Люди. Берег океана

Или о том, что у меня забрали и еще заберут в скором будущем?

Глава 3

Следующие два дня проходят спокойно и безопасно. Джон больше не приходит ко мне. Это и к лучшему, так я могу не позволять своим эмоциям делать мне больно.

Я отбрасываю мысли о семье и Эрике каждый раз, когда они норовят вгрызться мне в голову.

Я не принимаю свою реальность и просто избегаю ее… так легче. Не думать о свободе, будто ее и нет. Нет мира за стенами камеры. Весь мой мир уменьшается до одной песни и одного журнала. Одна и та же песня на повторе. Я читаю один и тот же журнал. Перечитываю его в пятый раз, в десятый, двадцатый. Песня въедается в сознание. Слова теряют смысл.

Но тут, спустя еще десяток перечитываний журнала, когда текст статьи смешивается с текстом песни в непонятную, но успокаивающую кашу, кто-то трясет меня за плечо, и я испуганно отшатываюсь.

– Это я. Не бойся.

Джон. Опять. Что он делает в моей камере?

Мир снова обрушивается на меня. Возвращается в десять раз ярче и сильнее. Джон выключил песню, и теперь без нее так непривычно. В голову, больше незанятую чтением, ползут едкие мысли.

– Прости. Я стучал и звал тебя, но ты не отвечала. Испугался, что с тобой что-то случилось. Вот и зашел. – объясняется Джон и смотрит одновременно виновато и боязливо.

– А ты не подумал что я просто не хочу с тобой разговаривать или типа того, а? – Лучшая защита – это нападение.

Джон виновато опускает взгляд, а потом и вовсе зажмуривается.

– Прости, мне не стоило нарушать твои границы.

Я встаю с пола и сажусь на кровать. И что мне делать теперь?

– Я зашел, а ты тут на полу. Я зову, зову, а ты не реагируешь. Нет, ты, конечно, не отличаешься общительностью и все такое, но… – Он смотрит мне прямо в глаза. – Ты в порядке?

– О нет! Только не начинай, пожалуйста. Мне, знаешь ли, и так тошно.

Держись, Кейтлин. Просто сосредоточься на этом приставучем парне. Он скоро уйдет, и ты вернешься к журналу.

– Я лишь хотел помочь тебе.

– Ты не можешь мне помочь! – Вырывается у меня. – Я просто пытаюсь сделать так, чтобы мне было как можно легче дожить до моего дня умерщвления, понятно? Я не хочу обсуждать, что я чувствую, потому что стоит мне задуматься обо всем этом… И я буквально чувствую, как мне физически становится больно. И я будто задыхаюсь.

Я вспоминаю свои первые дни в камере. Все так и было. Тогда я впервые поняла, каково это, когда у тебя не остается слез для плача, и ты просто стонешь и кричишь на сухую. Когда тебе буквально хочется рвать волосы на голове и причинять себе боль. Когда задыхаешься от страха и отчаяния.

– Так что оставь меня в покое и не усложняй! – срываюсь я.

Зачем он вырвал меня из моего спокойствия? Что ему нужно от меня? Чего он добивается?

Джон виновато вздыхает.

– Прости.

– Хватит извиняться! Просто уходи.

– Я понял. Ты сбегаешь от самой себя. Я понимаю тебя и ни в коем случае не осуждаю, Кейтлин.

Я смотрю на него и пытаюсь не заплакать.

– Но ты можешь взять меня с собой? – вдруг спрашивает Джон и я не понимаю, о чем он.

– Что?

– Давай вместе прятаться от этого, – предлагает Джон. – Я могу показать тебе кое-что лучше, чем вот так входить в транс.

– Что ты имеешь в виду?

– Знаешь, в чем плюс нашего с тобой положения? – спрашивает Джон и сразу же отвечает на свой вопрос: – Нам нечего больше терять. Свои жизни мы потеряли, как только подписали договор.

Я не согласна с ним, что то что нам нечего терять – это плюс. Не понимаю, к чему он клонит и почему я вообще его слушаю.

– В этом доме есть несколько секретных ходов. Некоторые из них всегда закрыты, некоторые бывают открыты. Хочешь, я покажу тебе их? Можем прогуляться.

Признаю, что он заинтересовал меня. Может быть, есть еще способ убежать от реальности? Не обязательно делать так, как я делала пару минут назад. Тем более от этого у меня разболелась голова. Я просто пройдусь по каким-то проходам. Не буду думать о договоре, дне, что скоро наступит, и о маме с братом. И об Эрике.

Я встаю с кровати и, глядя Джону прямо в глаза, произношу:

– Только с одним условием.

– Конечно! – отвечает радостный и весьма удивленный Джон.

– Никаких разговоров о семье, жизни до договора и об умерщвлении.

***

Мы выходим из моей камеры, и Джон ведет меня к своей, но мы проходим мимо и направляемся дальше. Упираемся в тупик, в дверь, которая отличается от всех остальных дверей, что ведут в камеры. Эта меньше и черная. Джон оглядывается и достает что-то из кармана. А потом подносит это что-то к двери и открывает ее.

– Где ты взял ключ?

Джон самодовольно ухмыляется.

– Ты что, украл его?

– Не волнуйся. Он просто подумает, что потерял его.

– Он?

– Охранник.

Я закатываю глаза и протискиваюсь в дверь мимо него. Делаю пару шагов и слышу смешок сзади. Джон заходит после меня, прикрывает дверь и останавливается совсем рядом. Я не могу идти дальше. Здесь слишком темно. Маленькие тусклые светильники на потолке не особо помогают, а только добавляют пугающей атмосферы.

– А ты, случайно, не украл фонарик? – Интересуюсь я.

– К сожалению, нет, но к следующему разу придумаю что-нибудь.