Падший ангел

– Нет! Только не это! Я лишь хотела, чтобы он не убивал этого человека, такая молодая жизнь пропала зря! Может быть, все не было бы так ужасно, если бы Джекоб только ранил его, но он стрелял, чтобы убить. Его пуля была направлена прямо ему в сердце.

– Этому человеку было достаточно лет, чтобы знать, что он делает, Виктория. Несомненно, он знал, в какую смертельную игру вступает, когда бросил вызов твоему мужу. Он не был невинным новичком с пистолетом. Возможно, для тебя и для Джекоба было бы лучше, если бы он его только ранил, но как знать наверняка? Останься жив этот человек, возможно, он в другой раз попытался бы стрелять в Джекоба, и в тот день оказался бы убитым Джекоб. Кто может это сказать? Только Бог знает, что могло бы тогда произойти.

– Вы говорите, что этот Бог так располагал? Чтобы Джекоб вчера убил этого человека? – изумленно спросила Тори.

Старая монахиня пожала плечами.

– Я только говорю, Виктория, что ты должна прекратить свои стенания и перестать себя жалеть.

При этих словах Тори широко открыла глаза и хотела было тут же возразить матери-настоятельнице, но та отмахнулась, не дав ей рта раскрыть, и продолжала:

– Да, Виктория. Признайся хотя бы себе самой, если хочешь скрывать правду от других. Все это горе, весь этот гнев, направленные на твоего мужа, наказанье ему за то, в чем у него не было выбора. Ты произносишь возвышенные речи по поводу смерти молодого стрелка, который тебе никто, но хотела бы ты, чтобы они поменялись местами? Ты жалеешь не столько их, сколько себя.

А между тем твой муж, которому ты поклялась в любви, сидит внизу, ожидая тебя. Ему тоже больно, Тори, возможно, больше, чем тебе. Это ведь он забрал жизнь, он будет вечно нести этот груз в своей душе, и, думаю, ему уже и сейчас нелегко от бремени. Ему нужна поддержка, Виктория, и он может получить ее только от женщины, которую он любит и которой верит больше всех на свете. Твой долг жены – дать ему эту поддержку.

– Мой долг? – тупо повторила Тори.

– Да. Вступая в брак, ты обещала любить, уважать и подчиняться своему избраннику, но превыше всего этого святой Павел наказал женам соблюдать свои обязанности. Он сказал: «Да не отойдет жена от мужа», а ты сегодня сделала это. Он еще говорит: «Жены, покоритесь своим мужьям, как Господу нашему. Потому что муж – глава жены, как Христос – глава церкви. И как церковь подчиняется Христу, так жены должны подчиняться своим мужьям во всякой вещи».

К этим словам нельзя относиться легко, Виктория. Я прошу тебя тщательно их обдумать и заглянуть в свое сердце, поискать в нем ответа. Но прежде всего тебе следует, по моему разумению, спросить у себя самой, воистину ли ты любишь этого человека, и если любишь, то найди в сердце своем силу простить ему все, что, по-твоему, он сделал тебе плохого. И в свою очередь попросить у него прощения, потому что, я уверена, твое бегство и отсутствие веры в него причинили ему глубокую боль.

Вскоре после этого перед встревоженным мужем предстала смиренная и раскаявшаяся жена.

– Я очень сожалею, Джекоб, – сокрушенно прошептала она, и глаза ее молили о прощении. – В сердце своем я знала, что у тебя не было выбора, но увиденное оказалось слишком тяжелым ударом. Вряд ли я когда-нибудь забуду зрелище этого человека, лежащего в пыли с твоей пулей в сердце.

От ее слов он передернулся, и она поняла, что ранила его еще глубже.

– Такое не забывается, Тори, – мрачно ответил он. – Сколько бы раз это ни случалось, скольких бы людей я ни убивал, каждый раз это остается со мной и сидит во мне, как заноза, преследует, как призрак, вкрадываются мои мысли, неотвязно стоит у меня перед глазами. От этого не уйти. Неужели ты решила, что я получаю удовольствие от убийства, Тори? Это не так!

– О Джекоб, дорогой, я знаю! – Слезы ручьем полились из ее глаз. Она бросилась к нему в объятия и сама обняла его со всей любовью, переполнившей ее сердце. – Я знаю настоящего тебя и люблю тебя больше воздуха, которым дышу. Я постараюсь, сколько смогу, прогнать твою боль и воспоминания, Джекоб, излечить, если удастся, твои душевные раны своими слезами. Я люблю тебя и обещаю, что изо всех сил постараюсь больше тебя не разочаровывать.

Он почувствовал, как сердце его переполняется радостью и благодарностью. Крепко прижав ее к сердцу, он замер на миг, пребывая вне времени и пространства, затем ласково отстранил ее от себя, нежно стер большими пальцами слезы с ее глаз, и сказал:

– Поедем домой, мой маленький ангел.

ГЛАВА 15

Всю следующую неделю Джейк следил, чтобы Тори отдыхала. Конечно, в качестве поощрения приходилось махать у нее перед носом очень вкусной приманкой: если она будет совершенно здорова и если ничего ужасного не случится на ранчо, он повезет ее в свадебное путешествие, устроит – хоть и с запозданием – медовый месяц в Новом Орлеане.

Тори была в безумном восторге! За всю свою жизнь она никуда дальше Альбукерка не ездила и мечтала об этой поездке, как рудокоп о солнечном свете. Целые часы проводила она в их маленькой библиотеке, выискивая все, что могла, о Новом Орлеане. Город казался таким завораживающим: чуть сумасшедшим, слегка порочным и невероятно интересным. Дни перед поездкой были полны нетерпеливого пылкого ожидания, и она изо всех сил надеялась, что не случится ничего, способного помешать их отъезду.

Когда в понедельник днем на ранчо приехал шериф, сердце Тори ушло в пятки. Она не сомневалась, что он приехал арестовать Джекоба за то, что он застрелил Рино. Ее била нервная дрожь, пока он не уехал без Джекоба. Оказалось, что он приезжал просить Джейка покинуть Санта-Фе, и в какой-то момент Тори испугалась, что Джекоб решит отложить их отъезд просто назло шерифу.

– Нет, дорогая, – успокоил он ее. – Я просто сказал ему, что буду приезжать и уезжать, когда мне угодно, и он ничего не сможет поделать. У нашего шерифа столько же шансов на это, сколько было тогда на поимку убийц Кэролайн. Он слишком старый, и слишком напуган, и слишком любит виски, чтобы быть хорошим представителем закона.

Может, когда-то в молодости он им и был, но не теперь. Придет время выборов, и я не удивлюсь, если он проиграет их кому-то, кто наконец сможет принести Санта-Фе какую-то пользу. Если найдется кто-нибудь, кто захочет занять эту должность.

– А ты то сам об этом не думал? – спросила Тори, глядя на него большими взволнованными глазами.

– Милая, – ответил он, явно развлекаясь, – у меня и так полно хлопот. Я едва справляюсь одновременно с тобой и с этим ранчо.

Тори почувствовала облегчение. До сих пор в жизни их хватало опасностей. Безусловно, не стоило добавлять лишних, а это непременно произойдет, если Джекоб захочет носить звезду шерифа и станет мишенью для каждого забредшего в город бандита.

Наконец настал день отъезда, и, как ни была Тори взволнована, она почувствовала, что Джекоб готов передумать. Нелегко ему было принять решение: что ни говори, время для поездки явно не лучшее. Положив руку ему на плечо, она поглядела на него с сочувствием и пониманием.

– Джекоб, ты принял все меры предосторожности. Я уверена, что Блейк отлично обо всем позаботится до нашего возвращения. Мегэн и Хосефа присмотрят за мамой и проследят, чтобы она не перетруждалась. Для нас вышло как нельзя лучше: без Монтгомери мы и думать не могли бы о том, чтобы сейчас куда-то поехать.

Джейк кивнул. Тори была права. Если бы не Блейк, ни о каком отъезде с ранчо и речи бы не было. Пока все шло спокойно. Не случалось никаких происшествий ни с инвентарем, ни со скотом, но это не означало, что все кончилось. По правде говоря, Джейк готов был поспорить на свои сапоги, что нападавшие как-то себя еще проявят. Просто по какой-то причине решили выждать время.

– Может, они просто ждут, пока я уеду, – озабоченно предположил он, когда они с Блейком впервые обсуждали эту поездку и Блейк вызвался последить за ранчо вместо него.

– Тогда представляется прекрасный случай проверить. Не так ли? – предложил Блейк. – Послушай, Бэннер, доктор сказал, что такая поездка пойдет Тори на пользу. А сам ты еще раньше говорил, что хотел бы поехать куда-нибудь с ней вдвоем. Если виновники всех этих происшествий объявятся, пока вас нет, тем лучше. Твои люди и я сможем справиться с ними не хуже тебя, и к твоему возвращению проблема будет решена. Не смотри в зубы дареному коню, амиго. Поезжай, поживи в свое удовольствие, покажи Тори все чудеса, проведи с ней прекрасно время, а заботы предоставь мне. Кроме того, я твой должник за то, что ты спас мою шкуру и мое ранчо.

– Цыплят по осени считают. Мы вернемся, по крайней мере постараемся вернуться до того, как дойдет до худшего.

Блейк пожал плечами.

– Вернетесь – хорошо. Если же нет – справимся без вас. Езжайте и постарайтесь выбросить из головы все заботы.

Прощальный поцелуй Кармен, объятия и улыбки Мегэн и Блейка, и вот Джейк с Тори наконец отправились в путь. Они должны были сесть на поезд до Альбукерка, затем ехать в почтовом дилижансе на Юг к Эль-Пасо и лишь потом направиться на Восток.

– Главное – не утомляться, – заботливо сказал Джейк. – Спешить некуда. Всякий раз, как ты устанешь, будем останавливаться по дороге на один-два дня.

Но Тори совсем не чувствовала себя уставшей. Даже долгие часы однообразной тряски в дилижансе не могли убавить ее энтузиазма. Все в этой поездке с самого ее начала воспринималось ею как огромное приключение. Ее солнечная улыбка приглашала других ответить ей тем же. Единственное, что несколько разочаровало ее, – так это то, что на некоторых станциях ей приходилось делить комнату с другими путешественницами, но даже это не слишком угнетало ее.

Путь до Эль-Пасо занял пять дней. Когда карета подкатила к дверям отеля в этом, наверное, самом грубом скотоводческом городе Запада, населенном и посещаемом, пожалуй, самыми крепкими и суровыми парнями с обеих сторон границы, Тори довелось узнать, каким может быть Джейк и защитником, и собственником.

Она была возбуждена и суетилась, как радостный щенок, а Джейк вдруг стал походить на медведя с больной лапой.

– Мы здесь переночуем и поедем утренним дилижансом, – ворчливо сообщил он ей.

– О, неужели так скоро? – жалобно переспросила она, вертя головой во все стороны, чтобы хоть мельком посмотреть на город, пока Джейк тащил ее за собой в отель.

– А в чем дело? Разве ты себя плохо чувствуешь? – спросил он, и глаза его потемнели от внезапной тревоги.

– Я прекрасно себя чувствую, – поторопилась сказать она, даже не сообразив, что делает ошибку, упуская отличный предлог для задержки. – Просто подумала, что мы могли бы провести здесь день-два и посмотреть город. Ради Бога, Джекоб! Ведь это первый большой город, через который мы проехали с тех пор, как покинули Санта-Фе!

– Не переживай, Тори. Это не город, а большое недоразумение. Поверь мне, здесь не место для леди. Перед восходом и после заката на улицах тут небезопасно, а среди ночи и того хуже. Пять гробовщиков трудятся здесь круглосуточно, да и то едва справляются с работой.

При этих словах Тори охватил озноб, и ее пыл несколько поубавился. Но все же она была разочарована, что тут же отразилось у нее на лице.

– Погоди, вот приедем в Сан-Антонио, и там я с удовольствием позволю тебе как следует осмотреться и походить по магазинам, – пообещал он. – К тому времени нам обоим захочется отдохнуть от путешествия, – и, поскольку она все равно продолжала хмуриться, умиротворяюще добавил: – Ну же, любимая моя, принарядись немножко, а я закажу тебе лучший обед, какой только можно получить в этом отеле. И сегодня у нас с тобой будет своя комната. Не придется больше видеть чужие грязные ноги или слушать чей-то храп над ухом. Только ты и я в большой-большой постели!

– Ладно, пусть так, – согласилась она с обольстительной улыбкой, от которой у него начало плавиться все внутри, – но тогда пообещай не храпеть и принять душ.

Джейк не мог удержаться от улыбки, преобразившей его суровое лицо:

– Договорились, дорогая.