Неожиданный удар

– Верно. Конечно. Что ж, удачи. Надеюсь, плечо не сильно тебя беспокоит. Вряд ли оно в прекрасном состоянии, раз его не долечили, – самодовольно говорит Лилиана.

Я стискиваю зубы и, сжав ручку, распахиваю дверь как можно шире.

– Приятно было познакомиться, Лилиана. Скоро я приму решение.

– Жду весточки от вас, – говорит она, снисходительно улыбается Скарлетт и уходит.

Скатертью дорожка. Я совершенно точно не буду ей звонить.

Как только Лилиана выходит, я жестом приглашаю в свой кабинет лучшую и самую известную канадскую хоккеистку и, когда она входит, перестаю задерживать дыхание. Скарлетт быстро обходит меня и останавливается позади кресла, на котором только что сидела Лилиана.

– Извините, – говорю я.

Она выгибает бровь.

– За что именно? За то, что заставили меня ждать двадцать минут возле вашего кабинета, или за Лилиану?

– И то и другое?

– Благодарю.

Сглотнув, я киваю на кресло перед ней:

– Прошу, садитесь. Приятно познакомиться с вами официально. Я помню, мы когда-то пересекались.

Скарлетт медлит, но спустя несколько секунд кивает и, обойдя кресло, скованно садится. Я иду на свое место, но без колебаний посылаю ей еще одну теплую улыбку. Ни за что не допущу, чтобы вредность Лилианы Адино испортила это собеседование еще до его начала. Если это вообще можно считать собеседованием. Скорее формальность.

Я прочищаю горло.

– Как давно вы вернулись в Ванкувер? Когда я встретил вашу маму, она сказала, что недавно.

– Чуть больше месяца, – отвечает Скарлетт.

Ее голубые глаза с любопытством скользят по полкам с многочисленными фотографиями и спортивными сувенирами, а я чешу щетину на подбородке, пытаясь прикинуть в уме сроки.

Я много лет следил за карьерой Скарлетт Картер: видел, как в 2018 году она выиграла олимпийское золото с женской хоккейной командой, и тренировал несколько ее друзей до того и после. Однако на этом мои знания о ней заканчиваются, поэтому меня одолевает любопытство.

До этого собеседования мы встречались лишь однажды: год назад на благотворительной игре, которую устраивала национальная лига, и это был скорее обмен приветствиями, чем возможность задать вопросы. Она второй сезон играла за «Калгари Блейз» и была настроена забить рекордное количество шайб. Никто не удивился, когда она их забила, причем с излишком.

– Вы получили травму в начале прошлого сезона, правильно? Разрыв левого акромиально-ключичного сочленения третьей степени? – спрашиваю я, прыгая с места в карьер.

Скарлетт прямо встречает мой взгляд: настороженно, но не испуганно.

– Значит, диплом по кинезиологии на стене настоящий?

Я фыркаю от смеха.

– Да. Эти знания здесь окупаются.

– Вы много работаете в спортивной медицине?

– Не так много, как раньше.

Она хмыкает и внимательно смотрит на меня:

– Да. Это был разрыв акромиально-ключичного сочленения третьей степени. Уже третий.

Я шиплю сквозь зубы и откидываюсь в кресле. Вот засада. Период восстановления после разрыва акромиально-ключичного сочленения не такой уж огромный, но повторный разрыв требует операции и долгой реабилитации. Не говоря о клейме «предрасположенная к травмам» в глазах менеджеров, подписывающих чеки. Ее внезапное исчезновение из «Блейз» и отсутствие на Олимпиаде в этом году начинает обретать смысл.

– Полагаю, вашему плечу требуется еще пару месяцев физиотерапии, если вы собираетесь когда-нибудь снова играть. Вам делали операцию, верно?

Скарлетт едва заметно ведет упомянутым плечом, и мой взгляд цепляется за него, отказываясь смотреть в другую сторону. Я обеспокоенно хмурюсь.

– Мне сделали операцию полгода назад. Сейчас я чувствую себя хорошо, – сдержанно говорит она, и я, наконец оторвавшись от ее плеча, натыкаюсь на ледяной взгляд.

– Хорошо. – Я напряженно выдыхаю. – Значит, если я сейчас попрошу вас встать и отвести руку, вы не почувствуете боли? Даже легкой судороги?

Если бы взглядом можно было убивать, Скарлетт стала бы моим палачом.

– Это собеседование на работу или прием у врача? – огрызается она, впиваясь ногтями в кожаные подлокотники кресла.

Мне следует прекратить давить, но я продолжаю.

– Сейчас и то и другое. – Я стараюсь сохранять ровный мягкий тон. – Если вы хотите снова играть…

– Я больше не могу играть. Я завершила карьеру.

И в этот миг все мое раздражение испаряется, оставляя после себя пустоту с легким привкусом удивления. Мог бы догадаться.

– Слишком высоки шансы повторной травмы. Слишком рискованно, – подтверждаю я.

Она резко кивает.

– Теперь я здесь ради мамы. И мое плечо достаточно выздоровело для повседневной жизни.

– Рискну предположить, что сегодня вы здесь благодаря маме? – спрашиваю я с грустной улыбкой, ощущая резкий укол разочарования, но игнорирую его.

– Она весьма твердо настаивала, чтобы я получила эту работу и не торчала дома.

Я наклоняюсь вперед и ставлю локти на стол.

– Она не единственная. Вы мой лучший вариант. С травмой или без, – говорю я, пристально глядя на ямочку у Скарлетт на подбородке.

Она медленно моргает:

– Не уверена, что я лучший вариант.

– Почему нет? У вас большой опыт, не говоря уже про успех.