Совместимые

Совместимые
Кира Меркулова

Я стала для него секретным заданием и той, которая научила доверять и видеть красоту в мелочах. Он стал для меня спасением и тем, кто научил чувствовать и отпускать прошлое. Тест на совместимость не соврал – друг без друга нам нельзя. Но обстоятельства диктовали свои правила…

Кира Меркулова

Совместимые

Глава 1

Какой день подряд ночной Морфей оставлял меня без красочных снов. И дело не в хронической усталости, эмоциональном перегреве или стрессе. Моя жизнь стала настолько планомерной и однообразной, что мозгу просто не из чего было генерировать сны. Правда, я собственноручно погрузила свою жизнь в однотонность. Мой комфорт и спокойствие – превыше всего.

Несмотря на это, сегодняшний день обещал быть насыщенным. Мне требовалось повторно защитить магистерскую диссертацию. Фактически я уже являлась магистром филологии, так как с успехом прошла итоговую аттестацию пару недель назад. А сегодня выпускники с отличными дипломными работами устраивали показательное выступление для иностранной комиссии. В свою очередь, делегаты из США планировали выдать лучшему студенту грант на трёхмесячную стажировку в их стране. И так как мой дедушка являлся деканом данного факультета, я не могла его подвести.

На протяжении шести лет обучения я то и делала, что старалась быть лучшей из лучших. Многие мной восхищались, а дедушка говорил: «Недостаточно». В связи с чем уже на третьем курсе своего обучения я начала исследовательскую работу на тему «Культурологические различия английского и арабского языков». Она настолько обширна, что для начала мне пришлось досконально изучить по отдельности феномен европейского и восточного языков. В свободное от занятий время я продолжала учиться. Утро, день, вечер – посвящались погружению в ценностные ориентации и идеалы противоположных культур. Большая же часть стараний прилагалась к возможности свободно разговаривать на двух столь разных языках.

Конечно, вопрос об изучении английского языка являлся риторическим. Нельзя было оставить самый распространённый язык во всем мире без внимания. Насчёт арабского языка я долго сомневалась, так как изначально планировала изучение испанского или итальянского, на крайний случай французского. На мой выбор повлиял дедушка. На его взгляд, большинство европейцев являются людьми легкомысленными и безответственными. Он так боялся, что я пойду по стопам матери: влюблюсь в итальянца, пылкий темперамент которого закружит нас в болезненной страсти, а чувство влюблённости исчезнет вместе с главным героем. И в итоге останусь одна с тайной под сердцем, которая через пару месяцев будет заметна всем.

Да, вся моя семья входила в общество педантичных филологов, по-другому сказать, консерваторов своего дела. Моя мама – первая из нашей семьи – выбрала любовь вместо успешной карьеры. Всего одна случайная встреча разделила её жизнь на до и после. Она первая из студенток факультета зарубежной филологии нашего университета, кого отправили на стажировку за границу в те непростые девяностые. По возвращении ей прочили стать преуспевающим специалистом своего любимого дела. А впоследствии и ректором небезызвестного института. Но, видимо, её сердце решило по-другому. Всё это со слов моего дедушки.

В Германии в момент прохождения практики мама познакомилась с красивым молодым человеком, завоевавшим её сердце ещё до «объявления войны». Она рассказывала мне о нём перед сном, вместо прочтения художественной литературы.

Его звали Умберто. Он был высоким и статным. Его волосы: чёрные, как смоль, слегка подвивались и укладывались в небрежную прическу. Широкий лоб и выступающие брови, прямой нос с небольшой горбинкой, угловатые скулы и тонкие губы, карие выразительные глаза. Даже черты лица выдавали в нём донжуана, не говоря уже о взрывном темпераменте и дьявольском магнетизме.

После окончания института на родине Умберто вместе с друзьями отправился в небольшое путешествие по Европе. Но встреча с моей мамой изменила его планы на ближайший год. Он остался в Берлине вместе с ней. А когда время стажировки подошло к концу, мама вернулась в Россию и ждала его. Он обещал прилететь, как только решит все свои семейные дела. Но этого не случилось. Мужчина даже ни разу не позвонил. А у мамы не было ни его адреса, ни номера телефона, ничего, кроме зарождающейся жизни под сердцем. В смысле, я единственное, что у неё осталось от него, если не считать болезненных воспоминаний. Даже через десятилетие с их последней встречи, она без труда могла вспомнить мельчайшую деталь его внешности, характера. Мама не переставала его любить до самого последнего дня своей жизни. Я часто думала о том, что могло изменить его планы. Но до последнего верила, что он также сильно любил её, как и она его.

Можете ли вы представить, как сложно маме было признаться во всём своим родителям и близким? Её осуждали, винили в легкомысленности. Хотя всегда легче осудить, чем попытаться понять и помочь. Но она с этим справилась. Любовь в сердце помогла ей не опустить руки, продолжить жить и чувствовать себя относительно счастливой. Если бы не трагическая авария, которая пять лет тому назад унесла жизни моей матери и бабушки, то сегодня за завтраком была бы совершенно другая атмосфера.

После трагических событий я, как и дедушка, отстранилась от общества, перестала общаться с единственным другом и полностью погрузилась в учёбу. Иногда за ужином мы могли с дедушкой переброситься парой фраз и пожелать друг другу спокойной ночи, хотя до сна было ещё далеко. Но ни он, ни я не желали покидать зону своего комфорта, обусловленную уединением.

Дедушка понимал, что иностранная комиссия именно мне выдаст грант на стажировку. Нет, он не пытался отговорить меня. Если только слегка помешать, заваливая сложными вопросами, не относящимися к теме моего проекта. Но я слишком хорошо была подготовлена. И успокаивала его лишь тем, что стажировка займёт всего три месяца, а в ответ слышала: «Можешь уезжать хоть на год». Я понимала его переживания. Именно поэтому и приняла решение отказаться от заграничной стажировки. Правда, хотела сделать это после объявления победителя.

– Софья, ты готова? Нам пора выходить, – строгий голос дедушки послышался из прихожей. Из него бы получился неплохой командир военного гарнизона. – Софья!

– Да здесь я уже! Не кричи, пожалуйста. Тем более обычно мы выходим позже на пять минут. Тебе куда-то надо ещё заехать, Павел Владимирович? – мягко спросила я, стараясь ослабить дедушкин боевой настрой. Он стоял спиной ко мне и пытался что-то найти в своём чемоданчике.

– Нет, заезжать никуда не нужно, – отвлечённо ответил дедушка.

– Да я поняла, ты просто переживаешь, – с лёгкой улыбкой произнесла я.

– Я не переживаю, – с серьёзным видом он повернулся ко мне, – просто хотел сказать, чтобы ты не отказывалась от стажировки. Не стоит из-за моих страхов терять такой шанс.

– Это сейчас мой дедушка говорит? Видимо, нет! Что вы с ним сделали? – я подошла к нему, слегка обхватила за плечи и стала внимательно всматриваться в его печальные глаза.

– Софья, заканчивай этот концерт! Я серьёзно.

– Дедуль, я уверена, что даже в своих снах ты сама серьёзность. Ладно, как ты догадался, что я хочу отказаться? Я настолько предсказуема?

– Вот скажи мне, девочка, от кого тебе досталось столько сарказма? – теперь дедушка пытливо смотрел на меня.

– Умберто! – хором произнесли мы с ним.

Ещё с детства, если я делала что-то не так или вела себя неподобным, на усмотрение дедушки, образом, он сразу произносил имя моего биологического отца. Для него хуже Умберто в мире никого не было. А когда мама при дедушке говорила, что я копия отца, то начинались нешуточные баталии.

Дедушка утверждал, что я унаследовала черты семьи Разумовских и даже капли от какого-то Умберто во мне нет, что во внешности, что в характере. Мама, будучи тактичным человеком, всегда давала высказаться, а потом просто топила дедушку в фактах. Ведь я и правда похожа на отца: рост выше среднего сразу выделял меня из женской половины моей семьи; худое телосложение позволило бы стать моделью; кожа слегка смуглая; пышные тёмно-каштановые волосы, чуть светлее, чем у отца; лучистые карие глаза и правильные черты лица. Моей изюминкой, на мой взгляд, является очаровательная улыбка.

Наверное, вы успели заметить, что скромностью я не отличаюсь. Но мне действительно повезло. В наше время внешность много значит. Нравится нам или нет, но красота привлекает не только мужское внимание, а успех в целом, с учётом наличия мозгов. Конечно, есть место пословице «не родись красивой, а счастливой», но я полагаю, что счастье зависит от самих нас. А прирожденную красоту можно испортить, и это я не про новомодные косметологические услуги по увеличению губ и тому подобное, а про вредные привычки, ожирение, недосыпание и вечное недовольство жизнью.

– А если серьёзно, – продолжил дедушка, – ты уже совсем взрослая, и ни капли не похожа на свою мать. Я считаю, что ты правильно сможешь распорядиться своей жизнью и не позволишь никакому Умберто её испортить.

Систематически, из года в год, словно молитву, дедушка повторял эти слова: «Не похожа на свою мать, никакой Умберто не испортит тебе жизнь».

– Я обещаю тебе, что никакой Умберто не разрушит её. А вот какой-нибудь Даниэль из солнечного Мадрида, – эту речь я давно придумала, но почему-то решилась сказать только сегодня. Это было моей ошибкой. Мой обычно безэмоциональный дедушка начал багроветь, шипеть, трясти указательным пальцем перед моим носом, но при этом смог лишь сказать:

– Софья! Не смей.

– Павел Владимирович, да не переживай ты так! Я невлюбчивая особа и вообще скептически отношусь к любовным связям. Вначале построю карьеру, создам финансовую подушку безопасности, а вот после тридцати найду себе по статусу и образованию человека, с которым войду в церковь в подвенечном платье, – опять в голосе были слышны нотки сарказма, но что поделать, если так реагировала на серьёзность своего дедушки.

– Я думаю, мы друг друга услышали, – заключил дедушка.

– Я тоже так думаю. Пойдем, нам нельзя опаздывать.

Глава 2

– Софья, я очень рад, что вы всё-таки приняли наше предложение и приехали на стажировку. Мои коллеги говорили, что вы намеревались отказаться от гранта в пользу другого специалиста, – выражал своё почтение президент Нью-Йоркского исследовательского университета.

– Да, это было связано с семейными проблемами. Но всё решилось благополучно, и я не смогла отказать себе в удовольствии поработать с американскими коллегами. Я уже вся в предвкушении, – с гордостью произнесла я.

– Мы всегда рады российским студентам и выпускникам. Ваш подход к работе и неординарность помогают нашим сотрудникам решать сложные задачи в короткое время, – прозвучало фальшиво и наигранно, но я сделал вид, будто восхищена его словами.

Его можно понять. Каждый день со всех стран мира к ним прибывают новые стажёры, которым надо оказать честь и признание. И придумывать для каждого новые эпитеты слишком затратная по времени задача.

В свою очередь от меня требовалось выказать восторг об университете и сотрудниках, но решила не задерживать президента, и со всей присущей мне скромностью заявила:

– Какое филологическое исследование на данный момент в вашем университете самое главное и сложное? Я готова найти решение в вашем вопросе.

– Смело. Если вы действительно поможете в одном интересном проекте, то, думаю, по окончании вашей стажировки мы будем говорить о годовом контракте в нашем университете, – плавно подытожил президент.

– Надеюсь, так и будет, – с моей стороны это было лукавство, так как по окончании стажировки я собиралась незамедлительно вернуться на родину.

– Тогда до встречи, Софья. Мой секретарь подскажет, как пройти по территории кампуса, чтобы попасть в корпус, в котором вы будете жить. Два этажа людей, занимающихся одним вопросом. Вам понравится. А уже завтра ваш научный руководитель расскажет об исследовании, в которое вы будете включены.

– Спасибо, мистер Адамс, – заключила я, быстро пожала вспотевшую ладонь президента и покинула кабинет.

Территория кампуса оказалась немаленькой. При условии, что располагалась в городской черте. Это явное отличие от России. У нас учебные корпуса одного института могут находиться в паре километров друг от друга, а общежитие вообще в другом конце города. Здесь же учебные здания, лаборатории, спортивные комплексы, исследовательский центр, библиотека, столовые, общежития были в шаговой доступности.

Мой корпус находился немного в отдалении от остальных учебных зданий, рядом с небольшим парком. Посмотрев в его сторону, смогла заметить, как небольшие каменные дорожки уводили вглубь, где под большими кустистыми деревьями создавалась тень. День был жарким, и влажность в Нью-Йорке на порядок выше, а с субтропическим климатом у меня давняя вражда. Оставаясь на месте, я могла лишь предположить, насколько тень деревьев разбавляет духоту. И мне этого так не хватало. Но не стала задерживаться и зашла внутрь здания.

На моё удивление воздух в здании был свежим и прохладным. Лишь потом я заметила кондиционеры в коридорах. И вот ещё явное отличие от наших общежитий.