Падший ангел

Поигрывая кружевным веером, Тори взглянула на него с лукавой улыбкой.

– Скорее подошла бы прогулка по саду или оранжерее, – предположила она.

– Хм-хм, – подняв одну бровь, он обдумывал ее слова. – Не припомню, чтобы когда-нибудь занимался любовью в таких местах. Но это может оказаться интересным, прекрасная мысль.

Тори закрыла веер быстрым движением запястья и резко хлопнула его по руке.

– Джекоб Бэннер, ты неисправим.

– И тебе это нравится, признайся, – продолжал он ее дразнить. – Ну так что же выберем: сад или оранжерею?

– Исходя из твоих интересов, – прошептала она, шевеля губками в каком-нибудь дюйме от его рта, – я предлагаю оранжерею. Там меньше москитов.

Его глаза смешливо округлились.

– Ах ты маленькая хитрая соблазнительница! – рассмеялся он и, взяв ее за руку, повел прочь из бальной залы к дверям оранжереи. – Только потом не говори, что не сама напросилась. Особенно если нас поймают!

Занятые только друг другом, хихикая, как школьники, убегающие с уроков, они вошли во дворик со стеклянным потолком.

– Ш-ш-ш, – прошипел он. – Тише, глупышка, или нас действительно поймают!

– Тебя поймают со спущенными брюками? – фыркнула она, торопливо прикрывая рукой рот, чтобы сдержать хихиканье.

– Нет, тебя с юбками, поднятыми к шее, и турнюром вместо подушки! – возразил он, подавляя собственный смешок.

Пробираясь между двумя кадками с крупными, ростом с большое дерево растениями, Джейк заметил в углу теплицы большую кучу опилок.

– Вот, кажется, хорошее местечко. Не на виду, довольно чистое, и музыка слышна.

– О Джекоб! А надо ли? Что, если нас и вправду заметят? Может, не будем? – Теперь, когда порыв завел их сюда, у Тори появились сомнения.

– Поздно отступать, любимая, – произнес Джейк голосом, оревшим от желания. – Не тревожься. Здесь, в полумраке, слишком темно, чтобы кто-то разглядел нас, даже если наткнется. Кроме того, единственное, что будет заметно, это твоя голая попка и длинные ножки, а их, черт побери, никто, кроме меня, узнать не сможет.

В тусклом свете Тори видела блеск зубов на его загорелом лице, сверкавших в дьявольской ухмылке. Он смотрел на нее сверху вниз, и глаза его светились с ободряющим вызовом, как две золотые монеты. Эта его усмешка в сочетании с соблазном, лихорадочно манящим отведать запретного, вдобавок страх, что их обнаружат, заставили Тори совсем потерять голову. Сердце ее забилось часто и неровно. Еще до того, как губы его, приникшие к ее губам, захватили их в жарком сладком поцелуе, выпившем ее дыхание, она ощутила головокружение.

– Если нас найдут, Джекоб, – прошептала она, когда он медленно опускал ее на землю, – клянусь, я тебя пристрелю!

– Теперь я точно испугался, милая, – усмехнулся он, и его теплые губы огнем пробежались по ее шее, а пальцы нашли под юбками шелковистые бедра. – Особенно, когда мы оба знаем, что ты и с трех футов не попадешь даже в сарай.

Если б она могла говорить, а к тому времени дар речи ей отказал, она бы ответила ему, что ее умение попадать в цель стало неизмеримо лучше с тех пор, как она попрактиковалась под руководством Мегэн. Но слова эти остались невысказанными, только низкий стон желанья вырвался у нее из уст, когда его тело накрыло ее.

Спустя короткое время, раскрасневшаяся, с кудрями, полными опилок, Тори возвращалась с Джейком в бальную залу. Их никто не увидел, хотя они натерпелись страха, потому что это чуть не произошло. Был момент, когда они застыли в ужасном ожидании: в оранжерею забрела какая-то парочка и прошлась почти рядом с их уединенным уголком. Только губы Джейка, прижавшиеся к ее рту, удержали Тори от внезапного взвизга. Гуляющая пара прошла мимо, не заметив их, хотя Тори не могла понять, как они не услышали безумного стука ее сердца.

Незаметно разглаживая свои помятые юбки, Тори пыталась – правда, безуспешно – яростным взглядом усовестить мужа. Но при виде того, как он старается исподтишка избавиться от колючих опилок, попавших ему под жилет, свирепое выражение ее лица перешло в лукавую улыбку.

– Больше никогда, Джекоб! – шепотом предупредила она его. – Никогда, пока я буду жить, не позволю уговорить себя на подобную нелепость!

– Никогда – это слишком долго, дорогая. И, если мне не изменяет память, идея была твоя. Я-то готов был подняться наверх в нашу комнату.

– Да, там было бы удобнее, – признала она. И вдруг, присев в реверансе, тихо ругнулась: – Проклятье! У меня в панталонах полно опилок!

Взрыв хохота, которым разразился Джейк, заставил несколько голов повернуться в их сторону.

– Наша постель была бы поудобней, но ты же не станешь отрицать, что мы там хорошо повеселились, ангельское личико… чертовски хорошо!

– Одно я знаю точно, – призналась она, опираясь на него и вытряхивая опилки из бальных туфелек, – больше никогда в жизни не смогу услышать слово «оранжерея» без того, чтоб глупо не улыбнуться. Искренне надеюсь, что Эмелина не спросит, получили ли мы удовольствие от ее прекрасных растений.

– Просто ответь ей, что они чудесно пахнут и что ее садовнику следует заменить опилки на траву.

Тори издала пристыженный стон и потянулась снять кусочек стружки у Джейка с лацкана.

– Сам ей скажешь. Она направляется к нам, а я умываю руки, для чего отправлюсь в дамскую комнату.

– Трусиха! – прошипел он, когда она сделала шаг прочь от него.

– Несомненно! – хихикнула она, торопясь улизнуть, пока не подошла Эмелина. – Я рассчитываю, что ты защитишь мою репутацию, дорогой. Хорошо жить за спиной такого большого, сильного, неотразимого мужчины.

Она оставила его купаться в тщеславии, навеянном сладкими ее словами, засомневавшись про себя, сумеет ли он выкрутиться, если Эмелина заметит опилки, застрявшие в его волосах и одежде.

Несмотря на всю роскошь, которой она наслаждалась в Мшистой Заводи, Тори была рада вернуться в Новый Орлеан. Им с Джейком оставалось пробыть здесь всего два дня, а она еще столько всего хотела посмотреть и сделать. И не последним из дел было ее желание заглянуть второй раз к ювелирам и купить свадебный подарок для Джейка. Еще она хотела подыскать себе ночную рубашку для их последней медовой ночи в Новом Орлеане. Она твердо намеревалась сделать так, чтобы эта ночь запомнилась ему на всю жизнь и чтобы в ту ночь исполнились все самые безумные его фантазии.

Вечером следующего дня, войдя в спальню, Джейк остановился в дверях, потрясенно, даже с каким-то ужасом глядя на прекрасную женщину, которую имел счастье называть своей женой. Он дал Тори время, чтобы принять ванну и приготовиться к их последней ночи в Новом Орлеане, а сам воспользовался возможностью сделать то же самое в другой спальне, с другой стороны холла.

Теперь он глядел на нее и не находил слов.

Просто не было таких слов, чтобы передать впечатление, которое она на него произвела.

Она выглядела неописуемо прекрасной, возможно, более уверенной в себе и пленяющей, чем обычно. Она всегда была красива, особенно для него, но сегодня в ней было что-то иное, что-то скорее дьявольское, чем ангельское мелькало в этих ее бледно-зеленых глазах. Тень улыбки чуть приподнимала кончики ее полных губ, и ощущалось что-то поистине грешное в том, как смело отвечала она ему взглядом на взгляд, а это ее зеленое платье было самым обольстительным нарядом, которое он когда-либо видел.

Она шагнула к нему, и его свистящий вдох громко раздался в тишине комнаты, единственным другим звуком было чувственное шуршание ее платья, зовущий шепот которого заполнил его слух. Каждый шаг обрисовывал сквозь почти прозрачную ткань ее длинные прелестные ноги. Было очевидно, что под платьем на ней ничего нет, и каким-то образом это делало ее еще более манящей, чем если бы она была совсем голой. Ее аромат, свежий и чистый, только что после ванны, пахнул на него чем-то ванильным, пряным и острым. Невольно ноздри его раздулись, вдыхая сладостный соблазн, а глаза преданно следовали за грациозным покачиванием приближающейся фигуры.

Под его жарким взглядом соски у нее затвердели, напрягли ткань, льнущую к грудям, едва прикрытым квадратным лифом платья. Донельзя возбужденное ее видом и запахом, его собственное тело тоже болезненно напряглось. Было ясно, что она решила изображать этой ночью соблазнительницу, и это ей прекрасно удавалось, судя по острой муке у него в паху.

Подойдя к нему на такое расстояние, чтоб он не мог дотянуться, Тори остановилась, затем круто повернулась, дав ему возможность хорошенько оценить смелый покрой ее платья.

– Тебе нравится? – спросила она низким голосом, звучавшим подозрительно похоже на мурлыканье.

Он хрипло хмыкнул, ощущая, что боль усиливается.

– Ты знаешь, что да, кокетка. Мужчине трудно скрыть свою реакцию.

Ее проказливый взгляд опустился вниз на твердую выпуклость в брюках.

– Это я вижу, – дразнящим голосом проговорила она, ее язык быстро высунулся смочить сочные губы, безмерно соблазняя его.

– Иди сюда, – прорычал он, но она только покачала головой и одарила его соблазнительной улыбкой.

– Еще рано, дорогой. – Говоря это, она лениво подняла руки и начала вынимать шпильки из зачесанной наверх прически. Одна за другой они беззвучно падали на ковер, и наконец темный водопад волос рассыпался уже по плечам, обдавая его облаком чудесного, греховного аромата ее духов. Она помотала головой, чтобы волосы распустились полностью, затем сделала шаг вперед и провела рукой по всей длине его рубашки, а потом снова вверх к первой пуговице. Медленно, дразнящими движениями она расстегнула все пуговицы по очереди, задерживаясь после каждой и прикасаясь к обнажаемому телу.