Восточный экспресс

Они сдвинули бокалы, и Дарья подумала: «Да, хорошо ему пить за это, он и правда какой-то непостижимый… А я… Что он сейчас про меня выдаст?» – и она вдруг почувствовала себя неуверенной и даже беззащитной, словно на экзамене, к которому плохо подготовилась.

– Итак, – заговорил Ставрос, – могу сказать, например, что вы целеустремленны, упорны и, пожалуй, скрытны. Между прочим, неплохие качества для ученого, а вот для лаборантки – бесполезные. Для нее хватит только внимания и аккуратности. Впрочем, их вам тоже не занимать. Вы должны быть очень хорошим переводчиком. Кстати, я так понимаю, вы с нами окончательно заскучали, раз решили уволиться, не дожидаясь лета?

Вопрос застиг Дарью врасплох.

– Нет, я не заскучала, – быстро проговорила она, – просто…

– Просто вам подвернулся срочный перевод. – В голосе Алхимика прозвучала явная насмешка.

Дарья покраснела. «Ну, раз я упорная, – подумала она, – то где упорство, там и упрямство! Буду стоять на своем!»

– Да, перевод. И вообще… работа лаборантки – не та область, где можно раскрыться. – Она пожала плечами. – Я поработала, посмотрела на людей, вспомнила химию – ну, и хватит. Что еще я могла бы почерпнуть или понять, даже если б и проработала до лета?

– Значит, я отгадал: вы хотели что-то понять. Но не поняли. Поэтому и решили уйти.

И снова ее сердце запрыгало в груди, а в душе плеснулась досада. Нет, от Алхимика решительно невозможно спрятаться за дежурными фразами! Но она ничего ему не скажет, ничего.

– Я решила уйти потому, что мне предложили выгодную работу по переводу, – сказала она так, словно вдалбливала урок непонятливому ученику. – Иногда хочется познакомиться с разными сторонами жизни… Но жизнь слишком многогранна, чтобы знакомиться с каждой гранью чересчур долго.

– Вы правы, для такого знакомства больше подходят путешествия. Кстати, вы еще не надумали куда-нибудь отправиться?

– Да, я собираюсь поехать с мужем в Иерусалим этой весной, – бодро ответила Дарья.

Официант принес закуски, и она, наблюдая, как он выгружает их с подноса, вдруг сообразила, что Василий после их разговора о Святом городе так ничего и не сказал ей по поводу сроков поездки, хотя прошло уже полторы недели. Он собирался прикинуть, что у него со скачками… Прикинул? Надо сегодня же спросить!

Алхимик предложил выпить за удачу ее будущей поездки, и Дарья, закусив жареными мидиями, подумала, что он и за прошлым ужином, и сегодня поднимал тосты за то, чтобы в ее жизни сложилось то или другое, и ей надо бы тоже чего-нибудь пожелать ему, а то выходит невежливо.

– Давайте выпьем и за успех ваших алхимических изысканий. – Она подняла бокал. – Наверное, это очень захватывающее занятие!

– О, да! Спасибо!

Довольная тем, что удалось уйти от разговора об истинных причинах ее появления в лаборатории, Дарья решила: «Надо вести светскую беседу, говорить о том, что его может интересовать, тогда он, наверное, перестанет любопытствовать». Бессознательно любуясь, как изящно Алхимик орудует ножом и вилкой, закусывая запеченным в перце сыром, она спросила:

– А вы пробовали воспроизвести рецепт изготовления философского камня?

– И не раз! Таких рецептов существует несколько, но ни один даже близко не ведет к получению золота или эликсира мудрецов. В основном вполне банальные реакции, хотя иные из них для своего времени могли быть открытиями. Некоторые символически изображают уроборос, то есть это получение на выходе того же вещества, что было на входе. Но порой в рецептах самое красивое – их текст. Например: «Киммерийские тени покроют реторту темным покрывалом, и ты найдешь внутри нее истинного дракона…»

– А, да, я читала! Там еще ацетон образуется, но автор рецепта не понял, что он и есть главный продукт реакции…

– Вы читали книгу об алхимии? – Ставрос чуть вздернул бровь. – Какую, если не секрет?

– «Алхимия на Востоке и Западе», – ответила она, слегка смутившись, сознавая, что невольно проговорилась. – Захотелось узнать о ней поподробнее.

– Да, это хорошая книга. – Алхимик улыбнулся и вдруг, остро глянув на Дарью, спросил: – Так как там поживает ваш дракон?

Дарья чуть вздрогнула и ощутила, как в ней закипает раздражение. Ну, что он привязался, в самом деле?!.. Ставрос с начала ужина практически не спускал с нее глаз: когда бы она ни смотрела на него, она почти каждый раз встречала его взгляд, который и притягивал, и пугал, и завораживал одновременно. Дарья чувствовала всё большую беззащитность перед этим человеком – от его вопросов и проницательного взгляда, от его ума и бархатистого голоса… и вообще от него самого.

«Нет, не надо было идти с ним сюда! – подумала она. – И ведь я это знала! Разве я не знала, как он на меня действует? Я не должна чувствовать ничего такого, всё это ужасно… и опасно! От него надо держаться подальше, а я… Господи, зачем я опять поддалась на всё это?!»

Ощущения, которые приходили к ней в обществе Алхимика, и правда нисколько не походили на те, что вызывал у нее собственный муж, не говоря уж о других мужчинах, к которым она не испытывала ничего, кроме мимолетного любопытства или чисто дружеских чувств. Если не считать одной институтской влюбленности, невзаимной и окончившейся ничем, но это случилось давно, и тогда Дарья была полна романтики и девических мечтаний, почти невинных. В монастыре не могло идти и речи о «всяких таких» помыслах о мужчинах – они считались грехом мысленного блуда и подлежали немедленному «врачеванию через исповедь», – а после знакомства с Василием и их скорого объяснения в любви она, разумеется, уже не засматривалась на других парней. Впрочем, при своем образе жизни она мало общалась с посторонними мужчинами, помимо ипподромных друзей Василия и мужей своих подруг, а недавние приставания Контоглу вызвали у нее лишь раздражение. Ее любовь к мужу напоминала огонь лампады, которая, раз зажженная, горит ровно и спокойно, наполняя пространство приятным золотистым светом. Общительный, хотя не излишне болтливый, Василий никогда не замыкался в себе; он был не прочь пошутить, но не имел склонности к сарказму; ходил ли он по дому или несся по ипподрому на колеснице, в его уверенных движениях не было ни стремительности, ни кошачьей грации, которые так причудливо сочетались в Алхимике. Рядом с мужем Дарья ощущала уют и тепло, он был спокойным и надежным, нежным, заботливым и… пожалуй, по сравнению со Ставросом, предсказуемым. Тогда как чего ждать от этого странного человека с поразительно темными глазами, затягивающими, словно черная дыра, было совершенно непонятно.

Нет, все-таки надо его осадить! Она в упор посмотрела на Алхимика:

– Вам не кажется, что вы слишком любопытны?

– Мне кажется, – ответил он медленно и даже вкрадчиво, – что я могу назвать еще одно ваше качество. Оно плохо уживается со скрытностью, хотя в конечном счете они могут давать интересные сочетания… взрывоопасные, пожалуй.

– Что вы хотите сказать? – спросила она почти раздраженно.

– Вы очень горячая, – ответил Алхимик по-прежнему медленно и негромко. – Очень много огня. И вы напрасно пытаетесь закидать его землей. Никакая скрытность не поможет погасить это пламя, когда реакция уже пошла. Огонь надо использовать, а не гасить.

– Я вас не понимаю! – решительно заявила Дарья, отчаянно пытаясь казаться спокойной, хотя сердце трепыхалось в груди загнанной в ловушку птицей, а на щеках снова разгорался румянец. Она яснее, чем когда бы то ни было раньше, почувствовала, как рядом с Алхимиком в ней начинает шевелиться нечто неукротимое и опасное, тяжелое и горячее, словно расплавленная магма в жерле вулкана, который еще не начал извергаться, но уже издает утробный гул и всё сильнее колышет землю. – Вы постоянно намекаете, будто я что-то подавляю, скрываю, зарываю… Что за ерунда! Безосновательные предположения!

– Вы так полагаете? Значит, я ошибся в своих оценках? – Тон Алхимика становился всё вкрадчивее, и у Дарьи по спине поползли мурашки. – На самом деле вы ничего не скрываете и ничего особенного не стремитесь понять. Вы пришли в лабораторию просто проветриться, а сейчас с легкой душой и радостным сердцем возвращаетесь к прежнему образу жизни. Ваша жизнь идеальна, лучшей вы не можете себе и представить. Вы живете в красивейшем Городе мира, у вас обеспеченная семья, муж – писанный красавец и герой Золотого Ипподрома, любимые дети, с работой нет проблем – напротив, даже захотелось сделать перерыв, и для этого есть материальные возможности. То есть всё прекрасно, не правда ли?

«Нет, это уже слишком! Как хорошо, что я увольняюсь и завтра мы простимся навсегда!» – подумала Дарья и, подняв на него глаза, ответила с вызовом:

– Да, всё прекрасно! И я уже сказала вам прошлый раз, что моя личная жизнь вас не касается. Вообще не понимаю, почему вы ко мне привязались с этими дурацкими вопросами!

– Не понимаете? А может быть, боитесь понять? – Голос Ставроса стал теперь таким глубоким и бархатистым, что Дарья ощутила, как ее словно обволакивает мягким теплом, а от мерцания в глубине его черных глаз внезапно стало нечем дышать.

Она смотрела ему в глаза, не в силах отвести взгляд, точно заколдованная. И тут Алхимик протянул руку и медленно провел кончиками пальцев по ее кисти от запястья вниз и опять наверх, до края рукава у сгиба локтя. Ощущения были непередаваемыми. Ее сердце пропустило удар, а затем принялось исполнять дикий танец. Дарья и не подозревала, что легкое прикосновение пальцев можно так чувствовать, что вообще у нее на коже столько нервных окончаний, от которых по всему телу мгновенно прошла волна сладкой дрожи. Она была неспособна даже шевельнуться, а не то что отдернуть руку или произнести хоть слово. Всё ее существо, казалось, сосредоточилось на мерцающих глазах сидящего напротив мужчины и на его пальцах, которые неторопливо скользили по ее коже, словно приоткрывая дверь в неизвестную, но безумно заманчивую страну… И когда Ставрос убрал руку, Дарью охватило чувство, близкое к разочарованию. Алхимик еле заметно улыбнулся, и тут она, наконец, опомнилась, быстро откинулась на спинку стула и прошипела:

– Как вы смеете распускать ваши мерзкие руки?!

– Так вы сейчас трепетали от омерзения? – ядовито спросил Ставрос.

Дарья вспыхнула и несколько секунд молчала, сверля его испепеляющим взглядом. Ее грудь порывисто вздымалась, а место на руке, где только что скользили его пальцы, горело, как от ожога. Алхимик поднес к губам бокал и, медленно потягивая вино, глядел на Дарью, казалось, забавляясь ее реакцией.

– Вам не удастся меня соблазнить! – наконец, выпалила она.

– Соблазнить? – Он насмешливо скривил губы. – Какая у вас бедная фантазия, госпожа Феотоки, – Он опустил бокал на стол и добавил неожиданно жестким тоном: – Запомните хорошенько: я вам не ловелас Контоглу, и не стоит приписывать мне столь идиотские мотивы.

Дарья растерялась.

– Тогда зачем вы… Что означают все эти ваши… намеки?

– Катализатор.

Она вздрогнула и проговорила почти шепотом:

– Что вы имеете в виду?

– Способ показать вам, а заодно узнать самому, что за реакции идут у вас внутри. Ведь это из-за них вы пришли в лабораторию.

– Вы совершенно невозможны! – заявила она после небольшого молчания.

– Зато со мной не скучно, не так ли? – Он улыбнулся.