Падший ангел

Мускусный запах возбужденных страстью тел окружал их истомным ароматом. Его губы упивались ее ртом, легонько прикусывая краешки губ, приглашая сделать то же самое. Кончики ее пальцев, едва касаясь, пробегали по его разгоряченной коже. Они все больше впивались в его мускулистую плоть по мере того, как страсть их разгоралась сильнее, чуть стихая и снова нарастая, вздымая обоих на новую высоту.

Пока его губы мучили ее, его руки искали и находили ее груди, бедра, сжатые пружиной мышцы живота. Худые шероховатые пальцы окунулись в темные влажные завитки, добираясь до сердцевины ее страсти. Как пламенный атлас, пульсирующий его стержень обжег внутреннюю поверхность ее бедер. Она потянулась к нему, надеясь доставить ему еще больше удовольствия.

– Нет, милая, – прошептал он. – Не сейчас. Крепко схватив ее руки в одну свою, он свел их вместе ей за голову, нежно удерживая запястья обеих рук в своей большой горсти. В такой позе груди ее вздыбились, как бы вымаливая прикосновений. Его сверкающие желтые глаза, полыхая огнем, смотрели в ее глаза, ласкали жаждущие груди. От одного этого жаркого взгляда их покалывало иголочками в остром предвкушении ласки, розовые пики напряглись, каменели, набухали почти болезненно.

Низкий рокочущий смешок Джейка вызвал мурашки озноба в ее теле, голова его клонилась вниз – попробовать на вкус сладкое подношение.

– Ты превращаешь меня в обжору, любовь моя, – тихо упрекнул он. – Я никак не могу тобой насытиться.

Тори тонула в море желания, все ее тело напряглось в мучительном томлении, но Джейк только еще начал. Дюйм за дюймом огонь его прикосновений, язык пламени продвигался вниз по ее судорожно подергивающемуся телу, покусывая и чувственно облизывая, зубы его слегка вонзались в ее зовущее томящееся тело. Это была сладкая, изощренная пытка, ведь она не могла высвободить рук – ни чтобы остановить его, ни чтобы отвечать на его ласки.

Сердце ее судорожно забилось, когда его рот запорхал между ее ног, дразняще проникая своим теплым дыханием сквозь влажные локоны, обрамляющие ее женственность. Затем язык его вонзился внутрь, обжег ее, и Тори не могла сдержать резкого вскрика, прозвучавшего на всю комнату.

– Мед и перец, – услыхала она низкое хрипловатое урчанье, от которого по ней пробежали волны чистого огня. – Зажглись для меня, любимая. Гори жарко, вольно и дико, только для меня.

И она горела, пламенела, когда снова и снова, пока она не уверилась, что теряет разум, пил, колол и лизал он влажную теплоту ее сущности. Каждый нерв ее трепетал от самого сильного желания, какое она когда-либо ощущала, в чудесной пытке, которая заставляла ее выкрикивать его имя в нескончаемой молитве, умоляя прийти к ней и покончить с этим наслаждением-болью до того, как она умрет совсем.

Но вот узлы мышц и нервов распустились, и она ощутила, как разворачивается в ней гигантский многоцветный бутон. И ее закружило и понесло, стонущую, извивающуюся, дергающуюся под быстрыми ударами кнута, разящего ее в восторженном наслаждении. Спазмы еще сотрясали ее, когда Джейк переместился и лег сверху, снова вонзая свое жаркое пульсирующее копье в глубь меж ее атласных ножек.

Страсть снова взорвалась с невиданной силой. Его рот заглушил ее дикие крики, его язык сплелся в танце с ее языком, бесстыдно подражая движению их тел. В ее ушах раздавался странный звон, словно барабаны дикарей били в ритме ударов ее сердца. Мыслей не осталось, только чувства, только тело Джекоба, овладевающее ее телом в древнем страстном обряде жизни, любви и великолепия.

В этот последний момент экстаз стал таким ослепительным, таким невыносимо прекрасным, что Тори почувствовала, как ускользает ее сознание. Отдавшись этому ощущению, она поплыла среди нежных облаков высоко-высоко над своим изошедшим страстью телом, вне времени, вне своего тела, вне этого мира… в золотом мгновении неземного блаженства.

Спустя некоторое время, когда они оба очнулись от ярости своей любовной схватки, Тори, отбросив смущение, прямо попросила:

– Джекоб, научишь меня, как доставлять тебе такое же удовольствие, которое ты дал мне?

Джейк от ее слов впал в замешательство, правда, вполне приятное, ведь Тори хочет вернуть ему долг любви. Удивительно, как быстро показала она себя способной ученицей, с природным талантом к любовным играм, поразительным в женщине, лишь недавно открывшей для себя это искусство. Он лежал, судорожно хватая ртом воздух; тело его трепетало, а зубы были стиснуты в блаженной агонии. Впору было задуматься, не выпустил ли он на волю дьяволицу, ненасытную соблазнительницу, решившую залюбить его насмерть.

Уже оставалось немного времени до рассвета, когда они наконец сомкнули глаза, утомленные и сытые любовью. Он легко погружался в сон, когда Тори спросила, зевая:

– Джекоб, что такое особенное знают женщины вроде Айрис, чего не знают приличные достойные женщины?

Мгновенно глаза его открылись, отвисшая челюсть сомкнулась и сон отлетел на быстрых крыльях.

– Что? – подавился он вопросом, чуть не проглотив язык.

– То, что ты слышал, – спокойно отозвалась она. – Что делают они такого особенного, что мужчины ходят к ним и платят за ласки? Что они находят в них такого, чего нет у их жен?

– Не… ничего, – залепетал Джекоб, впервые за долгие годы чувствуя себя школьником. В растерянности он прикрикнул на нее: – Спи, Тори. Скоро надо будет вставать.

– Хм, – фыркнула она. – Ты просто не хочешь мне отвечать. Так ведь?

Ударив кулаком по подушке и заткнув ее повыше под голову, он ответил ей без обиняков.

– Нет, не хочу. Это неподобающий разговор для мужа со своей женой. Прекрати, Тори.

Он почти слышал, как закрутились колесики у нее в мозгу. Искоса взглянув на нее из-под прищуренных век, он увидел, что она села в постели и, недовольно надув припухшие от поцелуев губы, уставилась на него.

– Ты гад ползучий, Джекоб Бэннер! – объявила она обиженным голосом. – Я только хотела знать, владеют ли они какими-то… ну… приемами, привлекающими мужчин. Не могу придумать никакой другой причины, чтобы мужчина выискивал таких женщин, особенно если у него есть дома вполне хорошая жена.

Джейк сдался. Ясное дело, она не оставит его в покое, пока он не удовлетворит ее любопытство. С тяжелым вздохом он уселся в постели повыше, засунув за спину подушку. Посадив ее между своих бедер, он взял в ладони ее лицо и повернул к себе.

– Послушай меня, Виктория Бэннер. Нет ничего особенного в этих «дамах для удовольствия», ни таинственного, ни особенно соблазнительного. Если бы было, они бы все нашли себе мужей. Иначе зачем бы им зарабатывать деньги на спине и вести такую жизнь?

Тори смущенно пожала плечами.

– Не знаю, – призналась она, кусая губы. – Но все-таки почему мужчины ищут их общества, когда есть на выбор столько хороших милых женщин?

Стараясь тщательно подбирать выражения, Джейк сказал:

– У мужчин есть потребность, милая. Они ведь не могут обратиться к милым приличным девушкам, чтобы эту потребность удовлетворить, по крайней мере до свадьбы. Господи, они же оглянуться не успеют, как их вымажет в смоле, обваляет в перьях и выставит из города толпа разъяренных матрон! Ни одна приличная женщина не позволит мужчине уложить ее в постель без кольца на пальце.

– Значит, они ходят к падшим женщинам ради своего… ради своего удовольствия? – предположила Тори и, когда он согласился, продолжала: – А почему же к ним ходят женатые мужчины?

Теперь пришла очередь Джейка сказать:

– Не знаю. Возможно, их жены не такие любящие, отдающие всю себя, как ты. Может быть, им повезло меньше, чем мне, и у них нет такой горячей и милой жены. А может, они просто глупые и распутные животные, которых никак не удовлетворить и которые не ценят того, что имеют дома. Но я ценю, любимая. Поверь мне, я знаю, какое ты у меня редкое сокровище. – Он поцеловал кончик ее вздернутого лукавого носика. – Теперь твое любопытство удовлетворено, котеночек мой9

Нахмурившись, она нерешительно проговорила, серьезно вглядываясь в его лицо:

– А что будет, когда я стану толстой и круглой из-за ребенка и не смогу больше удовлетворять твои потребности, Джекоб? Станешь ты тогда искать другую женщину? Когда я больше не буду такой стройной и красивой, чтобы вызывать в тебе желание?

Джейк потрясенно уставился на нее и, притянув к себе, крепко обнял.

– О любимая! – нежно поклялся он. – Ты для меня всегда будешь красивой, особенно в таком виде. Я всегда буду хотеть тебя, каждым своим вздохом. Я не какой-то похотливый зверь, что не смогу на несколько месяцев сдерживать свои желания. Я тебя люблю. После тебя нет на свете женщины, которая смогла бы меня удовлетворить.

Он ощутил, как ее теплые соленые слезы смочили ему грудь.

– Я люблю тебя, Джекоб, – мягко откликнулась она. И робко добавила: – Джекоб, а как выглядят внутри эти дома, ну, дома удовольствий?

Джейк закрыл глаза и застонал.

– Тори, довольно, – взмолился он. – Пожалуйста, прекрати и ложись спать. Я больше не могу разговаривать об этом.

ГЛАВА 16

Несколько дней спустя, проехав оставшуюся дорогу в дилижансе и на поезде, они наконец прибыли в Новый Орлеан. Если Тори понравился Сан-Антонио, где они останавливались отдохнуть денек, то в Новый Орлеан она просто влюбилась с первого взгляда. Всюду сновали людские толпища. Город кипел деятельной жизнью, и даже сам его вид переполнял Тори беспокойной энергией.

Неизвестно, как это удалось Джейку, Тори не могла даже догадаться, но они остановились не в отеле, хотя город славился своими отелями, роскошными и грандиозными. Вместо этого они обосновались в апартаментах для избранных, расположенных в людном Французском квартале. Красный кирпичный дом, в котором они остановились, и точно такой же дом напротив, на другой стороне площади Джексон, принадлежал баронессе де Понтальба, и заполучить такое престижное место жительства даже на короткое время считалось немалым достижением.

Настало время отдохнуть и забыть о тревогах, оставшихся в Санта-Фе. Это было их и только их время, время наслаждаться, время любить и развлекаться. Джейк казался совершенно другим человеком. Он улыбался, он беспечно смеялся. Уже много лет Тори не видела, что он так открыто и дружелюбно ведет себя. Возможно, это происходило просто потому, что они находились далеко от дома, в городе, где упоминание его имени не вызывало ни страха, ни зависти, где он был просто еще одним из многих мужчин, решивших устроить новобрачной незабываемое свадебное путешествие.

Лето кончалось, и погода стояла жаркая и влажная, но даже душные, жаркие дни и ночи не могли притушить восторг Тори от этого города-жемчужины. Сначала она была несколько подавлена им, но вскоре любопытство одолело ее застенчивость. Столько всего предстояло сделать и увидеть, и Джекоб на все время их поездки принадлежал только ей одной. Ночи были изумительны, они сверкали романтикой и обаянием во многом благодаря Джекобу, его ухаживаниям за своей прекрасной возлюбленной. А дни, также богатые любовью, были переполнены зрелищами, прогулками, покупками и множеством впечатлений. Рестораны и кафе, с их пряными креольскими блюдами и изысканной французской кухней, были просто божественными. Французская культура придавала уникальную двойственность этому городу, окутывала его очарованием, и Тори впитывала все, как губка. Она водила Джекоба по величественным старым соборам и другим местам, которые, она знала, его не интересовали, но он удовлетворял все ее прихоти. Он даже как-то уступил ей и прокатился с ней на одном из этих ужасных шумных уличных трамваев, которые так ее заинтриговали. \

В свою очередь, он настоял, чтобы она выбрала время для примерки нескольких изысканных платьев, сшитых специально для нее очень дорогой и очень недоступной портнихой. Затем, пока она все еще ахала над ценой, он купил ей драгоценности, дополнявшие новые наряды, беспечно потратив небольшое состояние на кораллы, жемчуга, слоновую кость, опалы и изумруды, лично помогая ей выбрать к лицу необыкновенные украшения.

Когда Тори расспрашивала его о громадных тратах, беспокоясь, могут ли они себе их позволить, он только смеялся и говорил: