Гибискусу не хватает света

– Седаи, послушай! Это не то…

– Заткнись! – послышалось с другого корабля. – Заткнись! Ты ее убил! Ты убил ее! Я доберусь до вас! Вы оба мне за все ответите!

Неман с беспокойством взглянул на Таркелью, в чьих глазах читалась дикая усталость и испуг.

– Я не убивал.

– Ты убил ее! Я отомщу! Вы мне за все ответите! Да, за все!

И тут же связь оборвалась.

– Свяжись с ним еще раз!

– Запрос отклонен.

– Еще.

– Отклонено.

– Связывайся, пока не примут запрос.

А потом он быстро взглянул на девушку.

– Я не убивал ее.

Новость поразила контрабандиста. Он стрелял не на поражение, а лишь для устрашения. Но, видимо, в какой-то момент Ннариса подставилась под выстрел.

– Карта скопления составлена на 15 процентов.

– Результаты?

Тут же корабль тряхнуло, а показатели щитов поползли вниз.

– По нам ведут прицельный огонь из лазерных установок.

– Результаты!

– В десяти километрах приемлемое окно.

Руки сами направили туда корабль, пролетевший указанное расстояние за считаные секунды. Неман резко вывел «Путника» вверх. Девушка позади него ойкнула, но ему было некогда справляться о ее состоянии. Корабль ворвался в карусель обломков, несущихся по орбите, а его капитан старался удержать «Путника» на одной траектории и одновременно с этим следил за состоянием щитов, чья жизнеспособность плавно убывала. Пот щекотал лицо, пытался застилать глаза. Тело находилось как будто не в скафандре, а в парилке.

Когда корабль вылетел в космос, то от его щитов осталось около 7 процентов жизнеспособности. «Этого едва ли хватит, чтобы уйти от погони, надо делать прыжок», – подумал Неман. Он тут же отдал соответствующую команду Васко, но корабль вдруг снова сотрясло. 5,9 %. Неман начал выполнять маневры уклонения. На радаре было видно, что Седаи слишком близко. Контрабандист понимал, что им уже не уйти. Никакие маневры не помогут – их подобьют или уничтожат раньше, чем они смогут улететь через подпространство. Он лихорадочно пытался придумать способ спасения. И внезапно он пришел ему на ум. От этой мысли ему стало не по себе, но Неману вспомнилось тело Игоря, находившееся все еще на корабле Седаи. Это придало ему уверенности.

– Васко, маневры уклонения.

– Есть.

Но перед этим последовало еще одно попадание. 4,1%.

– Таркелья, не спорь сейчас со мной. Тебе надо сделать кое-что, от чего зависит не только наша судьба.

Он смотрел в ее глубокие глаза и хотел утонуть в них. Но момент был не подходящим. Она испуганно смотрела на него и ждала продолжения.

– Ты сейчас возьмешь эту пирамиду и зайдешь в спасательный модуль. Я отстрелю тебя, а сам уведу Седаи отсюда. Не бойся, за тобой придут. Сигнал SOS творит чудеса.

Таркелья постепенно изменялась в лице. Сначала страх уступил место непониманию, затем девушка растерялась, но уже через мгновение ею овладела такая злость, что Неману стало не по себе.

– Нет! Я не покину тебя! Хватит! Игоря уже нет с нами. Я не позволю и тебе пропасть. Не покидай меня! Мы спасемся вместе!

Она кричала и слезы выступали на ее глаза, одна за другой скатываясь по обводам ее лица. Парень взял ее за руки.

– Я не покидаю тебя. Просто с тобой я не могу сделать то, что я задумал. Седаи надо увести отсюда. Мы не сможем сбежать в подпространство – он слишком близко. Его корабль попадет в наш тоннель и все. Нам точно крышка. Мы знаем то, чего не знает никто больше. Нам надо доставить послание человечеству. И ты мне поможешь!

– Нет! Нет! Нет! Ты пойдешь со мной!

– Таркелья, я не могу. У меня только одна спасательная капсула. Ее должна занять ты из-за многих факторов…

– Замолчи! Нет!

Она дала ему пощечину.

– Замолчи!

Корабль тряхнуло сильнее обычного. 2,8 %.

– Извини меня, – спокойно сказал Неман.

Он размахнулся и ладонью со всей силы ударил Таркелью в скулу, вырубив ее. Неман успел подхватить ее оседающее тело, чувствуя, как он сам содрогается от озноба и слез, непроизвольно текущих по его лицу.

Она была так мила, так нежна, лежа на его руках. Ему не хотелось отпускать ее, но серена, что завыла минуту назад, мешала ему сосредоточится на лице девушки. Неман хотел запомнить ее навсегда. На очень короткое навсегда.

Собравшись с мыслями, он оттащил ее в единственную спасательную капсулу, как следует зафиксировав тело в ремнях. Затем он надел на нее шлем, и сунул под бок дурацкую пирамиду. Взглянув на нее в последний раз, контрабандист вдруг увидел в ней все то, чем он жил. Он прощался сейчас со всем ради нее и ради шанса для человечества. Не в силах больше вынести это немое прощание, Неман коснулся своей рукой руки девушки и закрыл капсулу.

Гибискус все так же покачивался на панели, чуть съехав по ней в сторону. Неман поправил его и принял управление на себя. В его голове уже все было спланировано, а он поймал тот самый момент, когда убедил себя, что готов к пути, выбранному им несколько минут назад.

Его душа опустошилась. Глаза горели так, будто он не спал уже пару дней, и незваные редкие слезы, которые он и так не любил, появлялись в уголках глаз, стекая по лицу вниз, щекотя собой переносицу. Неман уклонялся от выстрелов «Провидения» на автомате. Руки крепко держались за штурвал. Приняв решение, он как будто бы отпустил свою душу в самостоятельный полет. Никакой дрожи в руках больше он не чувствовал. И голова освободилась от лишних мыслей. Теперь он думал только над тем, что надо уйти от планеты подальше, чтобы капсула с Таркельей осталась в безопасности. Чтобы она осталась в безопасности. Подумав о девушке, он вдруг ощутил жжение на своей щеке и улыбнулся. Неман точно предпочел бы пощечине поцелуй на прощание, но в тех обстоятельствах, в которых они оказались, реакция Таркельи все равно отозвалась внутри него теплом.

– Щит работает на 2,8 %. Движок с вероятностью в 79 % откажет в течение последующих четырех минут.

– А нам много и не надо, – ответил Неман, подумав о том, что его собственный голос не был похож на его голос. Или во всем были виноваты заложенные уши?

– Ведь не надо, приятель? – спросил контрабандист свой гибискус, стоящий на приборной панели.

Тот качнулся, соглашаясь со старым другом.

– Прости меня. Мы так и погибнем бродягами, лишь мимолетно видевшими свой дом и всего лишь кончиками пальцев и листьев, дотронувшимися до своей мечты. Земля не увидит нас больше.

Зеленый гибискус с его мощными бутонами зашевелился в танце, преисполненном гордостью и печалью одновременно.