонал. Глаза жгли безжалостные лучи солнца. От боли его лицо с длинным острым носом стало безобразным, грифоньим, будто бы его сущность, его дикий предок взыграл в нем, взял вверх над человеком. Старик рванул изо всех сил, но боль тотчас же его настигла. Он повалился навзничь и стукнулся спиной о бугристый камень.

На мгновение яркий диск солнца заволокла чья-то тень. Ворон! Старик открыл безъязыкий рот и замычал. Он шевельнул перебитой рукой, отчаянно желая дотянуться, поймать свободно парящую птицу. Ворон пролетел мимо, не заметив внизу колдуна, своего бескрылого сородича, брошенного на смерть.

В незапамятные времена, когда в урочище Урисков еще росли толстые дубы, а на месте деревни Корчовки с достоинством несла свои воды река Аковка, люди жили бок о бок с монстрами – ибексами, мантикорами, грифонами, мелюзинами, багвинами, единорогами, колопусами, вивернами и другими диковинными чудищами. В героическое время великие воины уничтожали монстров, как клопов, даже самых безобидных. Особенно самых безобидных, потому что их легче всего было шпилить копьями к стволам деревьев. Монстры в долгу не оставались и тузили героев, что доспехи разлетались, как одуванчики, застревая в ветках самых высоких деревьев, а то и вовсе в зубах двуглавых амфисбен. Герои и монстры жили соседями – в пещерах, в лесах, в долинах, на берегу моря, на вершинах гор. Так, наверное, этот героический век и продолжался бы, пока либо монстры не одолели человека, либо человеки не покончили с монстрами, однако же случилось пролетать над Аковкой крылатому змею. Шнырял он своими маленькими злобными глазками в поисках пищи, а в глаза ему бросилась простоволосая красавица-девица, полощущая кружевную ночнушку в проточных водах. Виверну понравилось, как играет солнце у девушки в волосах, и он похитил красавицу и воспользовался ее красотой и молодостью так, что девица понесла.

Начиная с этого времени, повело отсчет новое племя – племя колдунов. Дурной пример заразителен, и вскоре всем монстрам захотелось во чтобы то ни стало продолжиться в человеке. Монстры блестяще исполнили сей коварный план, ибо девицы народец – слабый, падкий и любвеобильный.

Колдуны, переняв облик человека и обретя способность пользоваться магией волшебных животных и растений, разделились по кланам, ведущим свой род от разного зверя. Когда колдуны возмужали, они, не желая выбирать сторону отца или матери, защищали людей от монстров, а монстров от людей. Но усилий колдунов не хватало, чтобы сдержать полномаштабную зубодеровку и шкуроснималовку, не знающую белых флагов. Колдунов было ничтожно мало, территория же как назло необъятной, а люди и монстры так ненавидели друг друга, что пройти рядом не могли, чтобы в глаз не плюнуть или не засветить камнем в ухо.

Природная магия, магия прародителей была колдунам сподручней, и колдун из клана грифонов легче взымал магию у грифона, чем, скажем, от мантикоры или ибекса. И чем больше колдуны черпали магии из «нескончаемого источника», тем шире расселялись волшебные звери, занимая земли людей, и тем сильнее, насыщеннее становилась магия чудовищ. Они заставляли людей покидать свои жилища. Заметив это, колдуны призадумались.

От нашествия бесчисленных орд люди слабели и вымирали, но не прекращали утаскивать за собой в небытие редкие, наиболее беззащитные и оттого прекрасные виды магических существ – пушистых белобоков, длиннохвостых сандрел и сияющих миёков туо.

Колдуны кланов, а их тогда было не семь, а много-много больше, сошлись и договорились меж собой, что они ограничат магическую зону, очертят круг, где семьи по очереди будет править колдовским колесом. Они сплели заклинание, добровольно ограничив свои силы с тем, чтобы магия только одного клана могла управлять Колдовским лесом. Магия клана убывала, как песчинки в песочных часах, перетекая из верхний части в нижнюю. Колдуны договорились держаться пределов своего клана, не смешиваться в потомстве, опасаясь увеличить концентрацию магии, и всеми силами избегать возвращения темных времен. На нарушителя, если бы такой сыскался, они наложили страшное, темное проклятие, которое незамедлительно бы на него обрушилось. Так появился Колдовской Лес, который держал предводитель клана с восходящим током магии. В те времена, о которых идет речь, кланом с восходящим током магии был клан грифоном, а его предводителем старик Гуран.

***

Бил косой дождь. На деревянных мостовых заварилось жуткое месиво из грязи и навоза. Порывистый ветер сталкивал путников с дороги, и ноги девушки вязли в густой каше. Туя с трудом выдирала ногу из черной жижи, чтобы вновь поставить ее обратно, только на шаг дальше, но она не сдавалась.

Колдунья добралась до Баграма поздним вечером, усталая и замершая. Устроившись огромной нахохлившейся совой, а вовсе не кошкой, как некогда называл ее Урбан, в углу трактира, Туя попыталась высушить и обогреть свои ноги у очага. Она тупо смотрела на огонь, не обращая внимания на грязь, вонь и гремящую ругань завсегдатаев.

Растрепав короткие влажные кудри, Туя сжалась в комок и опивалась чаем, заваренным уже не в первый раз то ли из мать-и-мачехи, то ли из подорожника. Но колдунья привыкла не обращать внимания на подобные мелочи, и чтобы перебить вкус она вяло жевала заветренный сыр и жадно впивалась зубами в свежую булку.

Дверь, подхваченная сквозняком, стукнула, в трактир торопливо вбежала служанка, вода с ее плаща хлынула на кафель.

– Здесь есть колдун? – крикнула она, обводя испуганными, невидящими глазами, зал.

Туя с удивлением подняла глаза, она отвыкла, что люди прибегают к помощи колдунов. Крестьяне из захолустных деревень, всячески избегали ее и ее помощи. Вот что значит столица, здесь, оказывается, живут просвещенные люди или люди, которым есть чем платить, когда зарвавшийся колдун требовал деньги за свое мастерство.

Туя, посмотрев на свои мокрые сапоги и прочувствовав каждую мокрую складочку одежды, касавшуюся уставшего тела, инстинктивно испытала желание спрятаться под стол, но подавив недостойный порыв, она заглотила неразжеванный кусок булки и, осоловевшая, с трудом подняла со стула свою большую попу и поковыляла к служанке. Та обрадовалась, засуетилось, и чуть ли не как щенок запрыгала вокруг колдуньи. «Дело, видно, совсем дрянь», – подумала девушка. Служанка затараторила, выкатывая свои глаза, ее серые зубы стучали то ли от холода, то ли от страха:

– Хозяйка умирает, плод не выходит, живот раздуло, как будто пчелиная матка укусила, скорее, идемте, скорее, скорее.

– Тише, девочка, тише, – успокоила ее Туя и, взяв под локоток, вывела на воздух, подальше от любопытных глаз и посторонних ушей. – Веди скорее.

Служанка сглотнула, кивнула и побежала, судорожно болтая на ходу и показывая дорогу дрожащими пальцами.

Туя поспешила за перепуганной девчонкой. Колдунью долгие годы готовили к служению людям. «Люди – это слабые существа, которые однажды могут стать сильными». «Если бы не было людей – никогда не было и колдунов». «Помогай слабым, ибо однажды и ты окажешь слаб». Так учил Крохабар, заменивший ей отца, ведь Гуран, предводитель клана грифонов, частенько по своим таинственным надобностям отлучался из леса.

Буря под вечер ослабла, ветер стих, холод сцепил меж собой грязь в окаменевшие гряды, а с неба посыпались колючие льдинки. Город холодной весенней ночью был мрачен, темнел даже белый замок, где жила вдовая королева Ильза и ее сын, кронпринц Горлок с необыкновенными черыми глазами. Поговаривали, что они точно торф – мягкие, блестящие и до жути красивые.

Туя изо всех сил старалась не упустить из виду худенькую служанку, летевшую по дороге ровно горная козочка, и не свалиться мешком в придорожную канаву. Она уже потеряла счет, промелькнувшим мимо, как во сне, коробкам жилых домов с закрытыми ставнями. Наконец, она услышала окрик и увидела яркий сноп света. Служанка открыла дверь дома, чтобы впустить колдунью.

Запах съемного жилья, временного пристанища – дурного убежища от невзгод и плохого советчика – наполнил легкие колдуньи. Туя сразу все поняла. Беременная девушка и дешевое жилье. Она быстро вскарабкалась по лестнице. К ней снова возвращалась ее кошкость. За дверью, у которой служанка наполняла таз горячей водой, раздался протяжный стон. Колдунья метнула мокрый войлочный плащ на табуретку, грязные ботинки покатились по полу. Она тщательно вымыла руки в тазу, который ей подставила расторопная прислуга.

Туя решительно дернула за ручку дверь, но с другой стороны ее кто-то держал. Она в нетерпении дернула еще раз, и на нее из комнаты вывалился мужчина. Колдунья, несмотря на свои более чем пышные габариты, отпрянула.

– Зачем ты привела падальщицу, Варида? – обратился мужчина к служанке, пристально разглядывая Тую.

– Яр, она колдунья, она вылечит, – залепетала служанка, низко опуская голову и опасно наклоняя таз с водой.

– Нынешние колдуны умеют только облегчать карманы, – сказал мужчина, перехватывая таз, трепещущий вместе с перепуганной Варидой.

– Нынешние молодые люди умеют делать только внебрачных детей, – едко ответила пришедшая в себя Туя, степенно вытирая руки полотенцем. – Пустите, вы отнимаете у живой время, мертвой оно ей уже не понадобиться.

– Яр, не будет извергом, может, госпожу еще можно спасти, – умоляюще прошептала девушка.

Мужчина потеснился, наблюдая за колдуньей. Туя не без содрогания вошла в душную комнату, наполненную смрадом боли и страданий. Яр с громким стуком захлопнул дверь.

На широкой кровати на сбитых грязных простынях лежала девушка. Соломенные волосы, точенный носик, бледные, красивой формы губы, синие круги под глазами, узкие плечи и гигантский живот, выпирающий глыбой льда. «Глаза у нее, должно быть, голубые», – решила про себя Туя. Вокруг неподвижного тела с растопыренными конечностями топталась повитуха, тщетно пытаясь выдавить из разбухшего чрева мертвый плод.

– Сколько она уже так лежит? – спросила Туя, ласково прикасаясь ко лбу девушки, а другой рукой пытаясь сосчитать слабые ниточки пульса на тонкой руке.

«Благородная, – подумала Туя. Графская дочь, может, дочь барона или маркиза».

Повитуха смерила девушку недовольным взглядом, мол, чего чужой хлеб отбираешь, место уж пригрето.

– Мне не нужны твои деньги. Я – колдунья, я служу людям даром, – твердо сказала Туя, проваливаясь в мутные глаза старухи.

Старуха недоверчиво моргнула и недовольно проворчала:

– Последний раз она приходила в сознание около часа назад.

Туя нахмурилась. Она решительно отстранила повитуху, велев той держаться двери и по мере надобности подавать чистые полотенца и горячую воду. Старуха нехотя отошла, вихляя квадратным задом.

Туя задрала мокрую рубашку, обнажив болезненный живот, растерла в руках пахучую мазь из зуибака, овражного сорняка, и размазала ее по гигантскому неподвижному куполу.

Свинтив крышку с фляги, что болталась у нее на груди, она разжала ложкой челюсти девушки и влила пять капель красного сиропа.

Дыхание выровнялось, щечки порозовели, веки затрепетали. Теперь следовало разогнать испорченную, медленно текущую, кровь, Туя порылась в сумке и извлекла оттуда корешок алеманта, ядовитой травы, растущей на болотах.

Колдунья протолкнула небольшой белый корешок в глотку девушке. Аристократку скрутило, она начала корчиться, содрогаясь в конвульсиях, мышцы тела пришли в движение.