Маршал

– Прибыль со сделки делим пополам – вам и мне.

– Ха-ха-ха! – засмеялась Ибмас. – Да вы что? Серьезно? Тогда и я скажу вам серьезно. – Она стала очень строгой. – Я получаю только зарплату. Это раз. Да, я помогаю своим клиентам, и поэтому у меня их много. Я, конечно же, рискую, порою действую на грани, но никогда не переступаю черту инструкций. Это два. И третье – никаких денег. Ни от кого и ни за что. Только то, во что мою работу оценивает банк. А иначе в порошок сотрут и глазом не моргнут. А я фактически в одиночестве. Понятно?

– Э-э, кажется, понятно. Но, – тут Тота замялся. – Неужели вы со всеми клиентами, как и со мной, возитесь?

– Нет, – строго ответила Ибмас. – Я вам уже говорила. За вас, как за чеченца, хлопочет мать. А я в свою очередь всё согласовываю с банком.

– Даже то, когда мы идем в Большой театр?

– Даже то, что вы пытались взять мою руку во время представления и этим отвлекли моё внимание.

– Не может быть! – изумился Тота.

– Хотите верьте, хотите – нет, – засмеялась Ибмас. – Кстати, чтобы вы более не беспокоились. К Новому году истекает мой контракт с этим банком. Я попросила, чтобы в разы увеличили мою зарплату.

– А если?

– Есть другие банки в Швейцарии, – усмехнулась она, – и другие фирмы… А вы лучше скажите, о чём с мамой говорили?

– О том, – нашелся Тота, – что вы могли бы осчастливить её внуками.

– Не от кого, – засмеялась она, как-то по-новому глянула на Болотаева, а затем, погрустнев, сказала: – Вы ведь видели, как и где мы живём? Но скоро всё, я надеюсь, изменится. Я пашу. Мечтаю, чтобы мать хотя бы на старости лет достойную жизнь повидала.

* * *

Это на воле люди привыкли каждый день бельё и рубашки менять. А вот в неволе неделями, а то и более в одной и той же робе приходится жить, и поэтому когда наступает время смены белья, то ощущаешь такое удовольствие очищения, словно праздник. А для Болотаева это ещё и очередное исследование. По маркировке он пытается определить, где же это изделие изготовлено? Ведь и он в какой-то период занялся производством спецодежды для всех отраслей – от нефтяников и врачей до военных и заключенных…

Однако всё по порядку. А порядок был такой. Как только Тота вернулся из Цюриха, он первым делом должен был заняться просьбой Елизаветы Ибмас – разузнать всё о некоем Лёме Самбиеве из села Самашки.

Самому ехать в Чечню было несподручно: просто не было денег, да и если бы поехал, он бы всё возложил на друга-таксиста, который всё и всех в республике вроде знал. По телефону Тота передал просьбу и вскоре получил ответ: у стариков выяснили, что Лёма Самбиев – сирота. Был в детдоме. Потом сидел и якобы там в тюрьме и умер. Близких родственников нет, дальние, может, есть, но и они остались в Казахстане. Словом, на запрос Елизаветы удовлетворительного ответа нет. Но до чего мать Амёлы боялась России, она даже свой телефон не дала Болотаеву и дочери запретила что-либо говорить, а как в таком случае информацию донести? Да тут вновь в Москве объявилась Амёла.

– Вы хотите матери что-либо передать? – с ходу ошарашила она Болотаева. – Знаю, что она ищет какого-то своего друга-чеченца. Впрочем, она уже давно получила официальную информацию, что его уже нет. Но она продолжает его искать.

– А кого она ищет? – спросил Тота.

– Разве она вам не сказала?

– Просила вам не говорить.

– Знаю, – хладнокровна Амёла. – А каков ваш ответ маме? Вижу, что отрицательный. Бедная мама, – она тяжело вздохнула, – всю жизнь она его ищет и ждёт. Всю жизнь.

– Как она?

– Плохо. Так боюсь за неё… Вдруг что.

Болотаев даже не ожидал, что такая напористая и твердая мадам Ибмас может обмякнуть, заплакать, а так и случилось, и он не знал, как её успокоить, и ляпнул:

– Вам надо замуж…Э, и мать так хочет.

– А за кого?! – Это было сказано так резко, что Тота встрепенулся. – Извините, – после паузы уже привычным голосом продолжила она. – Всё непросто, господин Болотаев. – Она перешла на деловой тон. – Давайте о деле. Хлопок уже в России. Вот вам телефон. Зовут Хайдар.

Когда через несколько дней Тота приехал на комбинат в Подольск, его чуть ли не с оркестром приветствовали. Однако Тота знал свою роль и знал, что эта лафа с левым хлопком может в любой момент закончиться.

Тем не менее не важно, какими средствами, но вроде он решил поставленную задачу и не только Бердукидзе при личной встрече, но даже Рудольф Голубев выразил благодарность и премию – пять тысяч долларов.

После такого поощрения, хотя бы для приличия, Тота посчитал нужным ознакомиться с организационно-технологическим процессом текстильного комбината, раз он числится, точнее, уже работает замом, а заодно надо бы воочию увидеть этот хлопок и его производные. Последнее – чистое, белое, широкое полотно изумительной ткани – ситца, – где стоит марка ГОСТа – 100 % хлопок, просто поражает, и Болотаев интересуется у директора:

– А дальше что?

– Будем продавать ткань.

– Кому, зачем?

– Швейным комбинатам – они будут шить бельё, одежду…

– Будем шить мы, – перебил Болотаев.

– Как мы будем шить?

– Шить будут они. Но по нашим договорам, по нашему заказу и для наших потребителей.

Конечно, не как на словах и легко и быстро, а затратив много времени и труда, Тота Болотаев создал прекрасную схему, которая после его поездок в Среднюю Азию уже начиналась прямо у арыков хлопковых полей и, проходя через массу смежных организаций и предприятий, поступала в виде спецодежды до конечного потребителя.

По деньгам и прибылям эта сфера не могла конкурировать с такой высокодоходной отраслью, как нефтегазовая. Однако по всем показателям хлопок, которым плотно занимался Болотаев, был важной диверсификационной составляющей от возможных рисков и играл роль значительного финансового подспорья для компании, а сам Болотаев, по первоначальному договору, когда от него такой прыти никто не ожидал, получал 30 % от чистой прибыли. На эти деньги он первым делом купил в Москве квартиру и уже подумывал, что через полгода-год он достойно откроет счет в самом крупном швейцарском банке, как его вызвал Бердукидзе:

– Болотаев, когда твой левый хлопок закончится?

– А почему он должен закончиться? – удивился Тота. – В Узбекистане солнце жаркое, люди трудолюбивые, и воры, как и везде, есть. И хотя последних нещадно сажают, детей на солнцепёке эксплуатируют, да все есть хотят, а посему и хлопок должен быть… А что?

– Подольский комбинат надо банкротить.

– Да вы что?! – изумился Тота. – Зачем?

– А затем, что это, по совковой схеме, градообразующее, так сказать, предприятие. И оно обязано, если работает, содержать школу, детсад, Дом культуры, ЖКХ, дороги и так далее и тому подобное. И сколько бы ты хлопка из Узбекистана ни возил – итог Советского Союза тебе известен?..

– Известен, – опечалился Тота. – Значит, это и мой итог? В смысле в компании?

– Наоборот, – улыбается Бердукидзе. – Раз ты смог этот засранный комбинат оживить и не просто деньги и дело сделать, а выжать всё что возможно и, казалось бы, невозможно в столь короткий срок… Словом, ты нам нужен и займешься своим профилем – нефтью, руководителем департамента добычи нефти. Это как раз твоё.

Да, это действительно было то, над чем Болотаев занимался в кандидатской, а теперь и в докторской диссертациях. Однако в исследованиях Болотаева под добычей нефти понимается нефть из буровой скважины, то есть из недр земли. А вот в понятии компании «Сибнефтегаз», у которой буровые, конечно же, есть, добыча – это приобретение нефти у мелких нефтедобывающих компаний. Это покупка подешевле нефти из Казахстана и Туркмении. Не гнушаются покупкой левого продукта, в том числе и прямо из трубы.

Эту терминологию и сам процесс может понять только специалист, а Болотаев им как раз и является; поэтому сразу вошёл, как говорится, в тему, тем более что здесь тропинки почти все уже проторены и нужен только контроль, чтобы сбой не случился, а нефть и нефтепродукты к потребителю текли и обратно, конечно, точнее, валюта текла, и не хилая.

О такой работе можно было только мечтать. По контракту Тота получал в месяц десять тысяч долларов. Плюс ежеквартальные бонусы. А если к тому же приобрести ещё и акции компании, то и дивиденды по ним как работнику компании гарантированы, тем более что Болотаеву позволили приобрести привилегированные акции, которые доступны только для особо приближенных и нужных.

Словом, жизнь Болотаева вполне наладилась, это в плане денег. И он знает, что всё это благодаря Амёле Ибмас. Впрочем, из-за неё всё это также быстро и закончилось…

Декабрь 1994 года. Обстановка в Чечне и вокруг республики накалилась до предела. Уже в самом центре Грозного произошло крупное боестолкновение между правительственными войсками и так называемой оппозицией. Тота уже спешно собирался в Грозный, как позвонила мать: