Балетная школа

– Серафима Павловна, а как вы смогли привести нас к ней, к А.Марковой? – допытывалась Катька, влезая в свои потрепанные туфли, предварительно отыскав их в разных углах зала.

– Когда-то мы вместе учились, – ответила Серафима. – Нам пора.

Если Катерине и хотелось продолжить расспросы, то тон бывшей балерины подсказал нам, что лучше прикусить языки. Серафима явно не хотела погружаться в воспоминания и рассказы о своем знакомстве с активно работающей и явно успешной одноклассницей. Эмме пришло в голову, что она могла испытывать уколы зависти по отношению к А.Марковой.

А Серафима заговорила о другом:

– Если вы пройдете отбор (а он строгий, имейте ввиду), то поступите в балетную школу. И этим навсегда определите свою дальнейшую судьбу. Да конца мая еще есть время, обдумайте мое предложение. Я считаю, что вы сможете. Вопрос лишь в том, захотите ли…

Дневник Эммы

Захотим ли?! Стать балериной? Танцевать под чудесную музыку? Неужели я откажусь? Глупый вопрос. Мы с Катькой не могли говорить ни о чем другом, кроме как об этом неожиданном предложении. Ночью, укрывшись с головой одеялами, выставив лишь половину лица – одно ухо, чтобы слушать, и один рот, чтобы говорить. Днем, на переменах, наплевав на уроки, мы тоже не могли оторваться от своих мечтаний. Вечерами, в нашем пустом зале, натанцевавшись вволю, тоже повторяли и повторяли взмахи ногами, вращения руками, тянули шею и выпрямляли спину. Мы хотели стать балеринами. У нас был этот шанс. И мы не собирались его упускать.

25 мая

Сегодня был первый тур приемных экзаменов. Я никак не могу уснуть. Даже Катька уже отключилась, а перед моим мысленным взором все крутится и крутится сегодняшний день. Завтра снова пойдем к балетной школе, должны вывесить списки тех, кто прошел первый тур. Я так боюсь не увидеть свою фамилию в этом списке. И Катькину. Пусть мы пройдем!

А сам экзамен был совсем несложным. Нас вызывали в зал по десять человек (кстати, поступающих и вправду много, все с родителями пришли, одни мы с Катькой были с воспитательницей), ставили в ряд и велели делать разные вещи – присесть, подпрыгнуть, вытянуть ногу вперед, назад, прогнуться… А несколько человек из комиссии смотрели. Потом надо было пробежаться под музыку. За роялем сидела та самая А. Маркова, что нас с Катькой в театре изучала. Она, наверное, меня не узнала. А про Катьку не знаю. Мы оказались в разных группах, потому что вызывали нас в алфавитном порядке – я ведь Горская, а она Филиппова.

А уже в самом конце нас попросили снять носки и одна экзаменаторша изучала наши ноги. Она делала какие-то пометки на своем листке, а я не успела разглядеть.

Хоть бы приняли!

27 мая

Да! Наши фамилии в списках для второго тура!

30 мая

Не ожидала! Второй тур оказался чуть ли не сложнее первого! Нас осталось пятьдесят два человека. А я знаю, что взять должны ровно двадцать. Причем примерно поровну мальчиков и девочек. А уже сейчас среди поступающих девочек примерно две трети. То есть шансов у нас меньше.

Во втором туре была медицинская комиссия. Вызывали опять группами по пять человек, и каждую осматривал врач. Осанка, дыхание, сердце, ноги и снова ноги. Пульс до пробежки, пульс после пробежки, сколько раз могу присесть. Глаза, уши. Длина второго пальца на ноге… Этот второй палец! Боюсь, он меня подвел. Одна из девочек с гордостью продемонстрировала мне, что у нее большой и соседний палец одинаковой длины. «Так удобнее будет танцевать в пуантах», – со знанием дела пояснила она. А у меня они разной длины. Что если такой незначительный дефект внешности окажется препятствием на пути к мечте? И при прочих равных данных (скажем с Катькой) меня забракуют именно из-за пальцев?..

31 мая

Нас осталось пятнадцать. У мальчиков уже все понятно. Им третий тур просто для проформы. А у девочек нужно отсеять пять штук. И если мои пальцы не подвели меня, это вполне может сделать математика. Потому что завтра мы сдаем обыкновенные школьные экзамены. Сначала будет диктант, потом дадут задачку и примеры. Кто плохо напишет, того не возьмут. И если за диктант я не очень боюсь (все-таки я всегда неплохо училась), то задача вызывает у меня дрожь в коленках. Кто ж знал, что эта дурацкая математика окажется столь важна?!

6 июня

Меня взяли! Взяли! Мое имя в списке принятых! Вместо десяти девочек в класс набрали одиннадцать. Подозреваю, это я! Потому что задача меня все-таки подвела. Мы с Катькой потом спросили у нашего математика – так вот я неправильно решила. А меня все равно взяли. И Катьку приняли.

Так что с первого сентября моя жизнь кардинально изменится. Лето мы еще проведем в нашем детском доме, съездим в деревню вместе со всеми, а в конце августа переселимся в балетную школу. Оказывается, многие девочки живут прямо там. Они ведь приехали из других городов, и в Москве у них никого нет.

Боюсь ли я? Еще как! Боится ли Катька? Конечно, нет. Она с энтузиазмом говорит о нашей новой жизни. Ей проще, ведь она не выросла, как я, в одном месте. Для нее наш детский дом не был единственным домом в жизни. А я, прожившая десять лет в нем, не видевшая никаких перемен, разве что кроме летних выездов на дачи…

***

Жизнь в детском доме тем временем текла свои чередом. Учебный год закончился, каждый получил свой итоговый табель, и воспитанников начали готовить к отъезду на дачу. Так назывались великие летние переселения, когда в целях укрепления здоровья и физического развития весь детский дом переселялся в летний лагерь, расположенный в деревне в двухстах километрах от столицы. Катька и Эмма не могли в полной мере предвкушать переезд, занятые волнениями экзаменов, но остальные только и говорили о предстоящих каникулах, отдыхе и развлечениях. После того, как девочки увидели свои имена в списках поступивших и поняли, что их будущее теперь определено, их накрыла волна грусти. Эмма едва ли не слезами говорила о том, как страшно ей менять свою устоявшуюся жизнь, как грустно ей расставаться с друзьями и воспитателями. Катька беззаботно отмахивалась от волнений подруги:

– Мы всегда сможем забежать сюда и навестить всех.

– Серафима Павловна говорила, что у нас не будет времени на то, чтобы дышать – не то, чтобы по гостям с визитами бегать. Мы ведь и школу поменяем. Будем ходить в ту, что рядом с балетным училищем.

– Ну и что?

– Страшно все менять.

– Но ведь так интересно! Не будь старушкой! Ты же сама хотела!

Эмма лишь вздыхала. Предстоящее лето должно было подвести черту под ее прежней, привычной, а потому понятной жизнью. В остальном же эти недели мало чем отличались от предыдущих оздоровительных выездов на природу, и девочка воспринимала их как прощальный взмах ладонью.